Алексей Козлов. Преданный разведчик - Александр Юльевич Бондаренко

много разных кабаре, ночных клубов, и проституток было огромнейшее количество – и симпатичные все, дьяволы, были!» – поделился с нами ценной информацией Алексей Михайлович.

На протяжении всего времени своего пребывания в Бейруте Отто Шмидт продолжал брать уроки английского у этой своей попутчицы… Весьма успешно, однако впоследствии оказалось, что он допустил серьёзную ошибку: «Самое обидное, что английский язык я в Ливане выучил, а на французский плюнул, хотя там и его можно было выучить».

Итак, «в активе» у Алексея Козлова было уже три иностранных языка – разумеется, в разной степени ему известных, и что-то чуть-чуть по-французски. Но «родным» для него, вне всякого сомнения, оставался немецкий, полученный им от Зельмана Шмульевича, – «родным», в данном случае, считался тот язык, на котором нелегал думал. Вот вроде в голову тебе никто не залезет, никто не узнает, по-каковски ты там размышляешь, однако русский язык ему на данном этапе вообще следовало забывать: «Была чёткая установка думать только на соответствующем иностранном языке, – говорил нам один достаточно молодой сотрудник, по отчеству Александрович, а вот имя чего-то вылетело… – Кстати, особенно про женщин нужно было думать на том самом языке – нас, в соответствующем возрасте, специально накачивали подобными указаниями…»

Вопрос трудоустройства решился у него в первой же конторе, куда Отто Шмидт обратился: «Мне сказали, что Германия – это хорошо, поскольку они уничтожали евреев. Мол, лучше людей нам и не нужно. Потом спросили: “Что такое Дания? Где она находится?” Предложили подписать контракт на год, но я отказался, потому что тут нужно было разрешение Центра, а Центр его не дал: было решено послать меня в Алжир, на длительное время…»[69]

И действительно, через несколько месяцев Отто Шмидту пришлось собирать свои нехитрые пожитки и навсегда прощаться со своими новыми друзьями. На душе у него скребли кошки: не из-за этого расставания, разумеется, а потому, что он знал, что впереди – по крайней мере, в ближайшем будущем – его не ждёт ничего хорошего. Дело в том, что «Дубравину» была поставлена задача перебазироваться в Алжир не кратчайшим морским путём, а по суше.

«Я бы опять прошёл пароходом в Италию, – говорил он, – а из Италии три-четыре дня, сколько пароход плывёт, – и я там. Ну а тут мне пришлось несколько недель добираться…» Фактически ему тогда приходилось проехать по всему северу Африки, причём, мягко говоря, далеко не в самых комфортных условиях.

«Даже сейчас подобное путешествие не так легко себе представить, потому что регион неспокойный, – рассказал нам генерал Яковлев. – Там ведь границы надо пересекать – следовать, очевидно, через Израиль, через Египет, Ливию, Тунис, потому что обитаема лишь прибрежная полоса, и только потом Алжир. “Дубравин”, в соответствии со своей “легендой”, был человек как бы не очень состоятельный, поэтому в лучшем случае ехал на междугородних автобусах, нередко – на перекладных, на попутных машинах, а то и чуть ли не с караваном путешествовал, в ливийской пустыне ночевал у бедуинов в палатке. Но приказ Центра есть приказ, других вариантов добраться до места назначения у него не было».

Почему было принято именно такое решение, Козлову никто, разумеется, не объяснял. Значит, на то были соответствующие оперативные соображения. Вот и он – ворчал потом, но лишних вопросов не задавал… В разведке подобное любопытство не положено.

Добавим немножко описание дороги, ведущей по Ливии, из воспоминаний генерала Вадима Алексеевича Кирпиченко: «Справа от дороги – море, а слева – большей частью пустыня. Изредка встречались стоянки бедуинов-кочевников, копошившихся в своих громадных чёрных шатрах.

Весь путь по тунисской территории проходил по живописной местности, глазам открывались то море, то фруктовые сады, то бело-голубые посёлки, то раскинувшиеся по обе стороны дороги оливковые рощи»[70].

Мы внесли в этот тест небольшое изменение: так как Кирпиченко ехал по Ливийской территории со стороны Туниса, то мы поменяли местами право и лево, так же как и последовательность путешествия, не сомневаясь, что Вадим Алексеевич простил бы нас по старой дружбе. Но главное изменение – в восприятии происходящего – внесла здесь сама жизнь. Ведь одно дело, как смотрел по сторонам и что видел из окна легковой машины генерал-лейтенант, знаток Ближнего Востока, опытнейший арабист, на сей раз ненадолго приехавший в командировку в Северную Африку из Москвы, и совсем иное – разведчик-нелегал, чуть ли не автостопом добирающийся к месту своего назначения через совершенно незнакомые страны и не владеющий арабским языком…

Но всё же и самой длительной, трудной и нудной дороге когда-нибудь приходит конец.

