Европейская поэзия XIX века - Антология

ПЕСНИ МИЛОСАО, СЫНА ГОСПОДАРЯ ШКОДРЫ

(Из поэмы)

«Стылый воздух с гор струится…»

Стылый воздух с гор струится,И зима бредет в долины.Я пошел в стан Марелюлье,Там давно в немом безлюдьеЖдал пастух меня. Он быстроМолоко согрел овечьеИ промолвил, прослезившись:«Пей, мой мальчик. Помню время —Приходил твой дед к нам часто,Молоко ему мы грели,И сидел он до рассвета,Горечь битвы забывая».Здесь могилы моих братьев —А земля врагу досталась.Зыбкий сон вспугнули овцы.Я проснулся: над Мбусатом[5]Поднимался бледный месяц,Серебром осыпав море.Во второй раз я проснулся:Звезды больше не смотрелиНа людей, укрытых буркой,На овец, шумевших глухо,—Ночь была, как смерть, черна.В третий раз я приподнялся:Закатился тонкий месяц,По холмам белесым овцыОдиноко разбрелися.Я в четвертый раз проснулся:Наши овцы пили водуИз реки, как небо, синей.Все постыло мне, в деревнюПоспешил я вдоль долины.На траве в лучах рассветаХлопья снега исчезали…Я вошел в орешник, вижу:Далеко за поворотомЧей-то стан мелькнул неясноС голубой полой одеждыИ каштановой косою.В камышах ее нагнал я.

Ты сегодня здесь! Не думалЯ тебя так рано встретить.

Почему меня не видно —Помогаю братьям в поле.А сегодня мать велелаДва цикория найти ей.Где ты спал сегодня ночью?

У костра, укрывшись буркой.

В этот холод? Почему жеТы домой не мог вернуться?

Потому что мимо домаМоего не ходит большеДевушка с густой косою.

Ты, как солнце, — одинокоЦелый день бредешь к ночлегу.Разве плохо солнцу в небе?

Скоро вновь поход, чужбина.Я, тебе чужой, погибну.Рада будешь моей смерти.

Почему?

Мы по дорогеРядом шли. Она отсталаИ смотрела, пряча слезы,На вершины тополей.

«Лег, но не могу уснуть…»

Лег, но не могу уснуть.Дверь пошире отвори,Чтобы влажный ветер с моряОсвежал всю ночь наш дом.Мне видны холмы отсюда,Наш очаг и звезды в небе,Вдоль стены сидят старухи,Год прошедший вспоминают…

Девушку с прекрасным станомВыбрал в жены я себе,Сын родился у меня,На нее лицом похожий.Сколько счастья в дом внеслаТа, что, колыбель качая,Вышивает пояс мне!Лег, но не могу уснуть.Свет безбрежный, полуденныйВижу я в ее глазах;Безмятежна и прекрасна,В доме царствует она.

Пусть о днях моих счастливыхКто-нибудь на свете вспомнит,Как названья старых храмов,Гор и рек капризных вспомнятТе, что после нас родятся…Лег, но не могу уснуть.

«Дождь три дня свинцовой сетью…»

Дождь три дня свинцовой сетьюЗаслонял дыханье лета.На четвертый день над нивойПротянуло руки солнце.Я один в тоске смертельнойК роднику с холма спустился,Под оливой сел на камень.

Плыло марево. Со стогаСорвалась воронья стая.Я вскочил, ошеломленный.Слышно было, как на нивеЖенщины серпы точили.С виноградника летелаПеснь протяжная. В то утроСловно родилась земля.

Рина, на твоей могилеТоже зреет виноград?Но был твой удел счастливым,Даже если на кладбищеКраше всех твоя ограда.Ты теперь вдали, одна,—Прах в блистающих одеждах,—Не разделишь с мужем радостьЛетнего, сухого дня.Господи, творец юдоли!Будь ко мне ты милосерден,Смерть приблизь, чтоб я навекиВырвался из рук твоих.

«Дуют ветры с гор высоких…»

Дуют ветры с гор высоких,У дубов срывают листья.Кровь моя — в реке Води[6].Воины, шатер откройте,Я хочу увидеть Шкодру,Я сестру хочу увидеть.У окна сестра томится,А вокруг качает ветерВолны яркие цветов.Мне там больше не проснуться.Вечерами, как и прежде,Собираются друзья…Я ж для них, как сон, исчезну!Нет на свете Милосао.

