Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945 - Реджинальд Пэйджет

Франц Гальдер (начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта, был посвящен в планы заговорщиков в 1938 и 1939 гг.) описывал, как немецкое Верховное командование планировало захватить Берлин и арестовать Гитлера, но прилет Чемберлена заставил их изменить планы. Находившийся в Силезии Манштейн ничего не знал о заговоре и наверняка не стал бы в нем участвовать. Он присягал Гитлеру, и его кодекс воинской чести не содержал пункта с политическими оговорками. Гитлер, сам будучи бесчестным, играл на чувстве чести своих солдат. Военные заговоры политического характера ограничивались в основном кругом офицеров из Южной Германии. И если бы не бескомпромиссность прусского кодекса чести, от Гитлера избавились бы значительно раньше, а Европа избежала бы бесчисленных страданий.

Глава 3

Польша и Франция

До августа 1939 г. фон Манштейн находился вне эпицентра событий, пока его не вызвали и не назначили начальником штаба фон Рундштедта (с 1940 г. генерал-фельдмаршал. В 1939 г. командовал группой армий «Юг», осуществлявшей захват Польши, в 1940 г. группой армий «А», сыгравшей ключевую роль в захвате Франции), командовавшего группой армий «Юг» у польской границы. Война была неизбежна, и не стоило дальше держать в запасе военные таланты лучшего немецкого штабного генерала. В группе армий «Юг» штаб занимался только оперативным планированием, без каких-либо управленческих функций. В его задачи входило распределение южной группировки немецких войск для вторжения в Польшу, однако генералы и офицеры до самого конца не знали, действительно планируются военные действия или нет. Они все еще питали надежду, что Гитлер в очередной раз ограничится демонстрацией военной силы, поскольку надеялись любой ценой избежать войны на два фронта. Однако на этот раз они находились не в том положении, чтобы протестовать, так как успехи сделали авторитет Гитлера непререкаемым.

21 августа весь генералитет собрали в Оберзальцберге. На этот раз обсуждения не последовало. Гитлер ограничился речью и провозгласил уничтожение Польши.[13]

На процессе фон Манштейна сторона обвинения решила, что каждый присутствовавший военный из этих слов должен был тогда сделать вывод о полном истреблении польского населения. Но для солдата слово «уничтожение» не подразумевало ничего подобного. Это всего лишь военное выражение, означающее, что армия противника не только должна быть выбита с занимаемых позиций, но и должна перестать существовать как военное формирование. Несомненно, слова Гитлера прозвучали бесчеловечно, но тогда он и не пользовался иными. Гитлер объяснил расклад сил. Он заверил армию, что Британия и Франция не станут вмешиваться. У него имелась точная информация, что уязвимость Англии в воздухе в настоящее время еще велика, поэтому Англия не будет стремиться к военным осложнениям еще 3–4 года. Гитлер также заявил, что пришел к соглашению с Россией, и фон Риббентроп, не дожидаясь конца совещания, направился на встречу с Молотовым и Сталиным.[14]

На самом деле итог этого совещания, по мнению фон Рундштедта и фон Манштейна, ввел всех в заблуждение, что войны не будет. Собрание генералов предали такой публичной огласке, что они были убеждены, что это всего лишь ход в блефе Гитлера. Манштейн настолько уверился в этом, что вместо того, чтобы вернуться в часть, отлучился навестить семью. А 25 августа внезапно поступил приказ – на рассвете следующего дня пересечь польскую границу. Тем же вечером началось движение армий, танковые корпуса пересекли Одер и приблизились к границе. Поздним вечером от Гитлера поступил другой приказ – остановить передвижение войск, поскольку переговоры с Польшей все еще продолжались. Но теперь, когда вторжение началось, остановить его было не так-то просто. И группе армий «Юг» удалось удержать [22-й] моторизованный корпус Эвальда фон Клейста (с 1943 г. фельдмаршал. Умер в советской тюрьме. – Ред.) от пересечения границы Словакии только при помощи штабного офицера, который на самолете «Шторьх» среди ночи приземлился прямо на самой границе. И как раз вовремя, чтобы остановить колонны на марше.

31 августа в 17 часов вновь поступил приказ – утром 1 сентября пересечь границу. Оба, Манштейн и Рундштедт, снова ожидали отмены приказа, и для этого случая вдоль всей границы протянули линии связи, чтобы в последний момент остановить войска. Но на этот раз отмены не последовало. Началась война.

Польская кампания

Польская кампания не стала чем-то особо выдающимся. Превосходство со стороны немцев было таково, что самый бездарный генерал не смог бы проиграть, в то время как с польской стороны даже самый гениальный полководец не смог бы удержать позиции. Фактически немцы воспользовались одновременно огромным преимуществом в качестве командования и в материальной части. Поляки разместили значительную часть своих лучших соединений на Познаньском выступе, между Померанией и Силезией. Немцы же в этой части границы рассредоточили относительно небольшие силы и в то же время, наступая с севера и юга, просто отрезали этот выступ. К 7 сентября войска Рундштедта достигли Лодзи в 85 милях от того места, откуда они начали наступление, а к 9 сентября основные польские силы оказались заблокированы в огромной излучине реки Висла под самой Варшавой. 10 сентября остатки польских войск предприняли попытку отхода в сторону Румынии. Но тут их судьба была предрешена вторжением русских 17 сентября.[15] Защитники Варшавы сдались 28 сентября, и война закончилась.[16] Польская армия сражалась храбро, как и многие простые жители, которые защищали свои дома и нападали на немецкие коммуникации. Поляков разбили благодаря превосходству в технике и мобильности. На самом деле главной задачей немецкого командования являлось поддержание оперативного управления стремительно продвинувшимися вперед армиями. 18 октября Манштейн оставил Польшу, чтобы отправиться на западную границу Германии.

Популярность армии, как следствие Польской кампании, стала угрозой для тщательно выстроенной Гитлером системы балансов. Победоносная армия всегда является политическим фактором, и Гитлер искал путей обуздать ее влияние при любой возможности. Одним из первых шагов стало отстранение армии от управления оккупированной Польшей и передача его доверенному партийцу Гансу Франку (обергруппенфюрер СС, с октября 1939 г. генерал-губернатор оккупированных польских территорий, которые не были непосредственно включены в состав Германии. – Пер.). Фон Бласковиц (генерал-полковник вермахта. – Пер.), оставленный возглавлять военное командование, был возмущен поведением Франка и его палачей. Он настоял на том, чтобы лично выразить свой протест Гитлеру. Единственным результатом такого протеста явилось смещение Бласковица с занимаемого поста. В последующем ему отказали в военном командовании во время Французской кампании, и, хотя позже он снова был привлечен, продвижения по службе больше не получил. Бласковиц единственный, кто начал и закончил войну в чине генерал-полковника. После войны в ожидании суда по обвинению в военных преступлениях он покончил с собой. Но настоящие жестокости в Польше начались только после его ухода. В Польше немецкая армия не отличалась бесчинствами. Как можно видеть, когда дело дошло до суда, самые тщательно подобранные истории зверств, представленные коммунистическим правительством Польши, имели крайне малое отношение к немецкой армии, что выяснилось даже при самом поверхностном рассмотрении. Однако действия гражданской администрации губернатора Франка были настолько бесчеловечными, что не скоро изгладятся из людской памяти.