Город из воды и песка (ЛП) - Дивайн Мелина

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Войнов. — Я сделал тебе больно? — Они же уже спали с Вольфом, и с «физикой» всё было в порядке.

— Нет, всё было замечательно, — торопился объяснить Вольф. — Дело во мне. Я… Мне сложно кончить. Я на антидепрессантах. Такая побочка. Я почти год вообще не думал о сексе. Первый раз вот с тобой… захотелось…

Войнов глубоко вздохнул. Ужасно хотелось извиниться. И хотелось как-то поддержать, что-то сделать для Вольфа, но Войнов только сказал:

— Послушай, мы можем попробовать ещё. Чуть позже. Это не проблема… В смысле всё нормально. Я просто хочу как-то помочь.

— Ты уже помог, — слабо улыбнулся Вольф. — Мне было с тобой очень хорошо. Мне всегда с тобой хорошо, Ник.

Войнов обнял Вольфа, прижался, поцеловал куда-то рядом с ухом, прошептал:

— Хочешь, я сделаю тебе мега-минет? Ты же знаешь, я умею.

— Я знаю, Ник. Я знаю… Но сейчас не надо.

— Тогда пойдём наверх. На третий. Просто поваляемся вместе. Просто вздремнём. А?

Войнов боялся, что Вольф откажется, но тот лишь кивнул, уткнувшись Войнову в плечо.

На третьем располагались гостевые спальни, и именно там обычно Ренат размещал друзей и знакомых. Войнов с Вольфом поднялись в комнату, и Войнов в буквальном смысле уложил Вольфа в кровать. И сам лёг рядом. Они ни о чём не говорили. Вольф просто закрыл глаза, и Войнов смотрел на него какое-то время. Он видел уставшие веки, короткие светлые ресницы — не вздрагивающие, абсолютно спокойные, темнеющие подглазья, прямой правильный нос и скупые, жёсткие губы. Морщины на лбу перестали быть такими заметными, и привычное выражение сосредоточенности как будто ушло, покинуло лицо Вольфа.

Войнов поколебался, но всё же протянул руку и коснулся лица Вольфа. Положил ему ладонь на щёку — не гладил, просто на несколько минут задержался, чувствуя тепло и принятие.

— Я так давно не спал с кем-то в одной постели, — признался Вольф.

— Я тоже, — сказал Войнов. — А знаешь, Рената раздражает, когда остаются на ночь. Выгоняет из кровати. Только представь.

— Ренат, он независимый. Одиночка, — вздохнул Вольф. — Ему это не нужно. Не то что нам с тобой.

— Думаешь, нам не повезло?

— Не знаю. Это тяжело, Ник… Когда тебе уже сорок, и ты видишь, что у твоих друзей семьи, дети. А тебя приглашают на барбекю или очередную свадьбу одного… Я не знаю…

— Можно подумать, что тебе девяносто, когда ты говоришь эти «уже сорок», — усмехнулся Войнов.

— Сорок один.

— Разве это возраст?

— Но чувствую я себя внутри на девяносто.

— Это просто депрессия. Ты же знаешь?

— Болезнь нашего времени?

— Что-то вроде того.

— Я бы предпочёл что-то менее ментальное. Хронический бронхит, например…

— Или аденому простаты, — подхватил Войнов.

— Гастрит.

— Язву.

— Геморрой.

— Нет, геморрой не надо, — покачал головой Войнов, приподнялся на локте и, подвинувшись к Вольфу ближе, навис над ним, всматриваясь тому в глаза, а потом запустил пальцы ему в волосы. — У тебя восхитительная задница. И терять бы её не хотелось, — рассмеялся он.

— Ты бы хотел со мной остаться? — вдруг спросил Вольф. — Я имею в виду, со мной можно захотеть быть рядом? Вместе?

— Конечно. Почему нет? — как можно мягче ответил Войнов.

— Но ты бы со мной не остался…

— Потому что я тебя не люблю, — честно сказал Войнов. — Я знаю, что ты замечательный человек. Привлекательный мужчина. Но для того, чтобы быть вместе, нужно больше. Мне нужно больше.

— Да. Я знаю, — поспешил поправиться, чтобы не быть неверно понятым, Вольф. — Это чисто гипотетически. Я спросил чисто гипотетически… Но некоторые же живут просто… Всю жизнь. И у них получается.

— К сожалению, это не про меня, — вздохнул Войнов.

— И, наверное, не про меня, — согласился Вольф.