Алексей Михайлович вспоминал: «Меня отправили сначала в Ливан, потом – в Алжир, где я должен был осесть на длительное время. В Алжир я приехал в тот день, когда президент Ахмед бен Белла[71] принимал присягу. Еще недавно это была французская колония, где все говорили по-французски, даже арабы по-арабски не говорили, а только по-французски. А я этого языка не знал…»[72]

Насколько помнится, первые президентские выборы в Алжире были проведены 15 сентября 1963 года, и, думается, с инаугурацией там не затягивали. Так что можно считать, что Отто Шмидт приехал в город Алжир, столицу одноимённого государства, никак не позже конца сентября.

Как известно, советское правительство в те времена делало ставку на антиколониальные, народно-освободительные движения и всячески старалось помогать государствам, заявлявшим о своём намерении следовать по пути социалистической ориентации. Вряд ли кто скажет, сколько советских денег было по таковой причине «зарыто» в африканские и прочие пески и, разумеется, разошлось по карманам предприимчивых политиков… К сожалению, во многих случаях конечный результат был не лучше, чем у сказочного Буратино, закопавшего свои золотые на «Поле чудес».

Алжир, французская колония с 1830 года, давно вызывал пристальный интерес Советского Союза, а потому, лишь только созданный в 1954 году Фронт национального освобождения начал свою как бы войну за независимость, он тут же стал получать военно-техническую и материальную помощь от СССР. При этом советское руководство (а это, прежде всего, приснопамятный Никита Сергеевич Хрущёв, отличавшийся определёнными авантюрными наклонностями) не побоялось идти на обострение отношений с Францией.

«19–23 марта [1962 года] правительство СССР обменялось с Временным правительством Алжирской Республики (ВПАР) посланием о признании Советским Союзом нового правительства Алжира де-юре и об установлении дипотношений между СССР и Алжирской Республикой. Это вызвало недовольство Франции, которая 25 марта отозвала из Москвы своего посла. 27 марта было опубликовано заявление МИД СССР, отвергавшее попытки французского правительства представить признание Советским Союзом де-юре ВПАР как недружественный жест по отношению к Франции. Тем не менее посол Франции в СССР вернулся в Москву лишь 13 июля»[73]. То есть свою независимость Алжир официально провозгласил 5 июля 1962 года, а Советский Союз, «впереди планеты всей», поспешил установить дипломатические отношения с тогда еще не существовавшей Алжирской Республикой четырьмя месяцами раньше – 23 марта.

Напомним, что президентом Франции тогда был генерал Шарль де Голль[74], весьма симпатизировавший Советскому Союзу. Он к тому же не только вывел Францию из военной организации НАТО и отправил подальше штаб-квартиру Североатлантического блока – из Парижа в Брюссель, но и отказался от использования доллара в международных расчётах и заявил о переходе на единый золотой стандарт. Так что большой вопрос: кто, в качестве друга, был более выгоден Советскому Союзу: Шарль де Голль или Ахмед бен Белла? Хрущёву же, как личности достаточно неяркой и не сильной – пусть весьма оригинальной и очень хитрой, но по своей природе зависимой, был, разумеется, выгоден алжирец, во взаимоотношениях с которым можно было играть роль «старшего брата», на фоне которого можно было если не блистать, то хотя бы неплохо смотреться. Ведь по сравнению с тем же де Голлем или вождём китайских коммунистов Мао Цзэдуном наш Никита Сергеевич просто терялся, а так как он всё-таки был не дурак, то прекрасно сознавал это. Недаром же тусклые политики обычно создают себе ещё более тусклое окружение, на фоне которого им можно хоть как-то выделяться… Ну да речь сейчас не о том!

Добавим к вышесказанному, что с 1960 по 1966 год Франция проводила на юго-западе Алжира атмосферные и подземные ядерные испытания, причём после 1962 года – в соответствии с секретными договорённостями с новым алжирским правительством. К тому же, принимая финансовую помощь от Советского Союза, бен Белла не стеснялся принимать её и от главного тогдашнего политического конкурента СССР – Соединённых Штатов Америки. Но можно ли его за это укорять, когда он прежде всего руководствовался интересами своей