Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

Пауза.

Э д и к. Чего же ты хочешь тогда? Извини…

Т а м а р а. А что тут извиняться?.. Вон у Верки Провидохиной одна семья в Купчине, другая на Гражданке. Мотается, бедная, из конца в конец как угорелая. Лица на ней нет. Зато все в полном порядке. На ее мужиков приятно посмотреть. Обстираны, обшиты, накормлены. А я на тебя без слез смотреть не могу. (Плачет.) Честное слово. Все в той же маечке ходишь. Пижаму приличную некому купить. (Обнимает Эдика.) Я не дам тебе упасть, дорогой. Я сильная. Я выдержу.

Э д и к (растерянно). А как же Володя?

Т а м а р а. А что Володя? Это я из него человека сделала. Володечка у меня в долгу как в шелку.

М а р и н а (накрашиваясь). А к Эдику вы вместе с дядей Володей ходить будете?

Т а м а р а. Зачем? Я одна приходить буду.

Э д и к. А что Володя подумает?

В о л о д я. А что я подумаю? Что? Нам, Сачок, уже сорок! Сорок! У нас эта игра на десятом месте. После собирания марок. И этикеток от спичек. Разве в этом дело? Перед тобой баба на коленях стоит! Мать твоего ребенка! А ты морду воротишь, негодяй!

Э д и к (улыбаясь). Странно мне как-то…

В о л о д я. Это сейчас на тебя порядочным людям странно смотреть. Стенку тебе купим. Костюм. Люстру чешскую.

Э д и к. Я ничего не понимаю…

Т а м а р а. Эдик, ты пойми, я не могу без тебя.

В о л о д я. Сачок, пропадешь без нас. (Обнимает Эдика.) В гости ходить друг к другу будем. Вместе праздники встречать. А то напечет Тамарка такого! Пальцы откусишь! А придут какие-то рыла, жрут, пьют и говорят только про запчасти для «Жигулей». А мы с тобой, Сачок, хоть про жизнь поговорим. Есть нам что вспомнить? Правда?

Т а м а р а. Вам нельзя друг без друга, ребята!

Володя и Эдик смотрят друг на друга.

М а р и  П а л н а (Марине). В блокаду они бы не выжили. Они бы друг друга съели.

В о л о д я. Признаюсь откровенно, Сачок, завидовал я тебе. Бьешься, бьешься тупой башкой о чугунную дверь. А у тебя все двери настежь. В любую можешь идти. И идти никуда не хочешь.

Т а м а р а. Без Сущева тебе не обойтись. Он тебя, как паровоз, куда захочешь потянет. Он за тебя костьми ляжет!

В о л о д я. Уже лег! Я своего добился. Защитился раньше тебя. Что нам теперь с тобой делать? Какой-никакой кандидат…

М а р и н а (накрашиваясь). Кандидат куда?

В о л о д я. Большего мне не надо. Теперь ты давай — твори, выдумывай, пробуй под моим идейным руководством…

Э д и к. Почему под твоим?

Т а м а р а. Как почему? (Володе.) Ты ему еще ничего не сказал?

В о л о д я. Я же за этим и ехал! Он же сам мне, подлец, слова сказать не дал!

Т а м а р а. Сачок, нашего песочного человека на пенсию проводили. Сущев на его место назначен. Уже приказ подписан в министерстве!

Э д и к. Поздравляю.

В о л о д я. Настало наше время, Сачок! Теперь мы с тобой таких делов понаделаем! Нобель нам уже медаль чеканит!

Э д и к. За что?

В о л о д я. Да твой отзыв на мою диссертацию — это же целое новое направление! Думаешь, я не понял? Я только до времени тебя придержал! Ты с утра отзыв откорректируешь — и на машинку!

Э д и к. Что за спешка?

Т а м а р а. Так ты ему ничего не сказал?

В о л о д я. Я же говорю, закрутил он меня, подонок!

Т а м а р а. Володя завтра в Москву уезжает. Уже билет в кармане. В министерство. Вызывают утверждать новую программу.

