Алексей Козлов. Преданный разведчик - Александр Юльевич Бондаренко

среда. А в нашей стране имитировать «заграницу» было практически невозможно – всё же у нас было по-иному. Конечно, в определённой степени «советской заграницей» представлялась Прибалтика, в те времена стремительно развивавшаяся, а ныне превратившаяся в европейские задворки, но всё равно это был СССР – пусть и с другой архитектурой, нежели в России, и несколько иным менталитетом граждан.

Помнится, в какой-то англоязычной книжке – из тех, что на Западе относятся к категории garbage[50], – давным-давно нами прочитанной, описывается некий населённый пункт Гатчино (не реально существующая Гатчина, некогда – резиденция императора Павла I, а именно так!), близ тогдашнего Ленинграда, в котором, по утверждению автора, был создан и успешно функционировал целый «иностранный город» для подготовки советских нелегальных разведчиков. Якобы там имелось всё, что должно было быть в западном городе, и там чекисты проходили обкатку «красивой жизнью»: бары, рестораны, транспорт, банки, супермаркеты…

И представляется картинка: в типично лондонском, но абсолютно пустом пабе методично надираются кандидат в нелегалы и его куратор. У бармена и официантки, их обслуживающих, глаза завязаны крепко-накрепко… И вообще, на улицах этого «города» нет никого, кроме спецрезервиста и его куратора, что очень напоминает известную в 1950–1960-х годах переводную датскую детскую книжку «Палле один на свете»[51] (Козлов был обязан эту книгу знать!).

Почему так? Да потому, что подготовка разведчиков-нелегалов – дело сугубо индивидуальное, проходящее без всяких свидетелей, никто лишний не должен был его не только знать, но и видеть.

Человек, знавший по этой теме всё, – начальник нелегальной разведки с 1974 по 1979 год генерал-лейтенант В.А. Кирпиченко[52] – так писал о подготовке спецрезервистов: «Нелегал готовится для работы келейно, узким кругом преподавателей-тренеров. Эта ограниченность общения является отрицательным моментом. Отрыв молодых нелегалов от остальных сотрудников управления мы всегда старались восполнить созданием дружного микроколлектива, где люди были бы психологически совместимы, как в космическом экипаже при продолжительном полёте. И нам удавалось создавать вокруг нелегалов дружескую семейную атмосферу»[53].

Вот так! Всё сугубо и строго конфиденциально, никакого «конвейера»! Не зря нелегальных разведчиков порой называют «штучным товаром» (это определение было дано Ю.В. Андроповым[54]).

Помимо всего вышесказанного, если бы существовал такой «городок», по которому будущие нелегальные разведчики ходили бы толпами (в смысле – в некотором количестве), то, узнав про существование такового, противник сделал бы всё возможное и невозможное, чтобы заслать туда своего агента, или потратил бы любые деньги, чтобы «купить» кого-то из тамошней обслуги. После этого любой «выпускник» данной школы, приезжая в зарубежные страны, повсюду бы видел свои фотографии с интригующей надписью «Wanted»[55]. В общем, глупость несусветная, но в бульварном романчике про коварных советских шпионов она вполне проходила.

По счастью, в те времена в Европе существовала та самая социалистическая система, по которой теперь нередко ностальгируют жители «второсортных» стран Евросоюза (и даже восточных областей благополучнейшей Федеративной Германии!) и которая, в частности, давала возможность нашим разведчикам потренироваться в реальных заграничных условиях. Даже не просто реальных, но и несколько усложнённых, потому как тамошней контрразведке нередко давали «установочку», что в страну прибывает некий подозрительный иностранец, и вообще могли сообщить, что это коварный американский шпион, и за ним устанавливалось достаточно плотное наблюдение. Худшим вариантом развития событий в данном случае мог быть ответ от местных товарищей: «Не рассказывайте нам сказки! Это же не иностранец, а ваш кадр…»

Потому не удивительно, что значительную часть времени своей спецподготовки Алексей провёл на территории дружественной ГДР, где он совершенствовал свой немецкий язык и убедился, что знает его хорошо. К тому же, несмотря на отвращение к точным наукам, он был вынужден – так решило руководство, с которым не поспоришь, – освоить специальность технического чертёжника и пройти производственную практику на одном из местных предприятий. Центр, в данном случае, исходил не из симпатий или антипатий сотрудника, а из целесообразности: профессия чертёжника будет востребована и может найти себе применение в любой стране мира.

