Времена смерти - Сергей Владимирович Жарковский

нас кто-то очень метко и сильно стреляет. Такая (…)[106], прямо диву даёмся. Но завтра утром, – он пошевелил губами без звука, – в девять местного, – пусть он, Порохов, выйдет к этому клятому полутанку. В автокарте есть диктофон. Проверь диктофон, Колдсмит! Беседу запишешь. И назад. Он тебя не задержит, ты – посланец. – Пауза. – Ну? Ты понял?

– На Эдеме?

– Ну здесь, здесь, на Четвёрке.

– Но здесь быть никого… – И я осёкся сам.

– И стрелять по нас, соответственно, некому, – поддержал меня Хан. – Я ж и то: диву даёмся. Но ты понял, что тебе придётся сделать, хобо? Считай, приказ Императора. Деваться некуда. Я уполномочен, если тебе важно. Мне – нет. Просто – сделаешь. Колдсмит!

– Я. Лидер?

– Поводок и ошейник мне смастери. Там, ты знаешь.

– Aye.

– Ты, тёзка, чтобы не мешкал, и не искал тяжёлых дорог, и не раздумывал, понимая то или это, я приму меры, помогу тебе. Вот какие. Есть понятие у нас, у хобо: подслащённый приказ. Умники придумали, ну и прижилось. Куда мы ходим, никто не ходит. Как мы, что мы – бесконтрольно. Беспокойно выходит властям. Чтоб что не – вместе с приказом ты получишь таблеточку. Пилюльку. Это яд… не дёргайся, космач. Тебе пилюльку мы дадим… аж суточную. Сейчас пять часов по месту. До ЭТАЦ отсюда шесть кило. Ты довольно целенький, вон и руки уже отмякли, я вижу. Час туда, час обратно. Ну, хорошо – по полтора на конец. Три часа на дорогу, двадцать один час там. Пилюлька, не беспокойся, точная. Ждать тебя с ответом от Яниса Порохова мы будем прямо тут. Вернёшься – получаешь противоядие. Оно есть, без обмана. А выбора нет. Чего эт я? Есть выбор, конечно.

– Убьёте.

– Придётся, тёзка! За саботаж. В боевых условиях. Именем Императора Александра, его мать Ирину. Исполним закон. Убьём.

– Но ведь и по мне тоже будут стрелять, если я пойду.

– Да тут мы сами виноваты, понимаешь ли, – сказал Хан доверительно. – Я виноват, как командир. Пёрли, понимаешь, как псы-рыцари, на лошадях, с машиной, напролом, напрямки. Днём. Орали. Моя вина, в натуре. Понижаю себя в звании – до генерала. А ты – ты иди тихонько, впотьме, потому что мы приобрели ценой жизни двух хун из моей ханы дорогой опыт и делимся им с тобой безвозмездно…

– Ты – хобо новик, – вмешался Мерсшайр. – Часов пятьдесят ещё обсли тебя не почуют. Я же тебе говорил.

– Если, конечно, нос к носу не столкнёшься, – сказал Хан. – Немного внимания. Осторожности. На верную смерть я бы тебя не посылал. Ты же мой тёзка!

– Вы генерал? – спросил я, помолчав.

– Конечно, сынок! – расхохотался Хан. – Был я адмирал, стал я генерал: разжалован собственноручно. Ну что ж, славно мы с тобой поболтали. Колдсмит, готово? Спасибо тебе, душа моя тёмная. Вот это, сынок, – компас тебе, – объяснил он, тряся небольшим модулем с охристым дисплеем передо мной. – Наводка по полутанку. Ты у нас пилот, с такой машинкой и без фонарика не заплутаешь. Под ноги только гляди, не подверни ногу. Разберёшься сам с машинкой? Ну, я и не сомневался. А вот это, сынок, тебе надо скушать. Она не горькая.

Я взял модуль и повертел его в руке. Граммов сто весит прибор. Местонахождение, цель, пунктир. Масштабирование сносное. Примитивное, но сойдёт. Шагомер. Допустимая погрешность – пятьсот метров, пять градусов. Всё ясно. Я спрятал прибор в боковой карман.

