Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   - Открывай! - кулак болел, а звуки, что я издавала, лишь отдаленно напоминали человеческие. Горло пересохло, колени подгибались и, наверное, еще немного, я бы просто упала. - Открывай! Да открывай же ты!

   Только когда я разбудила соседей и те начали роптать, ключи в многочисленных замках нашей двери зазвенели. Разъяренная бабка - откуда только силы в тщедушном и старом теле? - фурией набросилась на меня и замахнулась, начиная кричать и ругаться, но было не до нее. Я оттолкнула ее в сторону, не разбирая дороги, влетела в дом и лихорадочно защелкала замками, заворачивая их до предела.

   - Ты что себе позволяешь, идиотка? - громко орала Элеонора Авраамовна и угрожающе трясла не самой легкой связкой ключей перед моим потным и на удивление бледным, без единой кровинки лицом. - Ты умом тронулась?!

   Мне некогда было спорить и выяснять отношения. Нужно было спрятаться, куда-то забиться и забыть. Вернуть с трудом достигнутое душевное равновесие, испарившееся без следа.

   - Простите! Простите, пожалуйста! Я не буду больше так делать. Мне очень надо было домой! Честное слово!

   - Я говорила тебе, чтобы ты меня не будила?! Это твои проблемы! - отрезала она и указала на дверь. - Вон!

   - Нет! Вы не можете! Пожалуйста! Можно я хотя бы сейчас побуду здесь! Прошу вас, Элеонора Ав-в-в-раамовна, - от ужаса я начала запинаться. - Пожалуйста! Я больше не буду уходить по ночам, клянусь!

   Я едва не плакала, дрожала всем телом, и наконец, бабуська, процедив что-то нелицеприятное себе под нос, раздраженно шаркая, направилась к себе в комнату, оставив меня в коридоре. Не раздеваясь, я рванула в свою, кинулась на постель и укрылась с головой простыней, заменяющей мне одеяло. Бросало то в жар, то в холод, зубы стучали, и каждый скрежет и звук - будь то проезжающая под окном кухни машина, шуршащая шинами, щелчок работающего счетчика или обычный шорох, заставляли подскакивать и скукоживаться от страха.

   Слово свое сдержала. Наутро, бледная после ночных переживаний и постоянной рези в боку, я встала раньше бабульки и еле дождалась приличного времени, чтобы позвонить профессору. Бабка ничего не спрашивала, даже разрешила звонок сделать, но и к разговору прислушивалась от первого до последнего звука.

   - Иван Федорович, доброе утро, я вас не разбудила? - поприветствовала его и вытерла повлажневшие ладони об штанины.

   - Нет-нет, Сашенька, что ты. Я рано встаю. Что-то случилось? - обеспокоенно поинтересовался профессор. - У тебя что-то с голосом.

   - Ничего. Все в порядке, - старуха вытянула шею и сделала вид, что смотрит в окно. - Я просто хотела сказать, что не смогу больше к вам приходить.

   - С тобой все хорошо?

   - Да, да, конечно, - поспешно заверила и добавила, пытаясь убедить его. - До экзаменов осталось совсем немного, учебники я вам верну, когда сдам, можете не волноваться. Просто у меня неожиданно возникли проблемы личного характера...Ничего серьезного, но нужно уехать, - бабка выразительно фыркнула. - Поэтому я не смогу к вам приходить.

   - Может, помощь нужна?

   - Нет, спасибо вам. Все в порядке.

   Он был не особо обрадован, да и заверить его не слишком получилось, но дедок смирился. В конце разговора лишь добавил:

   - Я буду тогда ждать вас через неделю, Сашенька.

   - Вы будете в приемной комиссии?

   - Да. Так что не волнуйся.

   - Хорошо. Обещаю не ударить в грязь лицом, - исторгла из себя любезный смешок и попрощалась.

   Пожилая женщина никак не прокомментировала мое поведение, но была довольна тем, что я не шляюсь по ночам. Я вообще из дома не выходила - только раз в неделю, рано утром за продуктами на рынок. В один из таких вынужденных походов, не испытывая никаких терзаний насчет денег, безропотно выложила нужную сумму за пару очков с большой оправой, только одни солнцезащитные, а другие простые, без диоптрий. Купила осветлитель для волос и мягкую кепку с большим козырьком.

