Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

не было слышно. Служба воздушного наблюдения постоянно сообщает о том, что от шестидесяти до восьмидесяти парашютистов высадились в окрестностях Роттердама и Лейдена. Нет никаких сообщений о действиях наших войск.

Какова ситуация на Севере? Телефонная связь с Леуварденом, похоже, прервана. В почтовое отделение на канале Херенграхт бомба не попала, но три дома на этом канале были полностью разрушены, а теперь еще и дом напротив них серьезно поврежден. Там, должно быть, есть убитые и раненые.

Говорят, что в Роттердаме несколько важных объектов захвачены немцами. Однако аэропорт, похоже, снова в наших руках.

Когда мы садились перекусить, вновь услышали стрельбу. На улице чувствовалось сильное волнение. Время от времени там была слышна активная перестрелка. После того как на некоторое время воцарилась тишина, я попытался пробраться к своему участку. Было уже почти семь часов. Внезапно снова началась интенсивная стрельба. В районе Галилейпланцоен[23] я увидел солдата с винтовкой на изготовку. Предположительно, немцы находились рядом с железнодорожными путями или виадуком на Молуккенстраат. Я поехал обратно, пытаясь свернуть на Риддервег через Трансваалькаде, но внезапно услышал выстрелы впереди себя на Линнеусстраат. Люди с криками разбегались в разные стороны. На моих глазах несколько человек упали на улице возле полицейского участка.

Я поехал по Трансваалькаде. Возле вокзала Амстел тоже происходили странные вещи. Там, кажется, тоже были замечены немцы. Позже я услышал от Бийлсмы, что там убили двух немцев и захватили четверых. Они были одеты в гражданское. На Рейнстраат тревога и хаос – там, похоже, была стрельба. Немного погодя раздается сирена воздушной тревоги – пролетает немецкий бомбардировщик.

Итак, сегодня был запоминающийся вечер. В остальном все спокойно, хотя поступает множество предупреждений о подозрительных лицах. По дороге к участку я видел беженцев, которые прибывали в город со стороны Гоои[24]: грузовики, груженные мебелью, автобусы, набитые людьми; мужчины, балансирующие на велосипедах с большими коробками, груженными домашним скарбом. Армейский бюллетень сообщает, что нашей армии удалось отбросить противника на различных направлениях.

Воскресенье, 12 мая 1940 года

Первый день Пятидесятницы. Впервые за два дня я как следует выспался. Утром мы несколько раз слышали сирену воздушной тревоги и пролетавшие над головой самолеты, но ничего не смогли разглядеть из-за облаков. В Амстердаме нарастает тревога. Масса слухов, которые невозможно проверить, о действиях немцев в городе. На улицах патрулируют грузовики, набитые солдатами с оружием на изготовку. Совершенно невозможно получить четкую картину того, что происходит на самом деле. В течение дня восемь раз звучала сирена воздушной тревоги. В 7 утра вернулся на службу.

Я задержан[25] вместе с Понне[26] и Харребоме[27]. У меня забрали оружие и отвели в полицейское управление, где я предстал перед мэром Влугтом[28], генеральным прокурором ван Тилем[29] и главным комиссаром Брокхоффом[30]. Пришлось отвечать на множество вопросов, которые они мне задавали. Мне сообщили, что меня интернируют.

Внизу… я снова оказался вместе с Понне и Харребоме. Нас посадили в тюремную машину и под охраной отвезли в Королевские казармы Марехауссе[31] в Уотерграафсмеере. Разместили нас в туалетах. Это просто возмутительно!

Понедельник, 13 мая 1940 года

Мы провели весь день в комнате для допросов. Мне разрешили написать письмо домой. Отчаянные мысли мешают нам поддерживать свой боевой дух. Мы все время думаем о своих женах и детях. Как там они? Мы решили держаться вместе и вынести все те испытания, которые нам предстоят. Кормят нас вполне сносно, при этом охраняют достаточно строго – и военная полиция, и солдаты с карабинами на изготовку. Ближе к вечеру приходил капитан объявить нам, что нас собираются перевести еще куда-то. Уже в темноте офицер военной полиции, тоже с карабином, пришел за нами и посадил нас в машину. Нас отвезли в следственную тюрьму, где заперли как обычных лиц, подозреваемых в совершении преступления… Там мы провели ночь.

