Сквозное действие, или Как стать драматургом - Александр Михайлович Галин

class="p1">М а р и н а. А что будет?.. Подойди ко мне. Ну? Я год карате занималась! (Становится в позу.) Подойди. Я так тебя разделаю. Кияй! (Бьет ногой по воздуху перед носом Эдика.) Струсил?

Э д и к. Ты что?.. Ты с ума сошла?..

Пауза.

М а р и н а (садится на тахту). Никогда со мной такого не было… Что со мной, мамочка? Это все вы… ваши белые ночи… Такая здоровая девочка была…

Э д и к (подходит). Не дрожи.

М а р и н а. Не подходи.

Э д и к. Пледом накройся. (Накидывает на нее плед.)

М а р и н а. Уйди лучше.

Э д и к. Тут немножко коньячку осталось…

М а р и н а. Сама возьму.

Э д и к. Лучше?

М а р и н а. А с чего лучше-то?

Э д и к. Ну, что мне для тебя сделать?..

М а р и н а. Пожалеть.

Э д и к. Давай попробую… (Гладит ее по голове.)

М а р и н а. Не тронь! Это все от жалости! От жалости!

Э д и к. Что все?

М а р и н а. Все вранье от жалости! Нельзя жалеть! Ты прав, ненавидеть надо! Ненавидеть!

Э д и к. Разве я сказал, что надо ненавидеть?

М а р и н а. Я лично баб ненавижу. Видеть их не могу. Запах их чувствовать. Французские духи ненавижу! Потому что вранье! Все в них вранье!

Э д и к. За что ты их так?

М а р и н а. Добились они равноправия! А какие они равноправные? Они же людям жизнь портят! Все из-за них!..

Э д и к. Высказалась. Как в микрофон.

М а р и н а. Я не возражаю, пусть дома сидят, детей растят. Я только на бабу с ребеночком и могу спокойно смотреть. А что же они не в свои дела лезут? Кто их просит?

Э д и к. Почему не в свои?

М а р и н а. Вот баба судья, например. А у нее месячные. Она же кого хочешь засудить может! Просто так! Ни за что!

Э д и к (улыбаясь). А сама-то ты кто?

М а р и н а. Только не баба! Кем хочешь могу быть, а бабой никогда не буду! Никогда!

Э д и к. Подожди, девочка, вырастешь — по-другому запоешь…

М а р и н а (зло). Я не девочка! Не называй меня девочкой!

Э д и к. А как тебя называть?

М а р и н а. А как хочешь… только Тамарой не называй… (Обнимает Эдика.) А то нос откушу… Неужели ни одному твоему слову верить нельзя? Ну ни единому? Неужели только вранье может красивым быть?

Э д и к. Древние говорили: красиво — значит, истинно…

М а р и н а. Ты чего дрожишь?

Э д и к (улыбается). Извини…

М а р и н а (после паузы, тихо). У тебя давно женщин не было? Да?

Э д и к. С тех пор как Тамара ушла… Смешно? Да?

М а р и н а. Выходит, ты снова мальчик?! (Прижимается к Эдику.) Дурачок. Что же ты мне сразу не сказал? Себя и меня мучаешь. Мы же чуть не подрались… Поцелуй меня…

Э д и к. Марина…

М а р и н а. Вот спасибо.

Э д и к. За что?

М а р и н а (шепотом). Что Тамарой не назвал…

Поцелуй. Долгая пауза.

Входят  Т а м а р а  и  В о л о д я. Володя совершенно трезв, суров, юмор мрачен.

Марина и Эдик лежат на тахте, накрытые пледом.

Пауза.

Т а м а р а. Сачок… Эдик… Ты слышишь?

Эдик не отвечает.

В о л о д я. Сачок, мы сейчас в машине ехали. Диктор спросонья по «Маяку» последние известия читал. Торжественно так. «В новом поселке нефтяников открылся кадриологический центр». Закашлялся и вырубился. Музыку пустили. Слышишь?

Т а м а р а. Прекрати.

В о л о д я. У них тоже кадриология в полном разгаре. Ты не вовремя, Томчик.

Т а м а р а. Сачок, я по делу. По срочному делу.

В о л о д я. Томчик, какие сейчас могут быть дела? Пошли.