По этому поводу Алексей Михайлович сказал нам так: «Я эту профессию ненавидел всеми фибрами своей души! Сначала у меня линии какие-то кривые получались, меня часто ругали за недотёпство… Но потом ничего, научился»[56].

Работа на территории Восточной Германии имела ещё и тот существенный плюс, что можно было достаточно свободно «навещать» соседнюю Западную Германию, для чего у Козлова был временный австрийский паспорт, и, в особенности до возведения знаменитой стены, можно было бывать в Западном Берлине. И вот тут он уже реально переходил на нелегальное положение с возможностью соответствующих неприятностей в случае чего. Это называлось «обкаткой».

А ведь беда чуть было не пришла, откуда не ждали: на подготовке в ГДР Алексей, по его выражению, «подхватил» саксонский акцент. Поэтому, когда первый раз оказался в Западной Германии, то сразу же чуть было не попал в историю. Вот как он рассказывал об этом в телефильме «Карьера нелегала», выпущенном киностудией «Лавр» в 2007 году: «Я решил потанцевать, выпить пивка в одном кафе. Рядом со мной сел один молодой человек. Мы с ним разговорились – он сказал, что он инспектор криминальной полиции, он пришёл со службы: у них была облава на вокзале Брауншвайг, где они ловили проституток и сутенёров, и он решил отдохнуть вот здесь. И потом, когда мы с ним говорили, он спросил: “А скажите, пожалуйста, вы не отсюда?” – “Да нет, – говорю, – я австриец”. – “Надо же! А я бы голову дал на отсечение, что вы из Саксонии!” Ляйпциг – это как раз Саксония. Дрезден, Ляйпциг… Вот эти диалекты языковые… Так что пришлось ему сказать, что да, у меня мать саксонка, а отец австриец, потому сам я австриец. Но ему не до меня было, потому что его привлекали девочки – ещё, наверное, больше, чем меня».

Что ж, Козлову крупно повезло, что его собеседник пока что не подцепил «бациллу шпиономании», чтобы насторожиться от его восточногерманского акцента. Несколько позже эта «болезнь» усилилась, причём с обеих сторон. Помните, как у Высоцкого: «Там шпиёнки с крепким телом, – ты их в дверь, они – в окно!..»

Хотя поддельный австрийский паспорт Козлова вряд ли бы вызвал подозрение германского полицейского: советская разведка качественно работала по всем направлениям, в том числе и по линии документирования. Это подтверждал нам и сам Алексей Михайлович: «Первые два года я ездил с “липовым” западногерманским паспортом. Кстати, по качеству изготовления он был гораздо лучше, чем те настоящие, которые я потом получал. Там или фотокарточка была приклеена криво, поскольку полицейский, который мне этот паспорт выдавал, был пьян, либо неправильно прошит – вечно у меня были какие-то истории на КПП. А вот с нашим “липовым” паспортом у меня никаких проблем никогда не было, абсолютно!»[57]. Что ж, недаром тогда говорили: «Советское – значит отличное!» Правда, нередко добавляли: «…от всего остального».

Но даже после всего вышеизложенного – про подготовку нелегала, про его взаимоотношения с Центром, который утверждает любое решение, – не стоит думать, что нелегал – это какая-то пассивная фигура, исключительно выполняющая чьи-то указания. Ведь даже к идеальному паспорту он порой должен приложить свои руки.

Рассказывает один нелегальный разведчик: «Иногда мне и самому приходилось, прежде чем отдать паспорт, где-то под шкафом пыль найти, обложку подзатереть, торцы пообмусолить, чтобы не новеньким он выглядел, а соответствовал своему возрасту. В паспорте ведь дата выдачи есть…»

Вот так вот! На этой работе должен быть продуман каждый шаг.

Время, проведённое в ГДР, Козлов всегда вспоминал с большой теплотой. Причём одним из наиболее памятных тогдашних эпизодов стала для него встреча с генерал-майором А.М. Коротковым[58], в то время – уполномоченным КГБ СССР по координации и связи с МГБ и МВД ГДР (обычно его называли руководителем Представительства КГБ).

Это была блистательная и легендарная личность, заслужившая среди разведчиков почётное прозвище «Король нелегалов».

В ОГПУ Коротков пришёл в 1928 году – электромехаником по лифтам, «имея за душой» среднее образование, что, вкупе с его личными качествами, обратило на него внимание кого-то из руководителей, так что уже через год он был принят на службу в Иностранный отдел – ИНО, то есть внешнюю разведку. В то динамичное время всё происходило очень быстро, так что в 1933 году, успев до того выучить немецкий и французский языки, Коротков приехал в Вену, «на австрийских документах», обратившись