Элизабет ван Лохейзен, владелица бакалейной лавки, г. Эпe

Понедельник, 13 мая 1940 года

Этим утром мы с Диком под моросящим дождем отправились на велосипедах в Апелдорн. Никто не хотел везти нас туда на машине. Анна забыла там свое удостоверение личности. Кроме того, ей были нужны из дома глазные капли и кое-какие другие вещи первой необходимости. Так что нам пришлось отправиться на велосипеде, чего мы не делали уже много лет. Все прошло нормально. Правда, у почты в Апелдорне мы увидели немецкого солдата, охранявшего вход, и нам не разрешили проехать этим путем, поэтому нам пришлось добираться до рыночной площади через Хоофдстраат. Там тоже был немецкий часовой, но Дику разрешили зайти в аптеку.

Я осталась и поболтала с одним из охранников из числа гражданских. Он видел немецких солдат, которые сидели на террасах кафе, и немцев в автомобилях. Он слышал, что Апелдорн уже занят, что в Эде был бой и что в Апелдорн в пятницу и субботу уже прибыли эвакуированные из Девентера и Зютфена. Должна признаться, когда я сама увидела немцев, то почувствовала, как у меня что-то оборвалось внутри…

Дик вскоре вернулся с лекарством. Он был рад снова оказаться со мной. Он сказал, что этом районе было полно немецких солдат с автоматами в руках и на мотоциклах. Что нас ждет впереди? Мы даже не могли купить себе чашечку кофе и просто поехали на велосипедах домой. В Ваассене нам сказали, что немцы могут появиться в любую секунду…

Гер[32] вернулся домой около четырех. Он удачно съездил. Он сказал нам, что все мосты были разрушены и он повсюду видел немецких оккупантов. Тогда мы впервые поняли, что слухи, которые беспокоили нас в течение нескольких месяцев, подтвердились. Среди руководителей армии оказались предатели. Мы узнали, что обычные граждане Нидерландов также совершали предательства. Немцы, которые жили здесь в течение многих лет, стреляли в наших солдат как в Роттердаме, так и в Гааге.

По радио непрерывно передавали сводки новостей, в которых ситуация казалась совершенно ужасной. Объявили, что королева и правительство покинули страну и находятся «в другом месте». Где это «в другом месте»? Когда мы слушали нашу обычную радиопередачу в 10:20 утра из Англии, мы узнали, что королева уже в Англии. Накануне по радио передали, что принцесса, принц и их дети отправились в Англию. Это мы еще могли бы понять, но королева? Почему она не осталась?

Вторник, 14 мая 1940 года

Прошлой ночью Гер снова был на дежурстве. Я плохо спала и очень рано поднялась. Я не могла по радио поймать никакую волну. Позже выяснилось, что некоторые станции были отключены… В 8 часов утра была специальная радиопередача, которая представляла собой утреннюю службу, на ней выступал церковный служитель. Тема была такой: «Наш скорбный час!» Можно только гадать, что нас ждет впереди, – такое чувство, что грядет что-то еще более ужасное.

В течение всего утра в лавке было ужасно много народу. Мы с трудом справлялись, но не могли вести бухгалтерию, потому что нам приходилось обслуживать на кассе массу клиентов. Все хотели запастись продуктами. Около полудня мы получили распоряжение закрыть лавку. Это было хорошо, мы смогли хотя бы спокойно навести порядок в своих делах. Дику пришлось с двух до семи присутствовать в мэрии на совещании Совета по распределению. Похоже, в среду будут закрыты все торговые точки, поэтому мы постарались сделать все, что в наших силах, чтобы вынести все из лавки, и нам это удалось.

Около 7 часов мы наконец-то смогли поесть. Мик[33] весь день слушала радио. Там постоянно передавали сводки службы воздушного наблюдения, все они были очень тревожными. Сообщения поступали из Роттердама, Дорна, Мейдрехта, Слиедрехта, Дордрехта, Гааги и Лейдена. Это нас очень встревожило. Что все это значит? Репортеры из ANP[34] всегда старались донести до нас свою информацию, чтобы мы не верили ложным новостям из других источников.

Потом, в 7 часов, неожиданно прозвучало специальное объявление, и я никогда не забуду этого момента. Наш главнокомандующий сообщил, что боевые