Записки опального директора - Натан Гимельфарб

Наверное, больше всех от этого страдала бабушка, которая очень любила внуков и лучше всех понимала, как нужен им её уход и внимание. Она очень волновалась за мальчиков и по несколько раз в день навещала их в яслях, подкармливая разными сладостями, которые сама готовила.

Не скажу, что и мы были спокойны, отдав так рано детей в ясли. Несмотря на то, что заведующая яслей получила строгое указание Уткина обеспечить индивидуальный уход за близнецами и поручить это лучшей няне, а весь персонал яслей оказывал им повышенное внимание, мы очень волновались за мальчиков и не раз обсуждали вопрос об уходе Анечки с работы, хотя бы на один-полтора года, пока они не окрепнут и не пойдут в детсад. Однако, каждый раз когда такое решение созревало, Анечка с карандашом в руках убеждала нас в том, что одной моей зарплаты никак не хватит на содержание семьи из пяти человек, включая её сестру Полечку, которая ещё училась в школе и была на полном нашем иждивении.

Обсуждался и вопрос поиска няни, но и от этого пришлось отказаться по тем же финансовым соображениям. Ясли стоили очень дёшево и не каждая няня, которой пришлось бы платить в несколько раз больше, смогла бы обеспечить такой уход, какой получали наши дети в яслях.

В этом мы позднее смогли убедиться, когда всё же взяли няню. Нашим мальчикам больше нравилось в садике и они посещали его до самого отъезда из Орши, когда они уже были в четырёхлетнем возрасте. Конечно, нам повезло, что это были «свои» ясли и «свой» садик. Не в каждом другом им был бы обеспечен такой уход и такое внимание. Долго ещё мы с благодарностью вспоминали Оршанские детские дошкольные заведения, которые так много доброго сделали для становления наших детей и для нас самих в тот трудный период нашей жизни.

17

Разговор с Уткиным после моего возвращения из Ленинграда был не из приятных. Илья Григорьевич настоятельно уговаривал меня дать согласие на замещение должности главного инженера. Он по отечески убеждал меня, что так будет лучше и для дела и для меня, искренне полагая, что при нём я быстро дозрею до этой высокой должности и надеясь, что пока он будет директором я смогу избежать служебных неприятностей.

Доброе ко мне отношение директора не вызывало сомнений. Мне даже верилось, что рядом с ним я смогу обеспечить выполнение нелёгких обязанностей технического руководителя предприятия. Именно рядом с ним - опытным, грамотным, умным директором мне было бы легче, чем с другими, сменившими друг друга в последнее время руководителями. Если признаться честно, мне даже льстило столь быстрое выдвижение на такую ответственную должность. Очень хотелось взяться за эту работу, чтобы убедить всех, что не зря мне оказано такое доверие, но здравый смысл подсказывал воздержаться от этого и поработать ещё пару лет в цеху, где у меня всё ладилось и установились добрые отношения и с подчинёнными, и с начальством. Больше всего, конечно, пугала уголовная ответственность за допущение хищений и выпуск нестандартной продукции. При наличии желания у органов власти, в любое время можно было найти основания для расправы с любым руководителем по одному из этих «правонарушений», или по обоим в совокупности. А кто может гарантировать, что такое желание раньше или позже у них не появится, особенно если оба руководителя евреи?

Боязнь эта подкреплялась и статистикой смены директоров и главных инженеров за весь послевоенный период работы комбината. Они менялись ежегодно и при этом большинство из них увольнялись с привлечением к уголовной ответственности. Из-за этой боязни я и отказался тогда от должности главного инженера, что вызвало явное недовольство Уткина и надолго изменило его отношение ко мне. Он заявил, что передаст решение этого вопроса на рассмотрение главка, министерства и партийных органов, а пока велел исполнять прежние обязанности начальника цеха.

На следующей неделе на комбинат приехал начальник “Белглавмясо” Перетицкий, который с участием секретаря горкома партии Карпенко провёл со мной второй тур переговоров. Там были и уговоры, и обещания, и даже угрозы привлечения к партийной ответственности. Когда же они убедились, что моя позиция остаётся прежней, начальство сменило гнев на милость и предложило мне должность главного технолога, которую главк впервые учредил только на Оршанском комбинате. Поскольку в этом случае я не нёс ответственности за сохранность собственности, у меня не было оснований отказываться от предложенной должности и было решено, что после передачи цеха я приступлю к исполнению своих новых обязанностей.

Чтобы сгладить неприятный осадок от недавних угроз, Карпенко спросил, когда, наконец, я покажу своих близнецов, а Перетицкий предложил сделать это прямо теперь, поскольку завтра утром он должен возвращаться в Минск.

Я успел позвонить домой и предупредить о визите высоких гостей. Уткин согласился пойти с нами и, когда вся эта компания вошла в гостиную, стол уже был накрыт и всё выглядело очень прилично. Была пятница и дед Абрам решил подать гостям фаршированную рыбу, приготовленную к субботе, и кое-что из своих запасов спиртного.

Близнецы-братья в ленинградских обновках выглядели нарядно, вели себя дружелюбно и произвели на всех приятное впечатление. Перетицкий и Карпенко восхищались трудолюбием и мужеством Анечки и поздравили её и мужа с повышением в должности (её тогда назначили начальником консервного цеха). Они также высоко оценили помощь родителей в воспитании внуков. Допоздна засиделись гости за праздничным столом.

Начинался новый этап нашей трудовой деятельности.

18

Должность главного инженера оставалась вакантной на протяжении трёх лет моей работы главным технологом. Уткин невзлюбил Кобышева, исполнявшего эти обязанности после Алпатова, и добился его перевода на другое предприятие, как только стал директором. Он считал, что лучше не иметь главного инженера вовсе, чем иметь плохого. На самом же деле это означало, что эти обязанности пришлось выполнять мне, так как согласно должностной инструкции главный технолог являлся заместителем главного инженера.

Нужно сказать, что выполнял я их с удовольствием, особенно в период работы Уткина директором. Официально я тогда считался главным технологом и потому не нёс ответственности за сохранность собственности, а фактически мне были предоставлены все права главного инженера, что открывало большие возможности для технического творчества и производственной инициативы.

Работать с Уткиным было приятно. Он стал для меня и строгим учителем и старшим другом. Ежедневно с семи утра мы вместе проводили утренний обход производства, после чего я получал полную возможность самостоятельно управлять им, а вечером мы подводили итоги прошедшего дня и намечали программу на завтра.