— Но это же не помешает нам отлично провести вечер? — Войнов поцеловал Вольфа в плечо и немного потёрся носом. — Мне всегда нравилось, как ты пахнешь. И твоя кожа. Меня это заводит… Я хочу, чтобы ты расслабился и ни о чём не думал. Хотя бы на этот вечер. Хочу, чтобы тебе было хорошо, — сказал Войнов, проходясь поцелуями по внутренней стороне предплечья, плеча, по подмышечной впадине Вольфа.

— Буду думать только о тебе. Тем более это не так сложно, когда ты…

— Когда я буду тебя ласкать, вылизывать и сосать. М-м-м… такого вкусного… такого чистого… такого прекрасного. — Войнов повёл носом Вольфу по рёбрам, по безволосой груди, подул, звонко причмокнул, лизнул пупок и потом спустился к паху.

Член у Вольфа уже был полувставший, нежно-розовый, славный, так и манивший приласкать его, приоткрыть кожу и подразнить обнажённую головку языком, пропустить в горло и сосать глубоко и сильно, втягивая щёки. Войнов не стал предаваться эротическим раздумьям, а просто сделал то, чего ему невозможно хотелось. Вольф застонал и выгнулся, вцепившись Войнову в плечи, как только тот взял в рот и начал двигаться. И продолжал стонать и всхлипывать, пока Войнов от него не оторвался и, приподняв под колени, согнув восхитительные, с тонкими светлыми волосками ноги, не открыл себе доступ к не менее восхитительной, светлой, розовой дырке, которую он принялся ублажать с особым трепетом и рвением. Через пару минут Войнов заменил язык пальцами, а орально вернулся к жаждущему ласки члену Вольфа. Он сосал и массировал, толкался и гладил до тех пор, пока его рот не наполнился семенем, которое он сразу сглотнул, чувствуя себя счастливым и удовлетворённым не меньше самого Вольфа.

— Господи, Ник, как это было хорошо! — выдохнул Вольф первое после оргазма.

— Таблетки — это всё херня, — сказал Войнов, ложась с Вольфом рядом. — Совсем они тебе не мешают. Ты чудесный. Горячий. Супермужик.

— Нет. Это ты. Спасибо, Ник. Спасибо, — Вольф потянулся и накрыл губы Войнова поцелуем. — Давай я тебе тоже…

— Не, я норм. Давай лучше спать, Вольф. Обнимешь меня?

* * *

Понять, что происходит, сон это или явь, Войнов смог не сразу. Его разбудил вой или плач, какие-то глухие удары — всё это вместе, сливавшееся в странный, пугающий шум.

Войнов обнаружил себя в постели, в доме Рената. Он сел на кровати и не мог сообразить, что ему делать, откуда доносятся эти звуки: вой или плач. Он, видимо, проснулся в глубокую фазу сна и чувствовал себя словно оглушённая браконьерским взрывом рыба. Встал, вглядываясь в темноту. Тут вспомнил, что засыпал рядом с Вольфом, но Вольфа в постели не было, и только тогда до Войнова, кажется, дошло, откуда слышались звуки. Он бросился к двери в ванную комнату и дёрнул вниз ручку. Заперто. Войнов заколотил в дверь, позвал:

— Вольф! Что случилось?!

Но ответа не получил.

Войнов метнулся и зажёг свет в комнате, прошипел: «Чёрт! Блядь!» — задев большим пальцем ноги за комод. Но думать об ушибе было некогда. Он пытался понять, что происходит в ванной, что с Вольфом и почему тот не отвечает.

Войнов постучался и позвал опять, но по-прежнему безрезультатно. По звукам он догадывался, что с Вольфом случилась истерика или нечто подобное, что он, скорее всего, не совсем в себе, а может, ему стало плохо, в смысле — физически.

Войнов испугался, потому что когда, пусть заглушённо (будто с прикрытым ладонью ртом), но как-то абсолютно безнадёжно, безумно рыдает взрослый мужик — это страшно. Это значит, что дело совсем дрянь и надо действовать быстро. Поэтому Войнов начал ломиться и рвать ручку. Навалился на дверь, двинул плечом, ещё раз, с размаху. Он знал, что нужно выломать лишь шпингалет. Благо дверь была деревянная, без всяких хитростей и открывалась внутрь большой ванной комнаты, а запиралась с внутренней стороны только на шпингалет — по экологичному фен-шую.

С третьего раза дверь поддалась, и Войнов, выбив задвижку, влетел внутрь. Он кинулся к Вольфу, который скрючившись сидел на полу, между ванной и раковиной. Его трясло, крупно, припадочно. Он рыдал, подвывал, вцепившись одной рукой в волосы, а второй зажимая себе рот.