Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   Хотя сама бабка питалась очень и очень хорошо. Если вначале я относилась к ее еде невозмутимо, то чем сильнее становился голод и усталость, тем тяжелее было ходить по магазинам, покупать еду для старухи и знать, что ничего из этих яств никаким боком не достанется мне. Я пробовала украсть, но красть было совершенно нечего, разве что овощи, которые чаще всего мы покупали замороженными. Если были свежие - можно как-то изловчиться.

   Помню, возвращалась с рынка, нагруженная пакетами с картошкой, капустой, морковкой и еще по мелочи. Есть хотелось со страшной силой, живот крутило, а думать получалось только о еде.

   Тогда я, решившись, вытащила кулек с морковкой, аккуратно развязала узел, стараясь не порвать тонкий целлофан, и достала одну, самую маленькую. Честное слово, даже не получалось вспомнить, как она была съедена, я как будто выпала из реальности и сознание потеряла.

   Стало только хуже. Я уже была близка к той стадии, когда организм начинает активно питаться самим собой, и вроде бы голод притупляется. А теперь снова раздразнила себя, живот со страшной силой жалобно заурчал и хотелось еще и еще. Получилось сдержаться, спрятать мешочек в пакет и вернуться к бабке.

   Я не знаю, как она догадалась, что именно сегодня я украла у нее еду. На пороге меня встретила, поглядела пристально поверх очков и пошла на кухню, где достала пищевые весы.

   - Сдачу, - протянула руку, и я вывалила ей всю мелочь и несколько бумажек. - Теперь дай мне картошку.

   Поочередно мне пришлось протягивать каждый из пакетов, и она их взвешивала, придирчиво вглядываясь прищуренными глазами на цифры.

   - Здесь не хватает, - махнула у меня перед носом морковью.

   - Я причем? Значит, вам не довесили. Вы сказали - я купила, - окрысилась я в ответ. - Не сваливайте с больной головы на здоровую.

   - Ты съела?

   - Нет.

   - Не ври.

   - Слушайте, - источая праведное возмущение, воскликнула, - я вашу морковку даже не трогала. Я сказала два килограмма, и та тетка их взвесила.

   - Хорошо, - очень быстро сдалась бабка. - Ты не брала. Но здесь недовес, милочка. А я заплатила за два килограмма, поэтому будь любезна вернуть разницу.

   - Что?!

   - Деньги, Сашенька. Это послужит тебе уроком. В следующий раз будешь внимательнее.

   Пришлось вернуть, и съеденная чахлая морковка встала комом в горле. С тех пор я не брала у нее ничего, да и сама бабка усилила контроль.

   Было и хорошее - я договорилась с Иваном Федоровичем. Позвонила ему, правда, из автомата, потому что ушлая старуха пасла меня по-страшному. Рассыпалась в извинениях за долгое молчание, поинтересовалась о здоровье - как я поняла, старики эту тему любят, - уточнила про его книгу. В общем, дала целиком и полностью понять, что он и его дела мне важны. Дедуля быстро растрогался, размяк и буквально за несколько минут мы договорились о начале наших занятий.

   - Сашенька, но придется по вечерам. У меня же еще вечерники, - чуть виновато добавил дедуля. - Поэтому я поздно прихожу.

   - Ничего страшного, - напустив в голос сиропа и сахара, проворковала в ответ. - Я приду. Во сколько?

   - Давайте после восьми. Вы помните, где я живу?

   Еще бы я забыла.

   - Конечно.

   - Ну тогда завтра и приходите, - бодро закончил Иван Федорович. - До скорой встречи.

   Ничего не дается просто так. И хотя маститый профессор занимался со мной бесплатно, по доброте душевной, мне все равно приходилось сильно тратиться и затягивать пояс своих штанов еще туже, хотя, казалось бы, куда уже.

   Все, когда ходят в гости, приносят что-то к чаю. Это своего рода традиция у таких старых интеллигентов, как мой профессор или даже моя бабка. Сколько раз мне приходилось наблюдать, как гости костлявой курицы приносят печенья, торты, рулеты и прочие лакомства. Считалось дурным тоном прийти с пустыми руками, и я отчетливо понимала, что профессор, пусть и не скажет ничего в лицо, мысленно во мне разочаруется. А этого никак нельзя было допускать.