Т а м а р а. Сачок, вставай, слышишь? Я все равно не уйду.

Э д и к (вскакивает с тахты). Слушайте! У вас совесть есть? Мой дом — моя Петропавловская крепость! Оставьте меня хоть в моей крепости! Уйдите!

В о л о д я. Засадить бы тебя, подлеца, в эту крепость навечно, чтобы жизнь людям не портил.

Т а м а р а. Как тебе не стыдно… На моей тахте…

Э д и к. На твоей?.. Почему на твоей?

Т а м а р а. Я ее в шестьдесят восьмом на Наличной улице купила. Сама с мужиком на пятый этаж перла…

Э д и к. Хочешь тахту забрать? Бери! Забирай! Все забирай!

Т а м а р а. А теперь кто на ней лежит?..

Э д и к. А тебе-то какое дело?!

М а р и н а. Действительно, какое ваше дело? Шли бы вы отсюда.

Т а м а р а (срывает плед). А ну, прочь сама! Дрянь, мерзавка, шлюха московская! Прочь, пока я глаза тебе не выцарапала!

М а р и н а (садится). Вы не орите. Права не имеете. Кто вы ему?

Т а м а р а (задохнулась). Я кто?! Я жена его! Вот кто я!

М а р и н а. Бывшая! Бывшая!

Т а м а р а. Что ты понимаешь?! У тебя все, кроме этой ночи, бывшее. Получила свое — и катись! На такси тебя отправим, как порядочную.

Э д и к. Я не позволю с ней так разговаривать!

Т а м а р а. Что ты не позволишь? Ты уже все себе позволил! Все! Докатился! В гараже с шоферюгами спиваешься! Родную дочь позоришь!

М а р и н а. Какую дочь? Чью дочь?

Т а м а р а. Его родную дочь! А лет ей почти сколько тебе, мерзавка! (Плачет.)

В о л о д я. Слушай, Сачок. Мы пришли по-хорошему. По-родственному.

Э д и к. И ты мой родственник? С какой стороны?

В о л о д я. Я муж твоей жены.

М а р и н а (смеется). Во дает! Такого у нас не увидишь!

В о л о д я. А что ты смеешься, дура? Кто его дочь воспитывает? Кто ее кормит и одевает? Кто? Ты спроси, сколько раз за это время Сачок свою дочку видел? Спроси у него! Спроси!

Э д и к. Меня же к вам на порог не пускали. Даже по телефону звонить запретили!

В о л о д я. Пока она не выросла. Раньше она меня самого папой называла. Папулей! А теперь: «Сущ, выйди вон!» Вот так…

Т а м а р а. Не может забыть, как мы с ней в Коктебеле отдыхали…

Э д и к. Только Машку не впутывайте… Машка тут совсем ни при чем…

Т а м а р а. Слушай, Сачок, скажи, чтобы эта ушла. Я при ней не буду.

Э д и к. А я без нее не буду.

М а р и н а. Вот спасибо. (Целует Эдика.)

Т а м а р а. Сачок, сколько тебе лет? А? До сорока лет все в любовь играешься, как мальчик. В наши годы это чувство зовется уже совсем по-другому.

Э д и к. Как?

В о л о д я (мрачно). Ай вонт ю.

Т а м а р а. Помолчи! (Закуривает.) Я не могу без тебя. Вот как это в наши годы называется. Не могу — и точка.

Пауза.

Э д и к. Это ты про кого говоришь?

Т а м а р а. Про себя. (Курит.)

Э д и к. И без кого ты не можешь?

Т а м а р а. Без тебя. Ни я, ни Машка. Ты мне каждую ночь снишься.

Э д и к (тихо). Правда?

Т а м а р а. Ты нужен мне. Ты. Без тебя я жить не могу. Иду-иду по улице, вдруг в горле будто кран перекроет. Сяду, глотаю воздух, как рыба, и думаю: это потому, что я без него. Все у меня есть. Все. Спасибо Володе. Не на что пожаловаться. Но к черту мне это все, если тебя, дурака, рядом нету. (Плачет.) Я умру без тебя.

В о л о д я. Томчик, успокойся. (Гладит жену по спине, Эдику.) Подойди хоть к ней, паразит. Видишь, человеку плохо.

Э д и к (подходит). Тамара, это