Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

колечком теперь легонько прикасался к губам дядюшки. Старик отрицательно покачал головой и убрал вторую руку ото рта Эндрю. Эндрю вздохнул свободно. До этого мгновения он сдерживал дыхание, а теперь шумно выпустил воздух из легких. Он хотел было заговорить, но дядюшка Артур жестом оборвал его, потом снова отрицательно покачал головой и большим пальцем показал над плечом направление в сторону двери. Эндрю кивнул и вышел один, снова приглушив колокольчик, а открыв дверь, прищурился на ярком солнце.

И только уже на улице, возвращаясь к машине по Секонд-стрит, он начал задаваться вопросом: с какой это стати дядюшка Артур ошивается в магазине Маниуорта. Он дружил с Маниуортом, но тот давно умер, а тропические рыбы ничуть не интересовали Артура, и никаких оснований для посещения магазина у него не было. У Эндрю будет целая куча загадок, которые он выложит под ноги вернувшемуся Пиккетту, а вот креветок, чтобы выложить их под ноги котам, у него, к сожалению, не будет.

Так что же дядюшка Артур делал в магазине? Этот вопрос не давал покоя Эндрю, пока он ехал по Секонд-стрит к почтовому отделению. Простое совпадение в качестве ответа его не устраивало. За последнюю неделю Эндрю перестал верить в совпадения. Он нашел два ответа, которые имели хоть какой-то смысл: дядюшка Артур оказался в магазине Маниуорта по той же причине, что привела туда Пеннимана, – купить здоровенного карпа. Или же и Артур вел слежку за Пенниманом – гипотеза, которая не слишком удивила бы Пиккетта.

* * *

Пенниман вернулся домой раньше Эндрю. Он как раз входил в дверь, когда Эндрю припарковался у тротуара. И коробки из полиэтилена в руках у Пеннимана не было. Эндрю сидел в машине, размышлял. Было уже почти четыре, и Эндрю опять за весь день умудрился ничего не сделать, разве что успешно избегал встречи с Розой. Он с утра отправился за морскими раковинами, но вместо раковин насобирал загадки, каждой из которых по-своему было более чем достаточно.

Но человеку свойственно желание так или иначе упорядочивать загадки. У Эндрю же была их бессистемная куча, как раковины, гремящие в сумке, и у него усиливалось подозрение, что в один из дней он сунет руку в сумку, чтобы вытащить одну, и будет укушен. Он должен их рассортировать, увидеть, в каких прячутся крабы, какие воняют мертвечиной, в каких из них можно услышать отдаленный шум океана. Он включил радиоприемник в машине, потом выключил. Никаких разумных извинений для того, чтобы бездарно промотать и остаток дня, у него не было. Он напомнил себе о том, что случилось вчера – начало дня было таким обещающим, а кончился он падением в отчаяние. Ночные посиделки за кухонным столом с сухими завтраками немного помогли ему собраться с мыслями, спасли его. А теперь он убивал время, терял тот малый островок почвы под ногами, что обрел вчера в обществе Розы и Наоми.

Пора было доставать краску. У него в гараже был комбинезон для покрасочных работ. Ему нужно не больше шести минут, чтобы облачиться в него и приступить к работе. У него вдруг возникло желание сообщить о своем порыве Розе, но он подавил его. Пусть она сама наткнется на него за работой. Он будет в шапочке, натянутой на самый нос, орудовать кисточкой и насвистывать. Он повесит скребок в петельку на комбинезоне, в задний карман, где у него лежит шпатель, засунет тряпку. Проезжающие по улице люди будут принимать его за профессионального маляра, они будут останавливаться, интересоваться стоимостью работ, оценивать его труд, радоваться тому, что старые дома в районе обновляются. Неужели он работает по вечерам? Ну, ответит он, сумерки – единственное время, когда можно работать по-настоящему, заход и восход два великих мотиватора человечества. Он был маляром-философом. Кто из греков говорил о таких вещах? Платон вроде бы.

Он поднял кофейную чашку, которую еще утром поставил на пол машины. В чашке остался кофейный осадок, он застыл внутри липкой гущей. Ему вдруг захотелось, чтобы чашка наполнилась, но он не мог рисковать, не мог идти в дом, чтобы заварить новую порцию. И за пивом он тоже не мог сходить. Красить нужно в трезвом виде, и это вызывало у него внутренний протест, потому что малярная работа такая скучная. Иметь какое-нибудь питье – какое угодно – было в какой-то мере самоцелью, времяпрепровождением. Что ж, придется обойтись водой из шланга. Он резко выпрямился на сиденье, поняв вдруг, что прошло еще десять минут. Он опять витал в облаках.

В порыве решимости он вылез из машины, тихонько закрыл дверь, вошел в свой задний двор и сразу же поспешил в гараж. Там на скамье лежала сумка, полная битого стекла. Вид этой сумки привел его в депрессивное состояние, поэтому он бросил ее в стоявший в углу бачок для мусора. К чертовой матери плавление олова. У него нет времени, чтобы так бездарно его тратить. И вообще не имело смысла держаться за старые ошибки. Розу все равно не обмануть, ни на секунду. Единственное, чего он может добиться, так это превратиться в ее глазах в полного идиота, а он больше не мог это допустить. Он надел комбинезон, открыл банку с краской, быстренько размешал ее обломком палки. Несколько минут – и он уже стоял у стены дома, расстилая на тротуаре холстину, чтобы капли краски падали на нее, а не асфальт. И к черту покраску гаража. Дом был игрой поинтереснее.

Он начал убирать пыль с поверхности с помощью кисти из конского волоса, намереваясь очистить порядочную площадь, прежде чем начать красить. Малярные работы – уж с этим-то он справится. Он осмотрел волосяной пучок и остался доволен – четырехдюймовый пучок от «Перди» был хорош – заостренный и чистый. Эндрю обмакнул кисточку в краску, провел пучком о край металлической банки и принялся закрашивать двухфутовую секцию обшивочной доски, аккуратно подхватывая капли и разглаживая неровности. Он отступил на шаг и с удовольствием посмотрел на плоды своих трудов. Ему казалось, что они являются свидетельством чего-то, может быть, того факта, что он не совсем уж бесполезный ублюдок. Он снова обмакнул кисть в краску, но потом замер и прислушался. Он услышал чьи-то голоса, один из них рассерженный.

Он положил кисточку поперек банки и протер руки о тряпку. Голос вроде похожий на голос Розы. Тот, который рассерженный. Он этого не потерпит. Он немедленно положит этому конец. В этом доме не могло быть никого, кто мог бы возражать ей, разве что он сам. Если же