Озорные рассказы. Все три десятка - Оноре де Бальзак

желанием обладать ею, что тут же решил взять её себе в жены, полагая, что девица столь высокого происхождения никогда не изменит своему долгу. Брак этот был заключён незамедлительно, ибо Роган имел семь дочерей и почтённый родитель не знал, как ему всех их пристроить в столь трудные времена, когда одни не слезали с коня в бранных походах, а другие старались наладить свои пошатнувшиеся дела. Женившись, сеньор Батарне сразу убедился в том, что Берта была невинной девой, а это свидетельствовало о хорошем воспитании, ею полученном, и о неусыпном материнском надзоре. С первой же ночи, когда Батарне заключил красавицу в свои объятия, он выполнял супружеские обязанности с усердием и на исходе второго месяца после свадьбы узнал, к великой радости своей, что у жены его будет ребёнок.

Дабы покончить с первой частью нашей истории, прибавим, что плодом сего законного союза оказался сын – тот самый Батарне, который стал позднее, милостью короля Людовика XI, герцогом, главным прево, а затем посланником короля в разных странах Европы и был весьма любим этим грозным государем, коему он оставался предан всей душой. Эту нерушимую верность Батарне-младший наследовал от отца, который с юных лет был крепко привязан к дофину, разделял с ним все превратности его жизни, даже участвовал в его мятежах, и был ему столь надёжным другом, что по одному слову его согласился бы распять Иисуса Христа; редко вблизи государей и сильных мира сего произрастает цветок такой дружбы.

С первого же дня замужества прекрасная Берта вела себя столь безупречно, что в совместной с нею жизни рассеялись густой туман и чёрные тучи, омрачавшие в душе сеньора Батарне сияние женской славы. И вот, как то нередко бывает с безбожниками, он в единый миг перешёл от неверия к беспредельной вере и предоставил вышеназванной Берте всем распоряжаться в доме, сделал её полновластной своей госпожой, всесильной владычицей, блюстительницей его чести, хранительницей его почтённых седин и, не задумываясь, сразил бы на месте всякого, кто дерзнул бы сказать хоть одно дурное слово об этом зерцале добродетели, ни в малой мере не замутнённом дыханием порока, ибо свежих губок жены касались лишь поблёкшие уста законного супруга.

Дабы ни в чём не погрешить против истины, скажем, что благоразумию Берты сильно помогло рождение младенца. Денно и нощно, в продолжение шести лет, его усердно пестовала прелестная мать; сама выкормила своего сына, вся растворялась в любви к нему, и он как будто заменял ей любовника. Сладостно было ей терпеть, когда младенец крепко кусал её нежную грудь, сладостно было отдавать ему все свои помыслы. Юная мать не знала иных поцелуев и ласк, кроме прикосновения его розовых губок и крохотных ручонок, пробегавших по ней, словно лапки весёлых мышат. Не читала она книг, а читала взоры его милых, ясных глазок, отражавших в себе лазурь небес, не слушала иной музыки, кроме его ребячьих криков, звучавших для неё ангельским пением. Вечно ласкала она и миловала своё дитя, целовала его с утра до вечера и, говорят, даже вставала по ночам, чтобы пожирать его неуёмными поцелуями, превращалась с ним порою сама в малое дитя, воспитывала его по всем правилам прекрасной религии материнства – словом, вела себя как самая лучшая и счастливейшая мать на свете, не в обиду будь сказано Пресвятой Деве Марии, коей не требовалось особых усилий для того, чтобы хорошо воспитать нашего Спасителя, поскольку Он был Богом.

Неустанные заботы о ребёнке и малая склонность Берты к выполнению брачных обязанностей были весьма на руку престарелому Батарне, который не мог быть особенно щедрым на пиршествах любви и старался бережливо расходовать свои силы в чаянии дождаться второго ребёнка.

По прошествии шести лет матери пришлось передать сына на попечение оруженосцев и других лиц, коим сеньор Батарне поручил дать надлежащее воспитание своему наследнику, чтобы вместе со славным именем и земельными владениями мальчик унаследовал все добродетели, благородство, силу духа и отвагу своего рода.

Много слёз пролила Берта, у коей отняли её счастье. Для любвеобильного сердца матери отдать горячо любимого сына в чужие руки и видеть его близ себя всего лишь несколько быстротечных часов значило не иметь его вовсе. И Берта впала в глубокую грусть. Слыша сетования её и слёзы, добрый супруг стремился подарить ей другого ребёнка, но усилия его были тщетны и доставляли лишь огорчение бедной Берте, ибо, говорила она, зачинать ребёнка – пренеприятное дело и обходится ей очень дорого. Что и было сущей правдой, или уж нет правды ни в одном учении, и надобно сжечь всё Священное Писание как сплошную ложь, если не давать веры простосердечным словам Берты. Но коль скоро для многих женщин (о мужчинах я не говорю, их учить не приходится) подобные речи могли бы показаться фальшью, автор постарался вскрыть тайные причины сей странности – я разумею отвращение Берты к тем радостям, которые дамы любят более всего на свете; причём отсутствие любовных утех ничуть Берту не старило и не причиняло ей никаких душевных мук.

Ну скажите, где ещё найдёте вы сочинителя, который бы так любил женщин и так жаждал угодить им, как я? Клянусь честью, не найдёте нигде! Да, я любил их очень сильно, хоть и не столько, сколько мне бы того хотелось, ибо чаще я держу в руках гусиное перо, чем щекочу своими усами женские губки, чтобы заставить их смеяться и невинно болтать в полном со мной согласии. Вот какие дела!

Старик Батарне вовсе не был человеком испорченным, каким-нибудь распутником, знатоком всяких тонкостей. Ему было всё равно, как убить своего противника, лишь бы убить, и, схватившись с ним в честном бою, он, ни слова не говоря, разил его, с какой стороны придётся. Беспечности в делах смерти соответствовало безразличие Батарне к делам рождения и жизни, к способам изготовления ребёнка в заманчивой, хорошо вам известной печи. Храброму вояке были неведомы тысячи разных повадок в любовных делах, сладостная канитель, милые шуточки, прибауточки, расспросы, допросы, колдовство первых ласк – тонкие охапки хвороста, которые подбрасывают в огонь, дабы он сильнее разгорелся, охватывая благоуханные ветки, подобранные прутик за прутиком в вертограде любви, – пустячки, безделки, милый лепет, нежности и весёлые забавы, лакомства, которые с такой жадностью съедают вдвоём, облизываясь по-кошачьи от удовольствия, словом, всякие затеи и ухищрения, которые распутники знают, а влюблённые изобретают и которые для дам дороже спасения души, ибо в природе женщины так много кошачьего! Это проявляется с полной очевидностью в женских нравах и обычаях. Если вы имеете склонность наблюдать повадки представительниц прекрасного пола, приглядитесь хорошенько, как они едят. Ни одна женщина – я говорю о женщинах благородных и хорошо воспитанных – никогда не будет кромсать как попало ножом мясо и торопливо жевать его, как это делает грубый мужчина.