Обретая суперсилу. Как я поверил, что всё возможно. Автобиография - Дж. Майкл Стражински

– В тот день на станцию прибыло подразделение солдат и эсэсовцев. Их было больше, чем обычно. Они собрали часть солдат, которые уже были на станции, погрузились в грузовики и отправились в Вишнево. Говорили, что намечалась какая-то крупная операция. Чарли упросил их взять его с собой. Они согласились, он вскочил в кузов грузовика и уехал вместе с остальными.

Когда он вернулся, то рассказал, что эсэсовцы и солдаты стали выгонять жителей из их домов. Они заставляли людей копать собственные могилы, а потом убивали их.

Затем они установили пулемет на крыше старого бункера и начали стрелять в толпу, а твой отец…

Она замолчала, а я закрыл глаза, молча умоляя ее продолжить рассказ.

Ее голос звучал низко и тихо.

– Сначала он стоял рядом с солдатами и смотрел, как они стреляют из пулемета, и подавал пулеметные ленты. Он рассказывал, что расстреливать толпу было очень просто. Потом один из солдат подозвал его и спросил:

«Хочешь пострелять?» И он ответил: «Да».

Они посадили его за пулемет, и он начал стрелять в людей, он убивал их одного за другим, как будто это была игра. Когда один из офицеров СС подошел к пулеметной точке, солдаты отвели Чарльза в сторону, потому что они боялись, что им попадет от начальства. Он сказал, что это было самым потрясающим из того, что он когда-либо делал, и не мог дождаться, когда представится новый случай.

– И он еще раз это сделал?

Он делал это еще?

ОНИ ПОСАДИЛИ ЕГО ЗА ПУЛЕМЕТ, И ОН НАЧАЛ СТРЕЛЯТЬ В ЛЮДЕЙ, ОН УБИВАЛ ИХ ОДНОГО ЗА ДРУГИМ, КАК БУДТО ЭТО БЫЛА ИГРА.

Тетка остановилась. Я чувствовал, что она думает над ответом.

– Что еще ты хочешь услышать? – спросила она, и в ее голосе я почувствовал раздражение. – Может, ты хочешь задать какой-то конкретный вопрос?

– Нет, – ответил я. Мне трудно было представить, что она может рассказать мне еще что-то, совсем уж «особое».

– Нет, так нет. Он никогда больше этого не делал, – сказала она тоном, который предполагал обратное. Таким образом, она просто сказала что-то вроде: «Я устала говорить на эту тему, так что если у тебя ничего нет, если ты не знаешь кое-чего, сама я просто так ничего не расскажу»[96].

– Что из этого знала София?

– Она знала все. Как ты думаешь, почему она боялась, что кто-нибудь однажды проявит излишний интерес к истории нашей семьи? Не забудь, в то время многие были заняты поисками пособников нацистов.

После этого она сказала, что должна идти в церковь, и повесила трубку.

Я долго сидел молча, а когда посмотрел в окно, то понял, что уже наступил вечер. В желудке стоял огромный ледяной ком. Мой отец был убийцей. Мой отец был военным преступником.

Осознав это, я легко сложил все кусочки истории нашей семьи в одно целое. Я не знаю об истинной причине смерти мужа моей бабки, покончил он с собой или ему помогли, но он рассказал Софии, что был коллаборационистом во время войны, а она решила помочь ему уйти из жизни.

Почему София беспокоилась по поводу того, что кто-то стал интересоваться прошлым Уолтера? Разве что если только она боялась быть скомпрометированной самой. Тот же самый страх заставил тетку Терезу устроить допрос Фрэнку, брату ее мужа Теда, она боялась узнать, что прошлое его отца может доставить много неприятностей ее собственной семье.

МОЙ ОТЕЦ БЫЛ УБИЙЦЕЙ. МОЙ ОТЕЦ БЫЛ ВОЕННЫМ ПРЕСТУПНИКОМ.

А если подумать, что означал кочующий образ жизни отца? Двадцать один переезд за восемнадцать лет.

Вполне вероятно, что таким образом он спасался от кредиторов. Но что, если кредиторы были не единственной причиной, и отец просто пытался запутать следы? Я сразу подумал о вымышленных именах, о почте до востребования, о счетах за оплату съемных квартир и обо всем другом, что могло бы оставить задокументированные следы. Во всех школах я был известен как Стражински, но, конечно, никто не стал бы искать нацистского коллаборациониста двенадцати лет от роду.

Загадочные перешептывания, тайны и намеки на жуткие скандалы, приступы неконтролируемого насилия, немецкая военная форма, паранойя моей бабки, антисемитизм отца, та страсть, с которой отец бил «недоделков»… Все вдруг встало на свои места.

Непонятным было только одно: зачем отец выложил свой рассказ на страницы сайтов, посвященных Холокосту, ведь его вранье могли легко разоблачить?

Вполне возможно, что с возрастом он стал излишне самоуверенным. Он так долго настаивал на своей версии событий, что и сам в нее поверил, тем более что никто с ним не спорил. Он наверняка не думал о том, что могут остаться и другие свидетели, которые могли бы опровергнуть его ложь. Некоторые подобрались к нему слишком близко, и он как трусливый кролик сбежал от неприятных вопросов о том, где же он все-таки стоял, когда немцы начали убивать несчастных.

Но есть и другое объяснение тому, почему отец решил обнародовать свой рассказ, и оно напрямую связано с его извращенной патологией. Все его посты указывают на то, что он загрузил свои воспоминания в интернет, чтобы вызвать симпатию других людей. «Я стал свидетелем ужасных событий, пожалейте меня!» – вот что было подтекстом всех его посланий.

Когда он избивал мать и нас, его детей, он требовал, чтобы мы жалели его потом. Он хотел, чтобы мы считали, что это не его вина, что во всем виновата мать, что его так просто воспитали, что это была наша вина. Отец делал все, чтобы вызвать жалость к себе, ведь с его точки зрения эта жалость была равносильна прощению.

ОТЕЦ ДЕЛАЛ ВСЕ, ЧТОБЫ ВЫЗВАТЬ ЖАЛОСТЬ К СЕБЕ, ВЕДЬ С ЕГО ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЭТА ЖАЛОСТЬ БЫЛА РАВНОСИЛЬНА ПРОЩЕНИЮ.

Именно поэтому он выбрал веб-сайты, где его воспоминания могли бы вызвать симпатию тех, кто выжил в Вишнево, тех самых людей, которым лично он принес столько горя. Часть его личности страстно желала прощения, и именно таким образом он просил других простить его. Он старел, и приближение смерти заставляло его думать об этом все чаще. Вот почему он отправился в Европу и нашел то старое еврейское кладбище; чувство вины не давало ему покоя, и он пытался выпросить прощение у Бога, пока еще смерть не забрала его на другую сторону. Но это всего лишь предположение. Куда более вероятно, что он отправился туда лишь для того, чтобы еще раз освежить в памяти самый счастливый момент своей жизни, момент, когда ему разрешили безнаказанно убивать стариков, женщин и детей. Думаю, он жалел о том, что такой возможности жизнь ему больше так и не предоставила.

Мне очень хочется верить, что такого действительно больше не случилось, несмотря на то,