Царская Семья - жертва темной силы - Любовь Миллер

Как Пьер Жильяр, так и Н. Соколов пишут, что моральное состояние Царской Семьи, несмотря на все окружающие их ужасы, было довольно бодрым. Все они сохранили удивительную веру в Бога, которая их поддерживала еще в Тобольске. Государыня с дочерьми часто пели духовные песнопения, и их пение разносилось по всему дому. Эти духовные песнопения невольно смущали души разнузданных солдат.

Из показаний одного охранника, Якимова, на следствии Н. Соколова:679

«Они иногда пели. Мне приходилось слышать духовные песнопени Пели они Херувимскую Песнь. Но пели они и какую-то светскую песню. Слов ее я не разбирал, а мотив был грустный. Это был мотив песни «Умер бедняга в больнице военной». Слышались мне одни женские голоса, мужских ни разу не слышал…»

Далее Якимов рассказывал о звере-Авдееве, который был пьяницей, грубым и неразвитым. Если к нему Царская Семья обращалась с какой-либо просьбой, то он говорил о них:

«Ну их к черту!» - и в просьбе отказывал.

Отказать в чем-то Царственным узникам - доставляло Авдееву удовольствие. Как-то его попросили разрешить открыть на некоторое время окна. Он разрешения не дал, а потом об этом рассказывал, похваляясь своей жестокостью перед другими охранниками. Государя Авдеев называл «Николашкой», а всю Семью - «они».

Охранник Якимов говорил о коменданте Авдееве:

«Он, как только попал в дом Ипатьева, так начал таскать туда своих приближенных рабочих… Все эти люди бражничали в доме Ипатьева, пьянствовали и воровали царские вещи. Раз Авдеев напился до того пьяный, что свалился в одной из нижних комнат дома… А в нижний этаж он попал тогда после посещения в таком виде Царской Семьи; он в таком виде ходил к ней. Пьяные они шумели в комендантской комнате, орали, спали вповалку, кто где хотел, и разводили грязь. Пели они песни, которые, конечно, не могли быть приятны для Цар Пели они все: «Вы жертвою пали в борьбе роковой», «Отречемся от старого мира», «Дружно, товарищи, в ногу»..

Припоминаю еще, что вел Авдеев со своими товарищами разговоры и про Распутина. Говорил он то, что многие говорили, о чем и в газетах писали много раз…»

Далее комментирует сам Н. Соколов:

«Красноречивее всяких слов говорит сам дом Ипатьева, как жилось здесь узникам. Необычные по цинизму надписи и изображения с неизменной темой: о Распутине. Как глубоко ошибаются те, кто думают, что яд этого чудовища не проник в народные массы».

Роберт Вильтон пишет:680

«Стража Ипатьевского дома состояла исключительно из русских, под начальством русского Александра Авдеева, коменданта дома, другого русского, Александра Мошкина, - его помощника и начальника караула, русского же Павла Медведева. Но все они, подобно Белобородову - русскому рабочему,681 председательствовавшему в Совете, были лишь пешками в руках красных евреев Свердловых, Голощекиных. По нескольку раз в неделю Голощекин приходил производить обход. Белобородое его сопровождал. С ним приходил также Юровский. Они ничего не находили нужным изменить.

Так продолжалось в течение мая и первой половины июня месяца. Пока русские караульные обращались с арестованными плохо, «начальство» ничего не изменяло…»

Р. Вильтон пишет, что русские стали постепенно менять свое поведение по отношению к узникам. Они смягчились под влиянием близости к Государю и его Семье. Они стали задумываться не только над смыслом слова «царь», но теперь их влекла к себе личность самого Императора и его Семьи.

Стража орала похабные песни, а в ответ им неслась Херувимская; она выкрикивала непристойные слова, а этому вторили духовные песнопени Это тронуло сердца солдат и в них заговорила совесть.

Роберт Вильтон пишет (с. 68):

«Невероятная кротость и страдальческое смирение Семьи возбуждали у охраны сначала сомнения, потом раскаяние, а затем и жалость. За что они страдают? Зачем томятся? Так стали думать многие из охраны, не исключая и самого Авдеева.

Благочестие, мягкость, простота пленников стали обезоруживать этих людей, несмотря на всю грубость их воспитания и их революционной среды. Непристойные песни стали слышаться реже, потом затихли…»

Когда поезд с Царскими детьми прибыл в Екатеринбург, то Пьеру Жильяру и его спутникам, ехавшим с ним в товарном вагоне, не позволили присоединиться к Императорской Семье. Через некоторое время им большевики объявили, что они свободны и могут уезжать. Но Пьер Жильяр и его коллега Сидней Гиббс хотели сделать что-то, чтобы облегчить судьбу Царственных узников. Жильяр пошел в английское и шведское консульства.682 Оба консула пробовали успокоить Жильяра и говорили, что ими уже предприняты к этому шаги. (Было ли это в действительности? - Л.М.)

