Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография - Дж. Майкл Стражински

– Да… но почему в Оклахоме?

– А там отличная местность для создания визуального контраста. Представьте себе: равнины – равнины – равнины – АСГАРД – равнины – равнины – равнины – равнины…

В издательстве, должно быть, подумали, что у меня поехала крыша, но, к их чести, они все же промолчали. Когда в сентябре 2007 года в свет вышел новый выпуск комикса о Торе в новом, современном костюме, говорящем на понятном для всех языке и живущем в Асгарде, штат Оклахома, то весь тираж был распродан моментально, а каждый следующий выпуск занимал прочное место в десятке лучших комиксов месяца.

23 апреля 2008 года студия Universal объявила, что официальная премьера «Подмены» состоится на Каннском кинофестивале в мае и фильм будет участвовать в соревновании за призы. На мероприятие отправляли меня, Брайана Грейзера, Клинта, Анджелину и Брэда Питта. Я был очень взволнован новостью, но еще не понимал, какого масштаба и важности мероприятие мне предстоит, ведь я был всего лишь парнем с телевидения, я и не следил даже за такими событиями. Я на тот момент ни разу вообще не был ни на одном фестивале, пожалуй, за исключением фестиваля анимационных фильмов в Университете Сан-Диего в 1979 году, но то событие было скорее поводом для студентов собраться, покурить травку и посмотреть полупорнографические мультики, а не возможностью воздать должное киноискусству. Я понимал, что Каннский кинофестиваль был событием гораздо более крупным и престижным, чем жалкое университетское сборище, но на этом мое воображение исчерпало себя.

С первой же минуты после нашего заселения в Hotel du Camp-Eden-Roc (а это шикарная французская вилла, построенная в 1870 году для писателей, желавших уединиться, что звучит весьма иронично, так как совсем немногие писатели могут позволить себе такой отдых) мы были атакованы целой армией фоторепортеров. Понятно, что я им был неинтересен, они охотились на Брайана, Клинта, Брэда, Анджелину и других знаменитостей.

23 АПРЕЛЯ 2008 ГОДА СТУДИЯ UNIVERSAL ОБЪЯВИЛА, ЧТО ОФИЦИАЛЬНАЯ ПРЕМЬЕРА «ПОДМЕНЫ» СОСТОИТСЯ НА КАННСКОМ КИНОФЕСТИВАЛЕ В МАЕ, И ФИЛЬМ БУДЕТ УЧАСТВОВАТЬ В СОРЕВНОВАНИИ ЗА ПРИЗЫ.

Но поскольку я приехал вместе с королевскими персонами шоу-бизнеса, то и меня тоже фотографировали, ослепляя вспышками камер, и то и дело просили повернуться то направо, то налево. Все вечера слились в один пышный и великолепный бал на французской Ривьере, где залитые одеколоном мужчины в смокингах дефилировали с прекраснейшими женщинами, чьи сверкающие бриллианты были такими огромными, что наверняка были видны даже из далекого космоса. Фестиваль представлял собой водоворот из камер, выпивки, еды, выпивки, полуобнаженных женщин, снова выпивки, лубутенов с пятнадцатисантиметровыми каблуками (твою мать!), экзотических авто и выпивки, выпивки, выпивки…

Для меня весь этот путь от хибары на Скид-Роу, где я голодный, завшивевший, воевал с тараканами на земляном полу, до блеска и славы Канн был долгим и трудным.

Я мог легко поддаться искушению и крикнуть во все горло: «Смотрите на меня, я очень важный человек!» Но я знал, что был всего лишь маленьким винтиком в гигантской машине киноиндустрии, которой нужны были звезды, успех и пресса, чтобы выжить, но я был счастлив только оттого, что мне удавалось держаться на расстоянии вытянутой руки от этого сверкающего сумасшествия. Мой репортерский опыт настойчиво подсказывал мне сторониться подобного преувеличенного внимания. Понятно, что иногда очень и очень хочется развернуть утреннюю газету и увидеть собственное фото на полстраницы или покопаться в интернете на предмет еще пяти сотен новых ссылок на свое имя. Но можно проделать все то же самое и не увидеть ничего, ни одного упоминания о себе.

Быть заметным означает быть известным, нужным, существующим, но ты мертв, если о тебе забывают. Именно поэтому знаменитости идут на все, чтобы кормить эту прожорливую информационную машину, зачастую даже себе во вред, – они сами сливают свои планы папарацци, закатывают скандалы в клубах и ресторанах, и все только потому, что им необходима эта ежедневная доза в шесть заголовков, чтобы доказать себе, что они все еще живы, все еще популярны и все еще важны. Слава и популярность так же привязчивы и губительны, как кокаин.

Известная журналистка Линда Эллерби как-то написала, что когда цирк приезжает в город, то циркачи выбирают кого-нибудь из городского начальства и усаживают его на слона, и артисты парадом проходят за ним по всему городу, от вокзала и прямо до шатра. Человек, сидящий на слоне, пребывает в уверенности, что публика машет руками и кричит именно ему. А вот и нет. Все смотрят на слона, и просто так получилось, что в это же самое время на спине у слона сидит какой-то восторженный чинуша.

Вот и в Каннах все внимание прессы было направлено вовсе не на меня. Я просто сидел верхом на слоне.

Но именно здесь, в Каннах, произошло нечто, изменившее мою жизнь. Я не могу объяснить случившееся так, чтобы меня все поняли, могу только описать свои чувства, не более того.

За вечер до премьеры «Подмены» на фестивале был организован показ «Грязного Гарри» в кинотеатре под открытым небом. Фильм представлял сам Клинт Иствуд.

На пляже перед экраном были установлены ряды шезлонгов, а сам экран был установлен в море, на понтонах. Солнце склонялось к горизонту, и на сцене перед экраном появились дирижер Анджело Бадаламенти и его музыканты. Они играли композицию из сериала «Твин Пикс».

Закат солнца на юге Франции в любом случае представляет собой завораживающее зрелище. Я сидел на пляже, наслаждался великолепным вечерним пейзажем и думал о том, что никогда в жизни не видел такой красоты. Я слушал музыку, которая помогала мне еще глубже погружаться в великолепие заката, думал о грядущей премьере моего первого полнометражного фильма и вдруг ощутил глубокое чувство спокойствия и умиротворения.

НО ИМЕННО ЗДЕСЬ, В КАННАХ, ПРОИЗОШЛО НЕЧТО, ИЗМЕНИВШЕЕ МОЮ ЖИЗНЬ.

В течение долгих лет своей работы я чувствовал себя пассажиром, пытавшимся догнать уходивший автобус: красное от напряжения лицо, сбивчивое дыхание человека, прыгающего с одной работы на другую, постоянные мысли о том, что можешь опоздать, не успеть или промахнуться. Я постоянно пытался убедить всех вокруг себя, что во мне что-то есть, что я действительно могу быть писателем.

Как-то раз, еще во время съемок «Вавилона-5», Патриша Толлман сказала мне: «Когда я думаю о тебе, то всегда представляю, как ты с кем-то борешься, воюешь, словно тебя загнали в угол, а ты пытаешься выбраться из него».

Она была права. Меня столько раз загоняли в угол, что борьба за выживание превратилась в мой личный стиль жизни. Нет, дело даже не в том, что я постоянно воевал с цензурой или руководством той или