ЗЕФ СЕРЕМБЕ

Перевод Я. Козловского

Зеф Серембе (1843–1901). — Родился в Калабрии. Его отец, участник революционных событий 1848 года, был вынужден после поражения революции покинуть деревню и скрываться в горах. Мальчиком З. Серембе поступил в коллегию св. Адриана, где на него большое влияние оказал И. Де Рада. Окончить коллегию поэту не удалось; он вернулся в родную деревню, затем обошел пешком все калабрийские и сицилийские поселения арберешей, собирал народные песни. Девушка, которую он любил, героиня его многих стихов, эмигрировала вместе с родителями, бедными крестьянами-арберешами, в Бразилию и там умерла. В 1875 году Серембе удалось побывать в Бразилии благодаря дружеской переписке с известной меценаткой, албанкой по происхождению, Еленой Гика, которая дала поэту деньги на поездку; меньше чем через год он покинул Бразилию. В Италию он вез поэму, драму, много стихов; все его надежды были связаны с их изданием. У испанских берегов корабль, на котором плыл поэт, потерпел крушение. Серембе удалось спастись, но рукописи погибли. Оставшись без всяких средств, Серембе прошел пешком Испанию, Италию и вернулся в свою деревню. Вскоре поэт снова уехал в Бразилию. Умер он в Сан-Пауло.

Зеф Серембе редко записывал свои стихи; блестящий импровизатор, он творил их повсюду: в. пути, в гостях, на свадьбах. После смерти поэта отдельные его стихотворения изредка появлялись в печати. Племянник поэта собрал тридцать девять стихотворений 3. Серембе и опубликовал их отдельным изданием в Милане в 1926 году. Только в 1974 году рукописи некоторых стихов З. Серембе были найдены в Копенгагенской королевской библиотеке.

ПОСЛЕ СБОРА УРОЖАЯ

Клубится в небе туч громада,Заладил дождь, и грустно нам,Что сбор окончен виноградаИ бродит осень по полям,—И не пускает нас туда,Где нам мила была страда.

И лишь с дубов листва опала,Как, тишину разлив окрест,Опять зима залютовала.За прялки усадив невест.Белы деревья и кусты,Снег занял гнезда, что пусты.

Я в одиночестве брожу,Своей возлюбленной не видя.И всякий раз, на площадь выйдя,Как будто сам себя бужу.И не шепнет никто мне вдруг: —Да вон она в кругу подруг!

Одна отрада: взять ружьеИ вдалеке села родногоВ пещере горной забытьеНайти под облаками снова.Привычно верх среди высотНад явью вымысел берет.

И девушка полувоздушноВдруг возникает, как во сне,—Прекрасна и неравнодушна,Она приносит радость мне.Не оттого ль, хоть снег вокруг,Воочью вижу вешний луг…

И слышу: льется недремотноНапев златоголовых птиц.И вижу стелющих полотнаНад речкой женщин-чаровниц.И тем они, что белокожи,С речными лилиями схожи.

И в мире том, что создан мною,Живу, печали вопреки,И полон радостью земною,Как зернышками колоски.И сердце я сквозь снег в лесу,Как будто бы фонарь, несу.

А в дни, когда гремят обвалы,И слышится стенанье птиц,И ледяные ветры шалы,Моей печали нет границ.Сидеть мне дома суждено,И все вокруг черным-черно.

Гляжу с балкона и за граньюПродрогших стекол вижу вновь,Как девушка мелькнула ланью,Чтоб помнил горькую любовь.И в бездну рушится утес,И пробуждаюсь я от грез.

Земли и неба сотрясенье,И волн морских ночной поройМне чудится исчезновенье,Но люди видят сон второй.И лишь в минуты забытьяДушою отдыхаю я.

И снова мысленно молюПеред полночного лампадой:«Приди, которую люблю,Развей мой страх, утешь, порадуй!Засну я, и желанья тутСбываться сказочно начнут.

Рассказ послушай мой: „ВчераНашел в пещере петуха я,Глухарь был яркого пера,Глаза мерцали, затухая.Он ранен был и в смертный часПодругу звал в последний раз.

И на меня он походил,Подруге о любви поведалИ умер, не расправив крыл,И мертвого земле я предал.И поднял руки к облакам,Катились слезы по щекам.

Я вспомнил, как в Пилури[7] тыКогда-то хворост собиралаИ, словно ангел доброты,Меня улыбкою встречала.Как нежное, зардевшись, мнеШепнула слово в тишине.

Рододендронов посредиТебя, как сердце подсказало,Я целовал, прижав к груди,Когда ты хворост собирала.И, свой благословив удел,Ликуя, песню я запел:

— Ты слышишь, милая моя,Что захлестнуло мир веселье,Как эхо горного ручьяСуровоскальное ущелье.А небо, от любви оноСегодня мягче, чем руно…“»

Темнеет. Поздно. Сжав ружье,Я вспоминаю все, что было:Миг, канувший в небытие,И ту, что про меня забыла.Удачу, это понял я,Уносят волны бытия.

ГОСПОЖЕ ЛЮЛЕ