В о л о д я. Я нашу работу в план вставил! Первым номером. Лабораторию тебе даю! Пляши, Сачок! Что молчишь? (Обнимает Эдика.) Давай забудем эту белую ночь, как дурной сон. Дай я тебя поцелую. (Целует Эдика.)

Т а м а р а. И я тебя. И я! (Целует Эдика.)

В о л о д я. Ну? Если бы навеки так было! А? Хорошо, подонок?!

Э д и к (улыбаясь). Лаборатория — это хорошо… А мне не хорошо…

Т а м а р а. Подожди, Володя. (Отводит Эдика.) Эдинька, неужели ты не понимаешь, что ты вымирающий? Как мамонт.

Э д и к. Почему я мамонт?

Т а м а р а. Помнишь картинку в «Зоологии»? Мамонт в яме сидит, а пещерные люди его камнями забрасывают. Красивая такая цветная картинка. Помнишь?

Э д и к. Я в «Зоологии» другую картинку помню. Волосатый человек Евтихеев.

Т а м а р а. Время гениев-одиночек кончилось. Теперь все решает коллектив. Забросают тебя камнями! Забросают! Пропадешь один, Эдинька.

Э д и к. Этого волосатого человека до сих пор помню.

Т а м а р а. Я тебя спасу! Будем вместе держаться. Единой семьей. Нас никто не свалит! За меня не бойся. Я выдержу. Мне наплевать на себя. Лишь бы тебе было хорошо… (Обнимает Эдика.)

Э д и к. Тамара…

Т а м а р а. Голос твой слышу. И на улице, и на кухне. Будто ты зовешь меня: «Тамара, Тамара!» Говорят, так перед смертью бывает? А?

М а р и н а (накрашивая губы). У меня в Москве знакомый есть. У него две жены в двухкомнатной живут. Иногда он еще девушек приводит. Для разнообразия. Жены тогда в одной комнате спят. Но чтобы баба! Такого у нас не увидишь…

Т а м а р а. Да замолчи ты, пэтэушница!

М а р и н а. Ошибаетесь, тетя Тамара. Я уже год в Московском доме мод работаю. У Славы Зайцева. Первая манекенщица среди молодежных моделей. Меня в Москве от хоккеистов до академиков все знают.

Т а м а р а. Это и видно, что тебя все знают. Это и видно, что ты везде первая. Тебе «садись» говорят, а ты уже лежишь…

М а р и н а (встала). Не надо, тетя Тамара. Нехорошо будет.

В о л о д я. С кем ты связываешься?! С манекенщицей! (Усаживает Тамару.) Сачок, вот бумага. Вот стило. Пиши.

Э д и к (берет бумагу и ручку). Что писать?

В о л о д я. Заявление на мое имя.

Э д и к. Темно.

В о л о д я. Свет включить?

Э д и к. Не надо… Не пойду я в вашу контору, ребята.

Т а м а р а. Эдинька, мы же договорились! Володя добился…

Э д и к. Пока вы своего добивались, вы ее так, бедную, употребили… так употребили… Мне жалко на нее смотреть…

Т а м а р а. Кого мы употребили?

В о л о д я. Да науку! Науку! Это он все о ней беспокоится. Не надо! Не надо! Не надо! Брось эти басни о невинной девственнице! Брось! Твоя наука вроде этого яблочного чуда. Манекенщица. Сначала меня из дома утаскивала, а ты спел ей свою коронную песенку — к тебе в объятья кинулась! Дешевка твоя наука. Кто ее покрепче схватит, за тем и пойдет.

М а р и н а. Дядя Володя, я вас из дома утаскивала, чтобы вы Эдика не угробили. Вы же центнер. Неравные весовые категории.

В о л о д я. Да? (Подумав.) Слушай, Сачок, если хочешь, оставь себе этот яблочный пирог. Мы возражать не будем. Мы выше ревности. Правда, Томчик?

М а р и н а. Тетя Тамара, если я останусь, вашей ноги здесь не будет. Я понятно излагаю?

Т а м а р а. Да ты, сикуха, хоть понимаешь, кто он?! Что он за человек?

М а р и н а (сложив сумочку). Понимаю. Он заика.

М а р и