Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский

коня, замотанный зачем-то скотчем до состояния палки, попал мне между ног… в общем, я упал навзничь. Удар меня потряс совершенно. Глаза закрылись сами собой. Отдохновения не наступало, контузия продолжалась. Меня продолжали бить с четырёх подкованных ног в копчик. Но всё равно мне было хорошо лежать. Не заботиться о равновесии. Но Мерсшайр сильным пинком в бедро заставил меня подняться на четвереньки. (Отчётливо запомнилось удивление, которое я испытал оттого, что пинок меня ничуточки не оскорбил.) Проламывая коленями подсохшую корку грунта и выдавливая из-под корки, словно зубную пасту, грунт мокрый, я добрался до провала. Мерсшайр надо мной вёл коня.

Это был молодой овраг, может быть, весенний. Внизу горели фонарики, двигались две фигуры. Глубину оврага я измерил точно: край обрыва у меня под руками обвалился, и я головой вперёд обвалился вместе с ним. Меньше трёх метров.

– Привет, хобо, – сказала Салло.

Она помогла мне сесть, привалила меня спиной к стене. Блэк-Блэк копался в рюкзаке поодаль.

– Сиди так, хобо, – сказала Салло.

По склону стоя съехал Мерсшайр.

– Ну? – сразу же спросил он.

– Обсли, – сказал Блэк-Блэк спокойно. – Много. Больше восьми. Трое напали из полутанка на Мадлу и Веренику. Мадле сломали шею, Веренику порезали. Одновременно – на лошадей. То есть сначала они напали на них. Крик, мы отвлеклись. На лошадей – неизвестно сколько. Порезали всех. Затем со скалы попали ракетой в ровер. Взрыв. Мощная ракета. Хан ранен в руку. Дротик. Очень быстрый. Керамику раскололо. Болевой шок. Затем нас сильно ужаснули. Никогда такого не было. Отступили. Долго несли Хана. Мы с Салло – авангард… – Он натянул уголок рта на щёку. – Авангард отступления. Сейчас остальные подойдут.

– А мы что? – спросил Мерсшайр. Блэк-Блэк понял его вопрос не так, как я.

– Счёт плохой, – ответил Блэк-Блэк. – Считая того прика – четыре – четыре. Не считая лошадей и машину. – Он посопел. – И ПРО-станции… Ты хоть контейнер закрыл, Адам?

– Закрыл, закрыл, – медленно сказал Мерсшайр. – Четыре – четыре… А Порохов?

– Не появился. Мы и не звали.

– По-моему, они нас не убивали, – сказала Салло. – Отгоняли. А, Хендс?

– И мы отошли, – сказал Мерсшайр.

– Вас там не было, комиссар, – сказала Салло. – Быстрые, страшные – и много. Больше восьми. Ужаснули нас… очень. Н-да. Вот так.

Мерсшайр фыркнул, но промолчал.

Наверху, на той стороне оврага, раздались топот, чавканье по грязи, с обрыва посыпалось – и появились Колдсмит, Никополов и раненый Рукинштейн. Сразу стало суетно.

Рукинштейн никому не позволял себе помочь, шипел на сующихся, словно сбоящий клапан. Он сполз в овраг по склону на спине. Он остался полулежать, зашипел матом на сунувшуюся к нему с «пенкой – подложить» Салло. Он стал ощупывать себя. Он вытащил из кобуры флинт и положил его под здоровую руку. Он отвалил здоровой рукой левый, расколотый надвое наплечник, сбросил его. Перчатка была заляпана грязью, он вцепился зубами, сорвал её. Он полез голой рукой под мышку. Перекошенное лицо его вдруг стало почти нормальным от боли, когда он нащупал свою рану. Один за другим он отщёлкнул замки на кирасе спецкостюма и, громко с прискуливанием шипя сквозь зубы, осторожным поворотом корпуса вылез из неё. Колдсмит подхватила отпавшую кирасу, поставила в сторонку. Поддёвку можно было резать – синтетическая, но ткань. Со стропорезом сунулся к Хану Мерсшайр – Хан на Мерсшайра прямо залаял, от этого Хану явно полегчало. Он распорол майку сам, своим ножом – обнажил кроваво-синее, пробитое навылет левое плечо. Рана сидела в багровом синяке. Кровь обильно и густо толчками плескала. Хан был бледен, словно новая бумага, черты лица почти не различались – белое пятно. Тут стали понятны предстоявшие раздеванию манипуляции Хана с флинтом. Он сдвинул ноги, выщелкнул в пах обойму, большим пальцем выдавил из неё патрон, сунул его пулей в рот, прикусил и принялся расшатывать, зажмурившись. «О чёрт, Хан, сэр!» – сказала Колдсмит. Хан плюнул в неё пулей. Высыпал взрывчатку из гильзы прямо в рану. Я догадался, что он собирается делать. Мигнула светящейся красной защитной головкой огромная спичка (в комплект кислородной шашки такие у нас входят). Держа её в кулаке, Хан несколько раз глубоко, кратко и сильно вдохнул, ногтем сковырнул головку, спичка вспыхнула и, без секунды не промедла, Рукинштейн сунул вспышку в заряженную рану. Взрывчатка взорвалась – полыхнуло насквозь плеча. Мерсшайр отвернулся.