   Но этого оказалось не последним испытанием. Через пару дней меня госпитализировали по скорой с острым приступом язвы. Через три дня должен был состояться мой первый вступительный экзамен.

   Глава 49.

   В большей или меньшей степени все более или менее нормальны.

   Александра.

   Все оказалось просто - сильный приступ, раздирающая изнутри боль, кромсающая органы, сдерживаемые стоны и попытки устроиться на кровати поудобнее. Бабка меня не трогала - вернее, вначале еще пыталась тормошить, но потом оставила в покое. Ровно до того момента, пока я опрометью не кинулась в ванную и меня не вырвало в унитаз. Таких выражений от нее я никогда не слышала. Элеонора Авраамовна, жутко ругаясь, вызвала скорую, приехала машина и меня забрала. Все просто.

   - Я нормально себя чувствую, - в который раз за день повторяла я своей медсестре, которая исправно приходила в палату два раза в день. - Вы понимаете, что мне надо домой? У меня экзамены на носу.

   - Девушка, - женщина вздыхала и снова терпеливо заводила монотонный стандартный ответ, уготованный, наверное, для всех пациентов. - Я не врач. Я медсестра. Придет врач, и вы с ним сама решите все вопросы. Договорились?

   - И где он?

   - На обходе. Скоро будет.

   Он пришел только на следующее утро - в обед. И врач - громко сказано. Парень молодой.

   Медсестры и сами врачи на пациентов мало обращали внимания - не больше чем на стандартную тумбочку или кровать. Но пациентов надо лечить, а мебель - не надо. Вот и все отличие. Поэтому при нас, конечно, много болтали - о своей личной жизни, о сплетнях, о переживаниях и неудачах. И естественно, не могли не упомянуть нашего доктора. Ах нет, вру, интерна.

   Благодаря своему потрясающему слуху и скучающему выражению лица мне удалось узнать, что мой лечащий врач - Роман Герлингер. Ему двадцать четыре, не женат, детей нет, заканчивает интернатуру, имеет богатого отца академика, тоже врача, кстати, и маму, кандидата наук. Папа его давно не практикует - подался в бизнес, но прежние связи остались, поэтому сынишке прочат интересное и благополучное будущее. Что еще? Ах да, Роман не имеет вредных привычек - не пьет, не курит, голос не повышает, с девушками - обходителен и добр. Мечта, а не мужчина, одним словом. Вот что значит - правильное выражение лица.

   Я все это не просто так узнавала. Никаких матримониальных планов не строила - на меня разве что слепой сейчас польстился бы. Но повлиять, манипулировать...Почему нет? У меня экзамен, и спокойно сидеть на попе я не собиралась. Тем более, глядя на лицо доктора, не возникало мысли, что он как-то мне помешает. Помешал.

   Осмотрел меня, задавал какие-то вопросы - насчет питания и вредных привычек.

   - Вы употребляете алкоголь?

   - Нет.

   - Вообще?

   - Вообще.

   - Курите?

   - Да.

   Он зацокал языком и покачал головой.

   - Придется бросать.

   - Уже бегу, - отозвалась сухим тоном и скрестила руки на груди. - И?

   Он растерянно заморгал и оглянулся по сторонам, словно этот жест мог что-то для него прояснить.

   - И...что?

   - Сколько мне здесь торчать? - любезности во мне не было ни на грамм.

   - Недельки две, возможно, чуть больше, - он легко пожал плечами, и белый халат, явно не из самых дешевых тканей, красиво обрисовал развитую грудную клетку и мышцы на предплечьях. - Вам, девушка, нужно все анализы пройти и подлечиться.

   - Я могу выписаться досрочно?

   - Что? Зачем?

   - Мне нужно.

   И вот тут он неожиданно заупрямился, как баран какой-то. Уперся рогом и ни в какую не хотел меня выписывать.

   - Нет, девушка, - бескомпромиссно качал головой и выпячивал вперед мужественный, гладко выбритый подбородок. - Ваше здоровье теперь на моей ответственности. Я ваш лечащий врач, и мне решать, когда вас выписывать. И в конце концов, прекратите со мной спорить.