Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

камень в нечто большее, чем они были на самом деле. Обувь терзала ему ноги, а Пепто-Бисмол у него кончился на челноке. Кислота обжигала его горло. Сегодня утром его волосы, казалось, немного вернулись к жизни. Они у него начали выпадать клочьями перед самым его визитом к Адамсу, а потом перед обменом карпа на еще одну бутылочку эликсира. Казалось, никакого восстановительного воздействия на его ноги эти средства не принесли. И, конечно, не могли принести. Он не отваживался снять туфли, хотя ощущение было такое, будто в каждом из них в носках лежит по камню. Они словно стали на три номера меньше и были надеты не на те ноги. Он считал, что знает причину.

Он посмотрел на часы. Опоздание на самолет было недопустимо. Не стоило вызывать подозрения среди членов его новообретенной семьи в Калифорнии, в особенности у Розы. Ее вид нравился ему, и он находил некоторое удовлетворение, используя ее для мучительства ее идиота-мужа. Эндрю сам по себе был слишком легкой добычей, а вот унижение всей семьи в некоторой степени было уже вызовом.

По дороге кто-то шел. Это были оператор заправочной станции и мальчик. Мальчик был единственным свидетелем затопления гребной лодки и гибели старика, которого Пенниман знал как бородатого Смотрителя по имени Саймон Денарий. Пфенниг сказал ему об этом, перед тем как они простились.

Во вчерашнем номере «Трибьюн» была пустяшная маленькая статья. Пенниман пропустил бы ее, если бы Пфенниг не обвел название красным фломастером и не оставил ее лежать на стойке, открытой на этой странице. Теперь руки у Пеннимана были, конечно, развязаны, вот только уверенности недоставало. Рыбу поймали, если верить статье, загнали в невод в Пьюджет-Саунде. Она была громадной – это подтвердили несколько свидетелей. Эта рыба вполне могла быть китом, предположили они, если бы не имела такие невероятные размеры и не сверкала подводной жизнью, словно облачилась за тысячу лет в одеяние из коралловых полипов, подводных жизненных форм, горгонарий и сине-зеленых водорослей – глубоководное многоцветное одеяние.

Они отбуксировали рыбу на Вэшон-Айленд, вскрыли ее, но в желудке нашли всего лишь другую рыбу, в желудке которой нашли еще одну, потом еще, как в ряду уменьшающихся одна в другой перуанских куколок из тыквы. Из желудка последней рыбы – как сообщала газета – извлекли старую серебряную монетку. Ранним утром на следующий день монетку купил за совершенно немыслимые деньги старик с огромной, как у ветхозаветных пророков, бородой, старик этот сошел в густом тумане с борта сиэтловского челнока. Вскоре после этого он взял в аренду весельную лодку и отправился ловить рыбу. Это было концом Саймона Денария.

Мальчишка, который в конечном счете встал, тараща глаза, перед Пенниманом, носил надетую набок бейсболку, закрывавшую одно ухо. Его джинсы были разодраны на коленях и грязны, вокруг его ухмыляющегося рта и на подбородке красовалась конфетная мазня. Он что-то задумчиво жевал – может быть, собственный язык или с полдюжины упаковок жвачки. Слово «скучающие» не подходило для описания его глаз, «пустые» было куда как точнее. Возможно, продукт кровосмешения, подумал Пенниман, у которого этот мальчик лет семи-восьми вызывал отвращение. Пеннимана пробрала внутренняя непроизвольная дрожь, а к горлу подкатила кислотная волна из желудка. Дети сами по себе были невыносимы, но грязный жвачный мальчишка был совсем особый случай. Лет сто пятьдесят назад его бы искалечили и отправили собирать милостыню, но в нынешние времена он был просто бесполезен, являя собой некий грязеуловитель. Пенниман улыбнулся ему.

– Так ты, значит, видел большую рыбу, верно?

– Я ничего такого не говорю.

– Не говоришь?

– Ничего не говорю, ничего, но я не говорю, что я это я.

Оператор заправочной станции глупо ухмыльнулся.

– Ну-ну, Джимми, – сказал он, кивая и подмигивая. – Что я тебе говорил?

Мальчик посмотрел на Пеннимана, прищурился, полузакрыл глаза, сплюнул между зубов на землю, плевок попал ему на ногу.

– Вы мне сколько заплатите? Если вы мне не заплатите, я ничего не скажу.

– Значит, все дело в деньгах! – рассмеялся Пенниман в притворном изумлении. – Вот удивил, так удивил.

– Нечему тут удивляться, – сказал оператор заправки, проводя грязной рукой по волосам. – Это бизнес. Мальчику нужно зарабатывать на жизнь, я правильно говорю, Джимми?

– Ну, – сказал Джимми, не переставая жевать и прищуриваться. – Может быть, я вижу, как выходит из дома старик, может быть, я спал, может быть, вы можете поцеловать меня в задницу.

– И сколько ты хочешь? – напрямик спросил Пенниман. Эти двое уже надоели ему.

– Выжми из него все, Джимми, – сказал оператор и хлопнул Пеннимана по плечу, словно предполагая, что Пенниману это сильно понравится.

Пенниман отшатнулся в ужасе, от неожиданного отвращения, словно он был слизняком, уворачивающимся от капли щелочи, или обнаружил у себя в платяном шкафу крысиное гнездо. Он принялся очищать рукав своего белого пиджака, на котором от руки оператора появилось масляное пятно.

Оператор ухмыльнулся ему.

– Извини, папаша, – сказал он, вытирая руки о штаны и словно заглаживая вину. – Я смотрю, ты нервный ублюдок.

– Пусть сначала расскажет, – прохрипел Пенниман, вытаскивая из бумажника сорок долларов.

Джимми уставился на деньги со слабым выражением отвращения.

– Это тебе не какой-нибудь кусок дерьма, – сказа он.

Пенниман начал было говорить, но оборвал себя на полуслове. Его шофер оперся на отполированное крыло и разговаривал с двумя типами в комбинезонах, один из них дружески помахал оператору заправки и прокричал что-то, как послышалось Пенниману: «Засади ему поглубже, Гас!» Оператор заправки улыбнулся еще шире.

– Это я, – сказал он, – Гас. Он похлопал монтировкой, которую держал в правой руке, по ладони левой.

– Что это у вас в туфле? – спросил Джимми, выдувая огромный пузырь, закрывший его нос и подбородок. Потом он вытащил резинку изо рта, покатал ее в своих грязных руках, затем, используя ее, как липучку, приклеил к лицу.

– У меня в туфле? – спросил Пенниман, охваченный внезапным ужасом.

– Он говорит: отдайте ему все, что у вас есть. И если у вас что-то есть в туфле, выкладывайте и их. Мы не собираемся говорить со всем миром. Сначала газета, потом вчера какой-то парень по имени «Фенс-пост» или что-то в этом роде, он приехал аж из самого Лос-Анджелеса в потрепанной «шевролешке». Масло у него было такое отработанное, что горело чуть не как на сковороде. Он дал Джимми пятьдесят зеленых. А тут вдруг появляется такой скользкий хрен, как вы, и машет у него перед носом двумя двадцатками. Тут у нас не Армия спасения, папаша. Давай-ка, раскошеливайся.

– Точно, – сказал Джимми. – Тут не армия.

Пенниман вздохнул, пытаясь сдерживаться. Он не мог допустить избиения себя