Пьер Жильяр направился к Ипатьевскому дому. Он стремился увидеть кого-нибудь из членов Царской Семьи и подать им знак о себе. Но подойдя к дому, он убедился в невозможности этого: «дом особого назначения» был обнесен высоким досчатым забором, который закрывал все окна.

Все-же Пьер Жильяр не терял надежды присоединиться к Царской Семье. Он узнал от доктора Деревенько, которому разрешили посещать больного Наследника, что Государь через доктора Боткина просил Авдеева разрешить Жильяру переехать в Ипатьевский дом. И Пьер Жильяр, надеясь узнать что-либо, продолжал ходить вокруг дома.

Однажды Жильяр вместе с доктором Деревенько и Сиднеем Гиббсом направились к Ипатьевскому дому. Возле дома они увидели двух извозчиков, окруженных большим числом красноармейцев. В первом экипаже сидел камердинер Великих княжен Седнев, а ко второму подходил дядька Цесаревича матрос Нагорный.

Поднимаясь на подножку экипажа, Нагорный поднял голову и заметил всех троих, стоявших в нескольких шагах от него. Верный дядька Цесаревича молча смотрел на них в течение нескольких секунд, а потом, не проронив ни слова, и не сделав никакого знака рукой, сел в экипаж. Извозчики тронулись в направлении тюрьмы. Эти два преданных Царской Семье человека - Нагорный и Седнев были вскоре чекистами расстреляны. Вся их «вина» заключалась в том, что они вступились за больного Наследника, когда комиссар и охрана снимали с его кровати золотую цепочку, на которой висели святые иконки Цесаревича…

Следователь Н. Соколов пишет,683 что в мае месяце близкие к Царской Семье Толстые, послали своего знакомого И. Сидорова в Екатеринбург. (Вероятно, это псевдоним - Л.М.). Сидоров нашел доктора Деревенько и узнал от него, что Царственным узникам живется очень плохо: никуда негодное питание, суровый надзор, издевательства стражи. Доктор Деревенько и Сидоров решили помочь Семье. Деревенько стал говорить с Авдеевым, стараясь его смягчить, а Сидоров вошел в сношение с женским Новотихвинским монастырем, чтобы наладить снабжение Царской Семьи продуктами питани

Послушницы Антонина и Мария на следствии Н. Соколова показали, что по распоряжению матушки игуменьи, они стали носить в Ипатьевский дом молоко, яйца, сливки, масло, овощи, а иногда и мясные продукты и сладости. Все это от послушниц принимал сам Авдеев или его помощник. Оба были всегда вежливы с послушницами и продукты у них брали. Но в начале июля к ним вышел новый комендант, Юровский, и строго их спросил:

«Это вам кто позволил носить?» Одна из послушниц ответила:

«Носим по разрешению коменданта Авдеева и по поручению доктора Деревенько».

Юровский:

«А другим арестованным вы носите, которые в тюрьмах сидят?» Послушница:

«Когда просят, носим».

На другой день Юровский опять пристал к послушницам и стал спрашивать, что они носят в бутылках.

После этого девушки перестали носить сливки, а только одно молоко…

О первом появлении Юровского в «доме особого назначения» рассказывал доктор Деревенько.684

В июне месяце, в одно из посещений больного Наследника, доктор Деревенько увидел сидящего там субъекта. Он был в черной тужурке, имел черную бородку клином и черные волнистые волосы. Этот субъект оказался Юровским. Держал он себя с чувством собственного достоинства и говорил с апломбом. Он осмотрел больного Цесаревича и увидев опухоль на его ноге, предложил доктору Деревенько наложить больному гипсовую повязку.

Как сказал Деревенько, Юровский показал кое-какие свои медицинские знани

В первых числах июля Адвеев, его помощник и все рабочие Злоказовской фабрики были устранены,685 а вместо них в Ипатьевском доме поселились новый комендант Юровский и его помощник - Никулин. Они заняли ту же комнату, где жил Авдеев. Через несколько дней прибыли еще десять человек, которые разместились в нижних комнатах дома.

Юровский, Голощекин и Белобородое были руководителями Чека. Они внушали страх не только Ипатьевскому дому, но и всему населению Екатеринбурга. Теперь Царская Семья была окружена изуверами-чекистами. Так началось приготовление к зверскому убийству Семьи…