Когда Хан замолчал, Блэк-Блэк, пряча в пояс баллончик с кровоостанавливающим средством, как ни в чём не бывало сказал:

– Можно и так. Сквозное. Удачно. Чисто. Дротик. Перелом срастётся. У меня бывало. Ничего. Без медсерва не справимся быстро. Не двигайте рукой, лидер. Вы теперь у нас надолго однорукий. Дайте мне сделать уколы.

Хан запрокинул голову, закрыл глаза.

– Какой у нас счёт, мистер Хендс? – спросил он.

– Четыре – четыре, если считать прика. Не в нашу, – повторил Блэк-Блэк.

– Морячка было не вытащить? – спросил Хан Салло. – Не похоронить? Я уже не видел.

– Морячок погибла и похоронена, – ответила она. – Ракета попала прямо в неё. Разорвало на части. И я, и Исмаэл – мы видели.

– Какая-бы-Морячок-ни-была-старая-и-тупая,– произнёс Никополов,– спрыгнуть-она-должна-была-успеть… Спрыгнуть-и-укрыться. Секунды-три-у-неё-было… пока-ракета-шла… Секунда-на-неожиданность… ОК. Две-секунды-выпасть-откатиться… не-пито-не-едено. Не-успела… не-марсианка. Батя-у-меня-аптечка-полная. Дать-что?

Мерсшайр фыркнул и зло сказал:

– О, Боря, да ты никак посмелел? Морячок, оказывается, старая и тупая?.. Да оборудованию всё равно была хана, Хан, – поспешил сказать он невпопад, отшатываясь от вызверившегося на него Никополова.

– Мерс-не-трогай-меня-никогда-сука. Тебя-там-не-было. Слова-ты-не-имеешь.

– (…)[91]!– сказал Хан.– Какой ты, Боря, Бля, умный, ни (…)[92]! Стой спокойно, оставь комиссара!

Мерсшайр, отряхивая плечо, фыркнул.

– Софья Василиковна потеряла всё наше снаряжение, – сказал Блэк-Блэк. – Она пыталась его спасти. Но не сумела. Неудачная попытка не стоит благодарности. Во всяком случае, в поле. Вот бинт, лидер. Вы опять сами?

– Ладно, Хендс, ладно, – сказал Рукинштейн. – Хотя… вы правы… – Помогая здоровой руке подбородком, он перевязывал плечо – через шею и подмышку. У него выходило на удивление аккуратно, но с узлом ему помог, не слушая сдавленных протестов, Блэк-Блэк. И сразу же, закончив, Блэк-Блэк подал Хану откупоренную флягу, дождался окончания продолжительного глотка и вставил Хану под нос мундштук с горящим картриджем.

– А трупы? – спросил вдруг Мерсшайр. – Софья – я понял, а Прхалова и Слава?

– Слушайте… – произнёс Хан с оттенком признательности, адресуясь к Блэк-Блэку. – Мистер Хендс… Возьмите на себя… Похороните девчонок… А где наш уникум? – спохватился он вдруг, огляделся, увидел меня, кивнул. – На вас похороны, ОК, старшина?

– ОК, – сказал Блэк-Блэк.

– Вы там знаете… сделайте там всё нормально… Мне надо спокойно посидеть.

– ОК, – сказал Блэк-Блэк, поднимаясь. – Без напряжения.

– Я помогу вам, старшина, – сказала Салло. –