– Таблеточку скушай, – напомнил Хан.

– А если я его не найду?

– Тебе придётся найти его, тёзка, – сказал Хан, и я его понял.

Юпи «Эбони» Колдсмит протягивала мне обрывок упаковки с запрессованной таблеткой и крышечку от фляги. Я с трудом продавил пластик, вылизнул яд, взял крышечку и запил его. Таблетка буквально лопнула у меня на языке, наполнив рот вязкой приторной сладостью. Глоток воды не всю её смыл, но больше глотка мне не предложили. Я вернул крышечку.

– Спасибо, – сказал я.

Мерсшайр фыркнул.

– Ну, двигай. Мы тебя ждём с победой, Марк, – очень благожелательно сказал Хан Рукинштейн. – И аккуратней там. Мистер Хендс!

– Да, лидер? – послышалось сверху.

– Прик уходит. К ущелью. По моему приказу. Поясните ему там.

– ОК, – сказал Блэк-Блэк, нисколько не удивившись.

Через несколько минут после моего ухода Салло сказала, прервав выразительнейшее молчание:

– Новичкам везёт. Может выпасть.

Мерсшайр фыркнул.

– Так что, Рукинштейн, вот так сидим тут и ждём? – спросил он. – Выпадет новику, или он выпадет?

– Слишком уж много загадок, – проговорил Хан. – Слишком сырой и ненадёжный план нам спустили. С нашей точки зрения. Но контора над нами серьёзная, значит, резон у них имелся. Нам надо хоть половину загадок отгадать. Иначе как нам с Мусором и Капёром разговаривать? Что предъявить за правду? Они нас сольют, ведь облажались мы, ясно же… А тут же ещё и Шос, ублюдок… Если мы ничего им умного не скажем – сольют нас и будут, кстати, правы. Виноватых бьют.

– Не соглашусь с тобой… – начал Мерсшайр.

– Мерс, – очень ласково сказал Хан. – Выжить в одного я тебе не позволю, милый. Дай-ка линк свой мне, Адам, и тот маленький диктофон – тоже сюда мне дай. Боря!

– Мерс-слышал-что-лидер-приказал.

– Отпусти, Бля!

– Колдсмит, Луна, Валера. Разоружите-ка комиссара. Пока Боря его никуда не пускает.

– Лидер…

– Шевелись, шоколадная моя! – заревел Хан.

– Лидер, всё в порядке? – спросил сверху Блэк-Блэк. Белки и зубы засияли над кромкой обрыва.

– Да, мистер Хендс. Всё в порядке, – ответил Хан. – Мы опять спорим с комиссаром. Вы знаете – судьба у нас такая.

– Исмаэл! – крикнул Мерсшайр.

– Почему комиссара держат за руки, лидер? – поинтересовался Блэк-Блэк.

– Возвращайтесь на пост, старшина, – приказал Хан. – Достаточно с меня одного красного. Не будем ссориться, мистер Хендс. Возвращайтесь на пост. Всё в порядке.

Все замерли.

– Долли? – спросил Блэк-Блэк, помолчав.

– Иди, Исмаэл, – сказала Салло.

– Есть, лидер. Прика я направил. – И Блэк-Блэк скрылся полностью.

Довольно Хан откровенно перевёл дух.

– Мерс, не связать ли тебя? – спросил он.

– Нет. Отпустите меня. Диктофон в нагрудном кармане. Идиоты.

– ОК, комиссар. Чтобы ты не дёргался – послушай меня. И вы все, хана, слушайте. Вот что я думаю. Эдем – последняя доступная с Земли Запрещённая планета. Последний шанс. Последний. И всё идёт неправильно. Поменяли план. Нет телеспутника. Мы боимся максимум двух случайных молодых обслей с флинтами – а нас встречает минимум восемь аномалов с ракетными установками и арбалетами. И тоже всё неправильно. Мы корчимся от ужаса, не сопротивляемся, а они нас не режут, а оттесняют… Нас не убивали, нам просто повернули оглобли… Неправильно. – Колдсмит и Салло одновременно кивнули. – Хана, крестоносцы нас сольют.