   К тому же немаловажную роль играл внешний вид, еще точнее - одежда. Ну не могла я прийти к деду в рваных штанах и старой, изношенной кофте. Во всяком случае, не настолько изношенной. Пришлось ехать на развалы и в секонд-хэнды и обзаводиться скромной длинной юбкой, черными вельветовыми штанами, в которых мои ноги смотрелись двумя палками, белой блузкой с кружевом и кофтой с коротким рукавом и под горло. Все рассчитано так, чтобы представить меня скромной девушкой, доброй и обязательно идеалисткой. И чтобы моя мечта была именно идеалистической, никак не связанной с материальными благами. Да ради бога, собственно. Мне нетрудно сказать о том, что я мечтаю о мире во всем мире и полете на Марс.

   Оставшись на мели и купив на последние деньги полбуханки хлеба и три супа быстрого приготовления, я начала собираться на свое первое и важное занятие. Надела юбку, кофту с воротом, собрала волосы в пучок и похлопала себя по щекам, чтобы разогнать бледность. Ушлая бабуська мигом нарисовалась в дверях моей комнаты и уперла руки в бока.

   - Куда ты собралась? Ночь на дворе.

   - Не ночь, а восемь вечера.

   - Ты забыла, что в девять я закрываю замки и ложусь спать?

   - Нет, я помню.

   - Тогда куда ты собираешься? - с претензией повторила она и с явным недовольством скривилась, став похожей на морщинистый изюм.

   - По делам. Вы не дадите мне ключи?

   - Нет, - произнесла она прежде, чем я успела договорить. - Еще не хватало, чтобы ты сюда своих отморозков поприводила.

   - Каких отморозков?

   - Уличных.

   Захотелось ее послать. Вместо этого я поглубже вздохнула, расправила цыганскую юбку, накинула джинсовку, чтобы не замерзнуть, и подхватила свой пакет с лежавшими там тетрадкой, ручкой и печеньями.

   - Я пошла.

   Она недовольно сопела, громко дышала и, казалось, каждой клеточкой тела выражала свое неудовольствие и резкое "фи". И еще ей конечно же было интересно, куда я направляюсь в таком виде. Не отличаясь тактом, старуха в приказном тоне поинтересовалась о целях моего ухода.

   - Не ваше дело, - как можно вежливее отозвалась в ответ. - У меня вообще-то есть своя жизнь. Это вы в четырех стенах сидите, а я девушка молодая, мне гулять и отдыхать надо.

   Рассказывать ей о профессоре я не собиралась. Вполне возможно, что она его знает. Раз уж к ней столько головастых дядек и тетек ходит, то почему бы и нет? А с этой вредной бабки еще станется, если что, взять и испортить мне все планы. Она тоже головастая, придумает что-нибудь, и я в один момент лишусь своего профессора, который для меня затратный и во всех смыслах дорогой подарок.

   Дедок встретил меня приветливо и был искренне рад видеть. Даже помолодел, выглядел бодрячком, козленком скакал по квартире, суетился. Для приличия, конечно, заверил, что печенья ни к чему были, но тут же побежал на кухню ставить чайник. Я сглотнула слюну. Хоть немного, но наемся.

   Я очень боялась показаться совсем тупой и слишком умной. В первом случае он мог во мне разочароваться, во втором - усомниться. Но обошлось, к тому же Иван Федорович на меня не наседал.

   Не сказать, что он занимался со мной чистым русским языком. Мы не писали диктанты, не учили правила, а скорее, просто разговаривали. Сначала меня такое безумно злило и вызывало раздражение. В конце концов, я трачу последние деньги на печенья не для того чтобы лясы точить, а чтобы получать знания. Но постепенно осознала, что дедок все правильно делает. Он рассказывал о книгах, о которых я не слышала, фильмах, которых не видела, работе, о которой не имела ни малейшего представления.

   Иван Федорович относился ко мне мягко, очень бережно, все боялся, что я переучусь. Так и говорил:

   - Сашенька, вы выглядите усталой. Наверное, на сегодня хватит.

   Но я была не согласна. Я тратила большие для меня деньги не для того, чтобы через час уйти. Поэтому растягивала бескровные губы в чересчур радостной улыбке и убедительно отвечала: