Царская Семья - жертва темной силы - Любовь Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В. Яковлев пишет, что, прибыв в Тобольск, он сразу же встретился с председателем тобольского Совета Хохряковым и Заславским. Затем он познакомился с членами Комитета охраны, и, после продолжительного разговора, предложил им выплатить деньги, которые охранники давно не получали. Эффект был отличный, и Яковлев добился согласия Комитета на вывоз Царской Семьи.
Когда он убедился в том, что Цесаревич очень болен и ехать не может, он вызвал по телеграфу Москву и просил разрешения вывезти сначала Государя и Государыню, а потом вернуться за остальными. Разрешение на это он получил. Тогда Яковлев принялся лихорадочно за подготовку к отъезду. Была предусмотрена каждая деталь, разработана с «товарищами» каждая остановка в пути.
Здесь впервые Яковлев открыл своим ближайшим помощникам, что им предстоит перевезти Романовых в Екатеринбург, и просил это держать в секрете.
В ту ночь, когда был назначен отъезд Государя и Государыни, к «дому сводобы» - так называл Яковлев тобольский дом заключения, стали съезжаться подводы. Яковлев пишет, что все обитатели «дома» были на ногах и оттуда слышались всхлипывания и вздохи. Дочери Императора и приближенные вышли на крыльцо.
Яковлев пишет:
«Николай Романов как-то растерянно переходил от одного к другому и какими-то судорожными движениями крестил своих дочерей. Его надменная жена сдерживала слезы дочерей. Каждый ее жест, каждое слово говорили о том, что не надо показывать своей слабости перед «красным врагом».
Ровно в четыре часа утра поезд подвод двинулс На реке Тоболе были полыньи и переправа шла медленно. Переправившись через реку, подводы быстро помчались к Тюмени. К вечеру прибыли в Иевлево, где был приготовлен ночлег в большой квартире.
Яковлев пишет, что не доезжая до Иевлево, он встретил П. Гузакова, который сообщил ему тревожные вести о том, что им на пути угрожает большая опасность в связи с перевозкой Романовых.
В Иевлево Яковлев принял особенно тщательные меры по охране Царской Семьи. П. Гузаков окружил арестованных тройным кольцом охраны и несколько красноармейцев дежурили с ручными гранатами наготове. Утром подводы уже ждали на другом берегу реки Тобола. Река вздулась, и по ней невозможно было ехать. Пришлось набросать на лед доски, и по ним Царственные узники перешли пешком на другую сторону реки. Дорога на Тюмень была покрыта сплошной грязью, и приходилось часто менять лошадей. Около 8-ми часов вечера приехали на станцию Тюмень. Поездной состав уже ждал на путях. Всех арестованных быстро разместили в приготовленный вагон. Здесь Яковлев пошел к телеграфу и говорил с Янкелем Свердловым. Яковлев пишет, что он в подробностях изложил Свердлову обстановку и просил указаний на дальнейший путь. Свердлов обещал переговорить с Уральским Советом. Потом Яковлев вызвал Екатеринбург. Но ввиду того, что Шая Голощекин, Белобородов и Дидковский были заняты переговорами с Москвой, В. Яковлев передал только детальное сообщение на имя Голощекина о том, что произошло и просил:
»… во избежание бессмысленного кровопролития обуздать екатеринбургские отряды».
На телеграфе Яковлев пробыл около пяти часов, пока не получил от Свердлова инструкцию - немедленно ехать в сторону Омска.
В воспоминаниях В.В. Яковлева нет ясности - почему и какие отряды препятствовали его пути на Екатеринбург. В записках Яковлева-Мячина имеются противоречи Вполне вероятно, что Яковлев писал неправду, будто Свердлов приказал ему доставить в спешном порядке Царскую Семью в Екатеринбург.
Здесь уместно привести мнение следователя Н. Соколова, который считает, что Свердлов, по договору с немецкими властями, дал распоряжение Яковлеву везти Царскую Семью на запад России. Н. Соколов в своей книге пишет:662
«Куда везли Государя?
Немцы увозили его ближе к расположению своих вооруженных сил на территории России. Князь Долгоруков был с Государем до самого последнего времени. От дверей Ипатьевского дома его отправили в тюрьму. Там он говорил, что Яковлев вез Государя в Ригу.
Почему большевики не пропустили Царя?
Этот вопрос - праздный. Царь был им всегда опасен, хотя бы и в немецких руках.
Нельзя думать, что Екатеринбург самовольно не подчинился Москве и сам задержал Государ Подписывая одной рукой полномочия Яковлева, Свердлов другой рукой подписывал иное. Задержала Царя в Екатеринбурге, конечно, Москва. Свердлов обманывал немцев, ссылаясь на мнимый предлог неповиновения Екатеринбурга».
