Девочка, которая зажгла солнце - Ольга Золотова

там глубокие рваные раны, а затем снова показывается наружу, счастливый, живой, но со страшными рубцами-шрамами на некогда гладком теле.

Тогда тоже было Рождество — три года назад Вилсон привезла шипучее, детей и маленькие коробочки, которые полагалось открыть только поздней ночью, когда хор произнесенной молитвы уже достигнет ЕГО ушей, и на небе в знак благодарности зажгутся звезды. Погода стояла пасмурная. Дул сильный ветер, перебирая комья едва коснувшегося земли снега, подбрасывал молочные клубы и ронял в окна домов, оставляя на стекле витиеватый узор или огромный сугроб. Девочка хорошо помнила, как

сидела на своей кровати после сытного ужина, а на губах до сих пор держался восхитительный вкус творожной запеканки и бисквитных кексов; на месте Хлои пристроилась Джина, старшая из близнецов, а юный Гарри расположился на полу и держался за набитый доверху живот — так, словно мальчика вот-вот разорвет что-то невидимое и начнется красивейший фейерверк прямо посреди комнаты. Девушка скучающе обежала взглядом чужие тумбочки и, заметив около рыжеволосой знакомой нераспакованную коробочку, тихо спросила:

— А что тебе подарили на Рождество? Это ведь мамин подарок, правильно? Она всегда дарит их в таких упаковках и обвязывает бантами. Давай, ну же, открой сюрприз и покажи, что там!

Но Рэйчел отрицательно покачала головой и взяла вещицу в руки. Ей отчетливо запомнился странный взгляд, которым обменялись близнецы: их одновременно появившиеся в полумраке комнаты кривые улыбки и синхронный кивок, который, быть может, на самом деле не больше игры воображения. Несмотря на это, Джина спокойно продолжала:

— Ты не думай только, что мы всего-навсего хотим посмотреть твою несчастную коробку — прячь на здоровье, у нас самих есть такие же, в два или три раза больше и ярче! Мы просто хотим помочь тебе, милая, и спасти от нехороших вещей. Вряд ли кто-нибудь тебе рассказывал об этом, но Рождество имеет обратную сторону, как начищенная с одного только бока монетка; хорошие дети получают сладкие кексы и поют песни в честь Творца, а другим ночные черти всячески мстят, оборачиваясь игрушечными существами и подкарауливая ни о чем не подозревающих малышей. И если у тебя там…

Но девочка уже ее не слушала: руки сами тянулись к заветной коробке, пальцы чуть подрагивали в нескрываемом нетерпении, и вот голубая лента мертвой змеей опустилась на ковер, а крышку подняли легким движением. Поначалу, глядя на содержимое упаковки, Рэйчел не знала, что ей делать — радоваться своему подарку или же нет, но, увидя на лице старшей подруги неподдельный ужас (который в темноте показался еще более искренним и естественным), отбросила сюрприз в сторону.

Из небольшого бардового квадрата, почти кроваво-коричневого в свете бледных лунных лучей, показался шоколадный кролик размером с небольшую ладонь; на нем был жакет белого цвета, сделанный также из шоколада и крошечная съедобная шляпка, перевязанная поверху мармеладным бантом. Темные круглые глазки-бусинки, которые едва было видно в общей сладкой массе, отрешенно уставились в потолок комнаты. Это… должно было быть подарком, несущим счастье, а вышло ужасающим призраком в оболочке из шоколада, взирающим на мир и людей крохотными темными точками. Вилсон чуть ли не закричала, зажимая рот тонкими пальчиками:

— Видишь! Я говорила тебе! О Боже, Рэйчел, что же ты натворила…

— Что это такое? — девочка обняла себя руками в попытке унять зарождающуюся в душе панику. Джина только шумно сглотнула и медленно начала свой рассказ, делая в необходимом месте паузы и тем самым пугая маленькую Робертсон еще больше. Гарри почему-то тихо засмеялся, но мигом закусил губу и все оставшееся время прятал лицо за ладонями.

— Шоколадный заяц, видишь же. Но это на самом деле обман. Таких дарят непослушным детям на Рождество те самые страшные бесы: они в самые темные ночи (как сегодняшняя) превращаются в мохнатых чудовищ и съедают своих маленьких хозяев или, если кто-то откусил хоть кусочек проклятого шоколада, убивают детей изнутри, прямо через их животы. А такая игрушка — своеобразный знак того, что монстр вот-вот собирается напасть на тебя, правда, он предупреждает ребенка заранее, за несколько часов до своего прихода. Оставляет в каком-нибудь видном месте кусочки надломанного печенья и с десяток крошек. Бог не любит грешников, а значит, ты плохо себя вела, Рэйчел, и теперь за тобой придут ночные черти…

Рэй громко завизжала в самой настоящей истерике и выбежала из комнаты, бросаясь к маме в объятия, но ничего не рассказывая ей об ужасном подарке. Она просто крепко-крепко прижалась к родной груди и начала плакать, на все заботливые вопросы отвечая, что «не хочет спать и не будет ни за что есть шоколад, никогда больше не будет и станет самой хорошей девочкой». Спустя несколько минут послышались торопливые шаги, и по лестнице вниз сбежали близнецы, пряча руки за спины пижам и о чем-то тихо переговариваясь между делом. Они тоже не стали говорить лишнего, а только взяли себе по еще одному куску праздничного торта, не переставая поглядывать на плачущего ребенка.

Стоит ли говорить, но тот Рождественский вечер малышка Робертсон запомнила надолго и, когда рассказала обо всем Хлое (та, к ее большому огорчению, осталась на ночь у друзей и не видела развернувшуюся картину), долго вынуждена была слушать безудержный смех, которым блондинка почти захлебывалась. Особенно после заключительного момента в истории, когда через час или около того девочка вернулась в свою комнату, подобрала брошенного зайца и выронила снова, на этот раз действительно рыдая во весь голос и отчаянно вопя с просьбами о помощи — около коробки были разбросаны крошки бисквита.

***

Бог любит каждого, кто хорошо притворяется, что счастлив. По-настоящему счастливым этого не нужно, правда ведь? Им незачем корчить искусственные улыбки и искажать губы натянутым через силу полукругом, они живут и смеются, не осознавая этого и не задумываясь о подобных вещах. Потому проще любить притворщиков. Те всегда просят, стоя по колено в грязи, читают слезным голосом молитвы и показывают другим только лучшую сторону медали, скрывая в темноте ненависть — они вечерами не спят, а молят своего Творца о великом спасении, им обещанном, но… Он просто их любит, и им кажется, что это и есть счастье.

Рэйчел вспомнила в подробностях тот ужасный Рождественский вечер и снова вздрогнула: будто воспоминания невидимой иглой смогли коснуться чувствительной кожи, и теперь руки покрывает слой крупных мурашек, а в сердце поселилась странная тревога. Нужно думать о чем-то хорошем.

«Нужно думать о чем-то хорошем», — снова повторила про себя девочка, стоя посреди безжизненной кухни и кромсая кубики свежих овощей в