Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

монтировкой. Он не мог допустить опоздания на рейс. Он не мог позволить себе думать, что шофер лимузина и пальцем не пошевелит, чтобы ему помочь. Напротив, единственное, в чем он мог быть уверенным, так это в том, что два человека, болтающих с шофером, не просто так тут время проводят. Он достал бумажник, наклонил его так, чтобы Гасу и Джимми были видны все находящиеся там деньги – в сумме почти три сотни долларов.

Гас вырвал бумажник из его рук и принялся его потрошить. Он вытащил банковские карточки и бумаги, побросал их на асфальт. Пенниман не стал их поднимать. Будь это в его силах, он бы убил этих двоих на месте. Они нашли сложенную стодолларовую купюру, спрятанную в клапане, и Гас, кивнув Джимми, сказал: «Ты посмотри-ка». Джимми одним резким движением лягнул Пеннимана по колену и тут же скрылся за спиной Гаса, который наклонил голову и посмотрел на Пеннимана взглядом, ясно говорившим: «Только попробуй!».

Пенниман дрожал от ярости, прикусив язык до крови, и думал о том, что вернется сюда. Скоро. Когда будет несокрушим, когда завладеет всеми монетами и будет волен делать что угодно. Он выдавил из себя улыбку, пытаясь делать вид, что встречал в своей жизни людей и покруче и над ними тоже смеялся.

– Ну, вы все забрали, – сказал он. – А теперь, как насчет старика с монетой? Где эта монета?

– Он был чокнутый, – сказал Джимми. – Зашил монетку в животе одной из этих рыб, арендовал лодку на пристани у Билла Нейлера и погреб по Саунду, используя большую старую снасть, на какую ловят марлинов, а ту рыбу использовал как наживку. Сидел там полчаса, варил карпов в кастрюле. Я слышал, как он поет себе под нос. А потом из воды появилась эта хрень и сожрала его вместе с лодкой, как в мультяшке про Пиноккио[60]. У меня это есть на видео. Я думаю, та же самая рыба.

– Ты думаешь, мальчик тебе врет, – напрямик сказал Гас без всякой вопросительной интонации. – Богатый сукин сын приезжает сюда на каком-то вонючем лимузине. Неблагодарная…

Но Пенниман уже шел на негнущихся ногах по асфальту, сквозь который пробивалась сорная трава, он шел к лимузину. На самом деле он поверил всему, что сказал Джимми. Именно такого развития событий он и ожидал. И побаивался. Он не знал толком, что это означает. Он в любую минуту ожидал хлопка по плечу, руку Гаса, разворачивающего его, новое маслянистое пятно на спине. Больше он не отправится в путь без пистолета. Но не случилось ничего, кроме дикого смеха и презрительного пузырчатого звука, похожего на громкий пук, вероятно, развеселого творения Джимми. Потом мимо его уха пролетела кредитная карточка. Раздался звук бегущих детских ног. Пенниман напрягся в ожидании удара в тот самый момент, когда рука подтолкнула его в спину. Рука, судя по толчку, была маленькой – несомненно рукой Джимми.

Пенниман чуть не потерял равновесие, но выровнялся и пошел дальше. Он не станет поворачиваться. Они хотели, чтобы он повернулся. Он нагнулся к окну, приказал водителю развернуться и ехать назад, потом сел сам и только тогда впервые подумал о человеке из Лос-Анджелеса с пятьюдесятью долларами, после чего нагнулся и ослабил шнурки на туфлях. И только тогда он почувствовал подарочек Джимми у себя на спине – комок жевательной резинки, отвалившийся от материи в том месте кресельной обивки, к которой прилепился.

* * *

Пронзенный солнечными лучами туман стал белым из серого, словно Эндрю сидел в доме среди облаков. Но туман вроде бы сгущался, хотя утро продвигалось уже к полудню, а в воздухе не было ни ветерка. Все вокруг было влажным – тротуары, стволы деревьев, дранка на крышах, лобовое стекло его «метрополитана». Эндрю сидел в машине и смотрел на улицу, а дворники неторопливо прохаживались по лобовому стеклу.

На лужайке и на тротуаре здесь и там лежали мертвые чайки. Эндрю пнул одну, не увидев ее в тумане, потом пнул другую, а когда нагнулся, чтобы разглядеть получше, увидел еще одну, лежащую в водосточном желобе. Они были повсюду – лежали, словно подстреленные. Он сумел подобрать на улице шестнадцать; кидал их в коробку, которую тащил за собой по проулку, чтобы бросить в мусорный бачок. Вся эта история показалась ему странной, он подумал, что, может быть, ночью где-то случилась утечка ядовитого газа, может быть, произошла какая-то поломка на военно-морской оружейной базе.

Новости по радио тоже шли какие-то необычные – сообщения о наводнении где-то на реке Сан-Габриель, вроде как там случился чудовищно высокий прилив. Только ничего такого там не было. Река словно сама по себе вдруг потекла в обратном направлении, и соленые приливные воды затопили все задние дворы и переполнили ливневку. Эндрю пребывал в недоумении: странное свечение океана прошлым вечером, штормовой прибой, птицепад, река. Все это имело какую-то библейскую окраску, словно готовилось что-то грандиозное. Но теперь утро успокоилось, словно устало. Он посмотрел на часы.

Уже шел одиннадцатый час. Он заспался сегодня – так поздно ни разу не вставал за последние пятнадцать лет. Он попивал из кружки кофе, который уже успел остыть на утреннем холодке. Красить гараж не имело смысла – не в такую же погоду. День сегодня вышел неподходящий для работы, в такие дни хорошо поразмышлять, почитать и вообще оправиться после предыдущего дня, который был, пожалуй, самым длинным на его памяти.

Но он был счастлив и доволен, сидя в своей машине. На несколько минут он запустил обогреватель, хотя и знал, что тем самым облегчает возможность его обнаружения, и теперь сидел в тепле, и сон чуть ли не сморил его. В салоне машины стоял какой-то необычный запах, знакомый и требовательный, который в сочетании с туманом и кофе, а также морским воздухом, проникавшим в щелку приоткрытого окна, казалось, создает какое-то волшебное ощущение. Он не смог бы точно описать это чувство. Он словно находился внутри воздушного шара, весьма удобного, с бокалом какого-то приятного питья для него, и смотрел оттуда на безумный земной ералаш, проплывающий внизу.

Туман, казалось, потихоньку топит все, погружает на дно, накидывает на плечи съежившегося мира серое пальто. С растущего на тротуаре дерева на крышу машины капала вода, капала так медленно, что каждая очередная капля точно казалась последней, а откуда-то между приглушенным шумом далекого трафика и редкими одинокими криками кружащихся в небе чаек, доносилось неторопливое ворчание волн, бросающихся на берег в полуквартале от него.

Это утро обещало быть хорошим для прогулок по берегу.