Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

«Самый важный факт для всех нас, — заявил Григорий Евсеевич, — пожалуй, для всей страны и в значительной мере для Коммунистического интернационала, является развернувшаяся в самое последнее время полемика между большевиками, главным образом направленная против ленинградских работников. Эта как бы неожиданно вспыхнувшая полемика, с одной стороны, уже имеет свою историю, а с другой — она, конечно, отражает кое-какие серьезные явления в стране…

Если присмотреться к тому, что происходит сейчас в связи с нашим съездом, то, мне кажется, приходится скорее пожалеть не о том, что слишком рано, а о том, что слишком поздно вынесли эти вопросы… Для партийного съезда, для всей партии было бы лучше, если бы разногласия, намечавшиеся среди основного ядра большевиков-ленинцев вот уже около полутора лет, если бы они в соответствующей форме были поставлены вовремя».

«Положение, — продолжил Зиновьев, — в котором застал страну наш съезд, можно свести к следующим пяти пунктам. Во-первых, мы подходим к пятилетию новой экономической политики.

Мы вступили в полосу строительства… Во-вторых, эти пять лет доказали, что дорога через НЭП к социализму… В-третьих, бесспорно и всем ходом нашего хозяйственного развития доказано, что мы действительно строим социализм в нашей стране. Мы спорим лишь о том, можем ли окончательно построить социализм

и закрепить социалистический строй в одной стране, и притом не в такой стране, как Америка, а в нашей, крестьянской… В-четвертых, доказано, что мы строим социализм и должны его строить в тесном союзе с основной массой крестьянства, с громадным большинством деревни, со всей массой бедноты и середняка против кулака. Наконец, пятое, чем, по-моему, характеризуется современный период, это необычайно пробудившаяся активность прежде всего пролетариата и вообще трудящихся масс».

Отметив пять основных черт, выражавших положение страны, Зиновьев сразу перечислил и главные трудности: затяжка мировой революции; строительство социализма в отсталой стране с таким громадным преобладанием крестьянства; создание коллективного руководства партии после смерти Ленина, которое «только сейчас вырисовывается с полной ясностью».

Тут же разъяснил и причины таких трудностей. «Колебания, ошибки, — сказал он, — отдельных из нас естественны и в известной мере неизбежны, нужно только не скрывать их в тех случаях, когда дело идет о чем-то серьезном. Неизбежность этих ошибок и колебаний заложены в пестроте нашего хозяйственного уклада, в затяжке международной пролетарской революции и, наконец, в том, что мы — единственная партия в стране… В нашу партию порой врываются такие веяния, которые при наличии других партий проявились бы там».

Лишь высказав предельно общие положения, Зиновьев перешел к конкретике. К тому, что обещал в первых фразах содоклада, — к разногласиям со Сталиным. И, разумеется, начал с наиважнейшего. С фундамента всех без исключения теоретических построений, неизменно ведших к практическим мерам, — с частичной или временной стабилизации капитализма. Той, которую Сталин в докладе охарактеризовал так: «Вместо периода прилива революционных волн, который мы наблюдали в годы послевоенного кризиса, мы теперь наблюдаем период отлива революционных волн в Европе. Это значит, что вопрос о взятии власти, о захвате власти пролетариатом с сегодня на завтра не стоит сейчас в порядке дня в Европе»439.

Так генсек сформулировал общую мысль, против которой никто не возражал. Расхождения начинались с деталей выводов из такого заключения.

Сталин сосредоточил внимание на экономике: «Мы должны приложить все силы к тому, чтобы сделать нашу страну, пока есть капиталистическое окружение, страной экономически самостоятельной, базирующейся на внутреннем рынке… Вести работу по линии превращения страны из аграрной в индустриальную…

Эта линия потребует максимального развертывания нашей промышленности, однако в меру и в соответствии с теми ресурсами, которые у нас есть (выделено мной — Ю. Ж.)… Эта линия обязательна, пока есть капиталистическое окружение… Другое дело, когда победит революция в Германии или во Франции, или обеих странах, когда там начнется социалистическое строительство на более высокой технической базе. Тогда мы от политики превращения нашей страны в самостоятельную экономическую единицу перейдем к политике включения нашей страны в общее русло социалистического развития»440. Тем повторил то, о чем писал Зиновьев в октябре 1923 года.

Зиновьев же сделал акцент на ином — на идеологии. Сказал: «Если в ближайшие годы стабилизация действительно будет продолжаться, и если дальнейшее развитие (пролетарской) диктатуры у нас будет происходить в сравнительно мирной обстановке, то совершенно ясно, что мы будем иметь перед собой то, что можно назвать “стабилизационным настроением”… Это позволит нам с головой уйти в хозяйственное строительство, то есть в то, во имя чего происходила наша революция. Но несомненно, что эти стабилизационные настроения несут с собой и неизбежные опасности, что они будут приносить иногда и действительное, подлинное ликвидаторство, и некоторые гнилостные процессы…

Я напоминаю, что на последнем съезде, на котором Владимиру Ильичу удалось выступить — на 11-м съезде партии в марте 1922 года, он говорил: “Сегодня на нас не наступают с оружием в руках и, тем не менее, борьба с капиталистическим обществом стала во сто раз более опасней и опасней, потому что мы не всегда видим, где против нас враг, и кто наш друг”. Мне кажется, товарищи, что сказанное здесь Ильичом целиком относится не только к 1922 году, но и в гораздо большей степени оно может быть отнесено и к 1925 году, и, вероятно, в той или иной форме и к 1927 году».

Лишь затем Зиновьев перешел к следующей болевой точке — к вопросу о госпромышленности. К тому, где для генсека не было проблем.

Сталин: госкапитализм — один из пяти укладов народного хозяйства страны — «тот капитализм, который мы допускаем и имеем возможность контролировать и ограничивать так, как хочет этого пролетарское государство…

Госкапитализм в условиях диктатуры пролетариата есть такая организация производства, где представлены два класса: класс эксплуатирующих, владеющих средствами производства, и класс эксплуатируемых, не владеющих средствами производства. Какую бы особую форму ни имел госкапитализм, он должен быть все же капитализмом». И привел лишь один-единственный его пример — концессии441.

Для Зиновьева вопрос о госкапитализме оказался далеко не таким простым, как для Сталина, всего лишь повторившего определение Ленина о пяти укладах. Содокладчик сделал его одним из основных пунктов разногласий. Правда, чисто формально — не с генсеком, а с его новым союзником Бухариным.

Зиновьев: «В последнее время для нас как бы неожиданно, как снег на голову, по выражению некоторых делегатов, обрушился спор по вопросу о госкапитализме. Необходимо прежде всего ответить тем, кто сейчас пытается представить дело так, будто у нас никакого госкапитализма и чуть ли не вообще никакого капитализма нет… Вы знаете, товарищи, что спор тут идет далеко не