Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

волосатый краб-отшельник, угрожая Эндрю единственной клешней. Его глаза торчали на соломинках, словно глаза лунного существа, и, казалось, смотрели на него с шестидесяти разных направлений сразу. Он выбрался из своей раковины и побежал в океан. На мгновение Эндрю видел его под слоем прозрачной воды, темную тень, спешащую к открытому океану, в приятный грот, заросший водорослями, где у него, может быть, было удобное кресло, установленное в тени морского веера.

В этот момент солнце разбило туман на столбы пронзительно белого света, и Эндрю увидел, что от него до пристани меньше пятидесяти ярдов. На берегу теперь здесь и там были люди, они сидели на складных стульях, устанавливали зонтики. Неожиданно появились дети – они бегали и смеялись. Мимо Эндрю пробежала тройка жуликоватых с виду серферов, они бросали свои серфы в утренний прибой, запрыгивали на них одним плавным движением, отчего по носам досок ударяли небольшие стеклянистые волны, а брызги попадали на лица серферов.

Эндрю импульсивно зашел на мелководье, думая, что соленая вода оживит его. Он уже много лет не плавал в океанских водах. Он вспомнил, как это было прекрасно – чувствовать воду своим телом. Впрочем, вода была обжигающе холодной, а когда набежала волна, достала до его закатанных брюк, он развернулся и бросился наутек. Его подошвы мгновенно онемели. Юность, подумал Эндрю, покачивая головой. Ну и дела. Он помахал над плечом двумя пальцами, прощаясь с крабом-отшельником и давая ему понять, что не держит на него обид. Он все прекрасно понимал. В конечном счете у каждого свой дом. То же самое он говорил себе прошедшей ночью. Пора было выйти из тени и щелкнуть Пеннимана по носу. Он усмехнулся. Существовала тысяча способов сделать это.

Глава 7

Но когда свиньи, обученные искать трюфели, были приведены в лес Фонтенбло, одна крупная, толстая свиноматка убежала в березовую рощу, из которой появилась с ложкой в зубах, следом за ней бежал нищий, свиноматка убегала от обоих – от хозяина и нищего, и больше ее никогда в окрестностях не видели.

Луи Вентейль[63] «Агасфер. Вечный Жид», опера в переводе С. К. Декстера Хэвена

Хитрость состояла в том, чтобы одурачить их. Это поселило бы страх в их несчастных сердцах. Можно послать какому-нибудь человеку анонимное письмо, которое парализует его, хотя он и половины не поймет. Том Сойер в конечном счете был настоящий гений в таких делах, но он и понятия не имел почему. Эндрю сидел в баре, машинально чиркая на листе бумаги. Недостаточно было написать: «Ты умрешь в полночь» или «Берегись поющего покойника». Или еще что-нибудь в таком роде. Театральные нотки не стоили ни пенни, когда их получал такой знающий человек, как Пенниман. Не имело смысла и откровенное послание типа «Перестаньте вмешиваться в наши дела» или «Попадетесь на моем пути еще раз, горько пожалеете». Такого рода послания писали дети. Записка не должна была содержать ни малейших намеков на какого-нибудь влиятельного маркиза Куинсберри.

Послание должно было быть загадочным, почти абсурдным. И чтобы никакого здравого объяснения написанному не существовало в природе. «Отдай мне жвачку моей сестры» было бы неплохо, но получатель может неправильно истолковать такое послание, принять его за шутку, а это никак не устраивало Эндрю. Он поскреб голову. Нужно написать что-то короткое, но чтобы оно казалось полным, хотя на самом деле оно и не может быть полным ни в каком опознаваемом смысле. У него был конверт с уже написанным адресом и печатью. Он специально исковеркал фамилию адресата – вместо Пенниман написал «Пенглман», чтобы было, как вишенка на торте, чтобы брови у Пеннимана подпрыгнули еще до того, как он вскроет конверт. А еще Эндрю побрызгал на конверт духами, а марку выбрал из рыбной коллекции, что была на почте, – японский декоративный карп, – вполне подходящая к случаю марка. У Пеннимана глаза на лоб полезут, когда увидит.

Его внезапно посетило вдохновение, и он, улыбаясь, склонился над бумагой, взял карандаш в левую руку, чтобы послание выглядело совсем уж похабным. «УРИ ЕТУ ЖИГАРЕТЫ», написал он старательным почерком с наклоном влево, все буквы были бестолковыми и совершенно разными. Идеально. Послание ровным счетом ничего не значило, но, казалось, что-то все же подразумевало – возможно, дым, может быть, ядовитый дым, может быть, что? Зиккураты, таинственные башни – определенно ничего такого, в чем Пенниман мог бы быть стопроцентно уверен.

Эндрю некоторое время размышлял, не вырезать ли ему буквы из журнала и не наклеить ли на лист бумаги, но это показалось ему дешевкой, которая соответственным образом удешевит и всю затею. Он просмотрел все написанные буквы, подчернил их, со счастливым лицом поставил точки над i. Это его убьет. Эндрю чуть не рассмеялся вслух. К какому выводу придет Пенниман? А ни к какому. Ничегошеньки-то не сможет он с этим поделать, в этом-то и заключалась красота замысла.

Это послание просто расплющит Пеннимана, он словно выпьет по ошибке неразбавленного зернового спирта. Решит поначалу, что письмо написано каким-то иностранцем, но со временем эта гипотеза будет казаться ему все менее и менее вероятной, поскольку ни один иностранец вообще не стал бы писать такую фразу, а еще менее вероятно, что смог бы написать с такими причудливыми ошибками. После нескольких первых минут немого смятения, которое неизбежно охватит Пеннимана по вскрытии конверта и прочтении его содержимого, потом после повторного прочтения и разглядывания его со всех сторон, в его мозгу возникнет туман искреннего недоумения. Настанет миг страха и дикой тревоги. Передо мной, скажет он себе, нечто, чего я не могу понять. И эта мысль парализует его.

Пиккетт будет гордиться Эндрю, хотя сам воздержался бы от отправки такого письма. По правде говоря, Пиккетт слишком уж боится этих Смотрителей, кем бы они там на самом деле ни были, и его страшит одна мысль о том, чтобы затеять борьбу с ними. Он из тех, кто изучает Смотрителей. Пусть уж Эндрю сам решает, следует ли ему выйти из тени и бросить им вызов. Он криво-косо сложил послание, засунул его в конверт и заклеил конверт скотчем. В общем и целом конверт не производил никакого впечатления. Он решил поехать в Нейплское почтовое отделение, чтобы сбить Пеннимана со следа. А на обратном пути он заедет в телефонную компанию и закажет телефон для комнаты Пеннимана и параллельный для мансардной обсерватории. Эндрю благородно сообщит им, что будет оплачивать телефонные услуги из своего кармана, исключая, конечно, междугородные звонки. А знать