Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография - Дж. Майкл Стражински

Какое отношение пьянство отца имело к электричеству и автомобилям в деревнях за тысячи миль от него?

Об этом можно было только гадать. Алкоголики и абьюзеры всегда пытаются найти рациональное объяснение своему поведению.

Это не моя вина. У меня не было выбора.

Да, это твоя вина, да, это твой выбор – вот что мне всегда хотелось крикнуть ему в лицо, но вынужден был молчать, чтобы не навредить остальным членам семьи.

Ты мог бы стать совсем другим и выбрать иной путь.

Слова «у меня не было выбора» – худшее из возможных проявлений трусости, потому что с твоей точки зрения они дают тебе право унижать других и прятаться за собственным прошлым, где, как тебе кажется, тебя никто не достанет. Если наше прошлое определяет наше настоящее, то в таком случае я должен был превратиться в самую страшную сволочь на этой планете, в чудовище, и все потому, что ты был моим отцом на протяжении двадцати с небольшим лет. Но я выбрал другой путь, и если ты считаешь, что мы все пребываем в плену у прошлого, что мы должны поступать со всеми так же, как когда-то поступали с нами, со всей жестокостью и зверством, отныне и во веки веков, аминь, то мой собственный выбор полностью разрушает твою теорию жалкого ублюдка, расиста, женоненавистника, пьяницы и огромного куска дерьма.

Письма перестали приходить только после того, как моя мать наконец решила, что хватит с нее издевательств, и решила подать на развод. Это было одно из ее последних решений, которые она приняла до того, как болезнь Альцгеймера стала разрушать нейронные связи в ее мозге.

– Чарльз регулярно избивал ее до самого конца, – говорила мне моя сестра Тереза немного позже. – Даже в последние три или четыре года, когда они еще жили вместе. Они были уже стариками, но это его не останавливало. На самом деле он стал бить ее даже чаще.

Из-за артрита в спине она сгибалась при ходьбе, и это приводило его в бешенство. (Он, конечно же, и подумать не мог, что это могло как-то быть связано с тем, что он избил ее сразу после того, как она вернулась домой из больницы после серьезной операции на позвоночнике.) С каждым днем она слабела и становилась медлительнее, она не могла уже работать так, как раньше, и это бесило отца. Он тоже стал медлительным и уже не мог догнать ее, чтобы избить, как раньше, но проявил садистскую изобретательность и использовал ремни и цепи, чтобы можно было достать ее на расстоянии.

ПИСЬМА ПЕРЕСТАЛИ ПРИХОДИТЬ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТОГО, КАК МОЯ МАТЬ НАКОНЕЦ РЕШИЛА, ЧТО ХВАТИТ С НЕЕ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВ, И РЕШИЛА ПОДАТЬ НА РАЗВОД.

Даже когда он уже передвигался в основном на инвалидном кресле, отец находил способы, как поймать ее. Обычно он поджидал в одной из комнат, а когда она заходила, перегораживал дверь своей коляской и продолжал издевательства.

Отец яростно сопротивлялся разводу, он был решительно настроен любой ценой удержать контроль над матерью. Он не хотел отпускать ее на свободу, где она могла бы рассказать всем о его прошлом, и никак не мог позволить ей получить доступ к трем миллионам долларов, которые он накопил за долгие годы работы его компании по производству пластиковых изделий. Он даже отказался оплачивать расходы по уходу за Эвелин, когда ту пришлось поместить в специальный дом престарелых с постоянным присмотром. Вместо этого он переехал в Лас-Вегас, купил дом за наличные деньги и рассовал оставшиеся средства по банкам в США, Канаде и на Каймановых островах. Он кричал, что не заплатит ни гроша «своих денег» за ее лечение и уход, забывая при этом, что он заработал эти «свои деньги» лишь благодаря тому, что всю жизнь заставлял нас работать на него бесплатно.

– Однажды я поехала навестить маму в больнице, – рассказывала Тереза много лет спустя. – Она чувствовала себя лучше, чем обычно, и я вывела ее на прогулку. Внезапно она вырвалась и спряталась за ближайшим деревом. Я побежала за ней и спросила, в чем дело. Она ответила, что увидела самого Сатану: «Дьявол снова здесь!»

Я посмотрела в сторону, куда она показывала, и увидела мужчину, который был очень похож на Чарльза.

Как-то вечером я сидел дома и работал, когда раздался звонок от моей тетки. Она сказала, что Чарльз выложил на нескольких сайтах, посвященных Холокосту, свои воспоминания о войне, которые я когда-то записывал под его диктовку. Я ответил ей, что мне все равно, как он там поступил с теми записями сорокалетней давности, которые были сделаны только потому, что он требовал.

Но немного позже, движимый извращенным любопытством, я все же загуглил ключевые слова, которые вывели меня на несколько сайтов, на страницах которых он выложил свою историю под названием «Каникулы, которые так хочется забыть»[94]. Ее еще можно было найти в интернете в 2018 году. Сам документ был все таким же никудышным и изобилующим лишними деталями, как и первая его версия, которую я набрал на печатной машинке, когда еще учился в старших классах. Я уже решил было закрыть страницу, но наткнулся на отрывок о бойне в Вишнево. Некоторые части текста были изменены отцом, но основная часть осталась прежней.

«Во дворе выстроились 60 или 70 человек, некоторые были одеты, тогда как другие были только в нижнем белье. Их плотным кольцом окружали немецкие солдаты из СС и полицейские. Я не мог попасть на двор из-за того, что там происходило, и поэтому ждал на улице напротив. Через несколько минут появилась группа из еще двадцати пяти евреев, которые несли лопаты, их привели под охраной из гетто и построили на улице Вильно, метрах в двадцати от гмины. Эсэсовцы отдали приказ, и колонна двинулась вверх по улице и сделала поворот направо, присоединившись к другим, кто тоже не понимал, что происходит. Так что я пошел за ними на некотором расстоянии. Люди прошли мимо православной церкви, а потом повернули по дороге направо, по направлению к еврейскому кладбищу.

Я пересек поле, спрятался в старом бункере времен первой мировой войны напротив кладбища и стал ждать. Когда через несколько минут пришла колонна евреев, эсэсовцы стали оттеснять евреев к траншее, которая была выкопана ранее. Раздались крики, я не мог различить, что именно они говорили, но понял, что людям приказали выстроиться вдоль вырытых ям. Некоторые двигались медленно и безропотно, другие сопротивлялись, и их силой подталкивали к ямам. После этого последовала команда. Пистолеты и винтовки громко палили, пронзая штиль. Заключенные медленно оседали и падали в открытые ямы.

Сидя в бункере, в котором я спрятался, я