Если действительно было так, как пишет следователь Соколов, то почему Яковлев в своих воспоминаниях написал неправду о своей миссии? Догадаться здесь нетрудно. Яковлев, боясь советской власти, не хотел открыть истинного лица Свердлова. (Л.М.).
Продолжаем повествование из записок Яковлева - Мячина.
Не доезжая до Омска, Яковлев узнал, что председатель Уральского Совета Белобородое объявил его, за увоз Царской Семьи, изменником революции. Пришлось Яковлеву опять звонить в Москву Свердлову, и после этого поезд направили в Екатеринбург, куда он и прибыл 30 апрел Как пишет Яковлев, платформы Екатеринбурга были запружены народом, откуда раздавались дикие вопли большевиков:
«Задушить их надо! Наконец-то они в наших руках!»
Во главе этой разнузданной черни стоял вокзальный комиссар, который заорал:
«Яковлев! Выведи Романовых из вагона. Дай я ему в рожу плюну!»
Через некоторое время на станцию приехали Белобородое, Шая Голощекин и Дидковский, и Царственные узники были формально переданы Уральскому Совету.
Дальше Яковлев пишет, что был вызван в Москву Янкелем Свердловым, и что их встреча носила дружеский характер, и что Совнарком признал все действия Яковлева правильными.
По скудным записям комиссара Яковлева можно догадаться о кошмарном пути Царских узников в Екатеринбург: езда на телегах, распутица, страшная грязь дорог, тяжелая переправа через реку, ночевка в какой-то квартире, конечно, без удобств, и, наконец эти безобразные вопли толпы, которая окружила поезд в Екатеринбурге.
Здесь возникает вопрос - имело ли в действительности место такое ужасное поведение толпы на станции Екатеринбург? Не выдумка ли это Яковлева-Мячина в угоду своим советским властям?
Если это было, то какую невероятную боль должны были принести эти дикие выкрики из толпы Государю и Государыне! Ведь Император так любил свой народ, так любил Россию, и что он получил за свою любовь!
Эти вопли большевиков можно только сравнить с криками иудеев из Св. Евангелия:
«Распни, распни Его!»
Дальнейшая судьба комиссара Мячина-Яковлева:663
В июне 1918 г. Мячин был назначен командующим 2-ой армией, но вскоре перешел в тыл Белых для шпионской работы. Потом он переменил свое намерение и перекинулся на сторону Белой армии. Здесь Мячина арестовали и им заинтересовался следователь Н. Соколов по делу убийства Царской Семьи. Но Мячин умудрился бежать в Китай, где начал вести революционную работу под фамилией Стояновича, и принимал участие в организации китайской компартии. В 1928 году, по собственному желанию, Мячин вернулся в Советский Союз, но был арестован и осужден на 10 лет. Через пять лет его освободили и он работал в НКВД в Кузбасе и Томске. В 1938 году Мячина снова арестовали и расстреляли.
Так бесславно закончил свою жизнь этот «загадочный» комиссар-авантюрист Яковлев. (Л.М.)
В тобольском доме после отъезда Царской четы и Великой княжны Марии Николаевны, оставались Великие княжны Ольга, Татьяна и Анастасия и больной Цесаревич Алексей. Следователь Н. Соколов в своей книге рассказывает, что происходило в тобольском доме заключения во время отсутствия Государя и Государыни.664
Когда комиссар Яковлев увез из Тобольска Царственную чету, распоряжаться в доме заключения стал Павел Хохряков. Он приходил по несколько раз в комнату Наследника и проверял, действительно ли мальчик еще так болен. Хохряков хотел как можно скорее увезти Цесаревича и Великих княжен из Тобольска.
17-го мая отряд полковника Кобылинского был распущен и его заменили красноармейцы. Состав этого отряда приведен в книге Н. Соколова. Почти все они были латыши, но во главе их стоял некто Родионов, о котором написано в книге генерала Дитерихса, что он участвовал в убийстве генерала Духонина.665
В книге Н. Соколова дается показание свидетелей о Родионове и Хохрякове. О Родионове полковник Кобылинский показал следующее:
«Я бы сказал, что в нем чувствовался «жандарм», но не хороший, дисциплинированный солдат-жандарм, а кровожадный, жестокий человек с некоторыми приемами и манерами жандармского сыщика… Родионов, как только появился у нас, пришел в дом и устроил всем форменную перекличку. Это поразило меня и всех других. Хам, грубый зверь сразу же показал себ.. Была в это время всего на всего одна, кажется, служба в доме. Латыши обыскивали священника; обыскивали грубо, ощупывая монашенок, перерыли все на престоле. Во время богослужения Родионов поставил латыша около престола следить за священником. Это так всех угнетало, на всех так подействовало, что Ольга Николаевна плакала и говорила, что если бы она знала, что так будет, она и не стала бы просить о богослужении. Когда меня не впустили больше в дом, я и сам не выдержал и заболел: слег в постель».
