Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945 - Реджинальд Пэйджет

Глава 4

Наступление на Москву

Фон Манштейна назначили командовать 56-м моторизованным [танковым] корпусом в Восточной Пруссии, куда он прибыл в середине марта. В качестве командира корпуса его не касались мероприятия, связанные с осуществлением полицейской власти, хотя позднее, на его процессе, широко освещались действия айнзацгрупп, о существовании которых он едва ли был осведомлен.[21]

В мае Гитлер проинформировал своих генералов, что ему стало известно о намерении русских вторгнуться в Германию и что такое вторжение можно упредить только контрударом. Фон Манштейн верил, что летом 1941 г. русские собирались напасть на Германию.[22] Он присутствовал на маневрах Красной армии и составил высокое мнение о военном потенциале России. Огромный военный успех на начальной фазе немецкого вторжения в значительной степени стал результатом того, что русские силы в большой массе сконцентрировались на границе, а не в глубине страны. С точки зрения Манштейна, русское командование было в достаточной степени компетентно, чтобы таким образом расположить свои силы, если бы намеревалось обороняться. Он считал, что приготовления, предпринятые русскими, преследовали только одну цель – сосредоточение сил на границе с целью массированного вторжения. В подтверждение этой теории генерал Власов, защищавший Москву в 1941 г., впоследствии переметнувшийся на другую сторону и командовавший прогерманской, так называемой армией Власова (так называемая Русская освободительная армия, РОА – название вооруженных формирований Комитета освобождения народов России – КОНР, воевавших на стороне Третьего рейха, а также совокупность частей и подразделений из русских коллаборационистов в составе вермахта в 1943–1945 гг. – Пер.), сообщил немцам, что вторжение намечалось на август – сентябрь 1941 г. И если фон Манштейн не ошибся, то у нас куда больше оснований быть благодарными русским, чем мы полагали. Однако, в свете послевоенных данных, лично я не считаю, что фон Манштейн прав в отношении намерений русских, и тот факт, что их диспозиции казались ему, как солдату, абсурдными, был лишь следствием политического вмешательства в военные планы.

Соединения корпуса Манштейна были расквартированы в Тильзите, в Восточной Пруссии, и входили в 4-ю танковую группу генерала Эриха Гёпнера (в 1941 г. командовал 4-й танковой группой. Казнён в 1944 г. за участие в заговоре 20 июля. – Пер.) группы армий «Север» Вильгельма фон Лееба (с 1940 г. генерал-фельдмаршал, в 1941 г. командующий группой армий «Север», организатор блокады Ленинграда. – Пер.). 56-й корпус состоял из 8-й танковой дивизии, 3-й моторизованной дивизии и 290-й пехотной дивизии. Справа от Манштейна сосредоточились 16-я армия; слева 41-й моторизованный [танковый] корпус генерала Георга Ганса Рейнгардта (с 1942 г. генерал-полковник. – Пер.). 21 июня фон Манштейн получил приказ – на следующее утро приступить к военным действиям. Расположенные на границе русские войска предполагали возможность наступления. И Манштейн с утра 22 июня немедленно ввязался в тяжелые бои вдоль дороги на Каунас, стоящий на реке Неман, севернее этой реки. Ему удалось прорваться, и тем же вечером 8-я танковая дивизия захватила переправу через р. Дубиса неподалеку от города Арегала примерно в 60 милях от точки, с которой началось наступление. Фон Манштейн находился вместе со своими передовыми танками, поскольку, подобно Роммелю, считал, что командир должен быть впереди. Но 16-я армия южнее реки Неман и 41-й танковый корпус севернее задерживались, и корпус Манштейна оказался предоставленным самому себе. Он продолжал рваться вперед, не опасаясь риска оказаться с перерезанными коммуникациями. Манштейн считал, что, сохраняя мобильность, сможет настолько ошеломить противника, что следующие за ним войска восстановят коммуникации, даже если противник будет им мешать. Самое пагубное – остановиться в стремительном движении вперед. В последующие дни Манштейн продвинулся через Кедайняй и Паневежис в направлении Даугавпилса, и утром 26 июня 8-я танковая дивизия под командованием фон Манштейна захватила два больших моста через Западную Двину (Даугаву) до того, как их успели уничтожить. За четыре дня он проделал почти 200 миль от своей границы, оказавшись на 80 миль впереди ближайшего немецкого контингента войск. Ежедневно он ввязывался в тяжелые бои, и рассеянные русские формирования перерезали пути его коммуникаций и мешали снабжению.

К ярости Манштейна, на Западной Двине ему пришлось сделать то, что он считал фатальным, – остановиться. Его войска вырвались вперед столь стремительно, что даже собственное высшее командование пришло в смятение, и, когда он вышел к Даугаве (Западной Двине), они еще не решили, в каком направлении ему двигаться дальше. Поэтому Манштейну приказали закрепиться на занятых позициях. Русские использовали эту возможность, чтобы подтянуть свежие силы. Вскоре их число сильно превысило личный состав Манштейна, и в течение недели он вынужден был вести тяжелые оборонительные бои, чтобы удержать позиции на другом берегу Даугавы. Если бы у Манштейна были развязаны руки, он мог бы, воспользовавшись замешательством русских, двинуться прямо на Ленинград, и он был уверен, что смог бы взять его.

Только ко 2 июля 16-я армия и 41-й моторизованный корпус подтянулись к Манштейну. Ему предстояло прорываться со своих позиций. И он осуществил прорыв, разгромив почти вдвое превосходящие его силы русских.[23] Но и теперь ему не стало легче. Манштейн двинулся на восток, через Резекне, и наткнулся на линию Сталина (в 1930-х гг. – система узловых оборонительных сооружений на старой границе СССР (до 1939 г.), состоявшая из укрепрайонов от Карельского перешейка до берегов Черного моря. – Пер.), долговременную фортификационную линию на прежней русской границе, состоявшую из бетонных бункеров.[24] Местность оказалась болотистой, и пересечь ее можно было лишь в несколько энергичных бросков. 8 июля Манштейн прорвался сквозь линию Сталина. Затем повернул на северо-восток и 14 июля с тяжелыми боями достиг озера Ильмень. И снова он оказался предоставленным самому себе. 41-й мк двинулся на север, в направлении Луги, а 16-я армия отстала от него где-то на 60–70 миль. 15 июля противник подтянул подкрепления, и корпус Манштейна был атакован с севера, востока и юга. Коммуникации оказались перерезаны, и он остался без снабжения. 16 июля Манштейну удалось прорвать кольцо окружения с западной стороны, и теперь он повернул на север, к Луге, оставив противника – благодаря скорости передвижения – далеко позади. Теперь Манштейн очутился в лесистой местности и несколько последующих дней вел тяжелые бои в окрестностях Луги, откуда он стремился снова двинуться на Ленинград. Однако его направили на соединение с 41-м моторизованным корпусом, и, проделав 75 миль, 14 августа он оказался южнее Нарвы. Не успел он прибыть на место, как получил приказ возвращаться на юг, на помощь 16-й армии, оказавшейся в трудном положении из-за того, что ее обошли с флангов западнее Старой Руссы. Манштейн проделал 160-мильный марш по труднопроходимым дорогам до города Дно и врезался во фланг русских войск, атаковавших немецкую 16-ю армию. Прорвавшись с боем сквозь них, он форсировал реку Ловать и, ведя тяжелые бои в русском тылу, достиг города Демянска. Там Манштейн и находился до 12 сентября, покуда не получил приказ принять командование 11-й армией в южном секторе Восточного фронта.