Исповедь женщины. Ответ Вейнингеру - Гарборг Хульда

Вскоре подошел к нам хозяин дома и заметил, смеясь:

— Мой друг уже напрашивается на следующую среду. Вам придется открыть двери вашего клуба также для нас, мужчин.

— Вот этого еще недоставало! — воскликнула я невольно[11]. Больше я ничего не могла сказать. Мы стали шутить, я оживилась, выпила несколько стаканов крюшона, и оживление уже было не удержать. И говорила не умолкая, увлекала других к беседе, и, наконец, мы очутились в дикой борьбе слов и острот с обоими мужчинами.

«Пусть он почувствует, что такое — сунуть руку в осиное гнездо, — думала я, — и надеюсь, что он потеряет желание участвовать в дальнейших наших вечерах».

— Да, да, — говорил он, — это действительно удовольствие — побывать снова с людьми.

— Но ведь женщины — не люди, — смеялась я. — Соломон говорит: между тысячью я нашел одного человека, но не нашел ни одной женщины между ними.

— Да, да, — возразил он, — я знаю, что Соломон говорит, что горче смерти — женщина и что кто добр, тот избегает ее, а грешника она поймает. Так, кажется? Но разве мы все не грешники?

— Ну да, конечно, вы, мужчины! Мы, женщины, не можем даже грешить, и все же Магомед закрыл для нас рай. А разве мужчины не заботились ежедневно о том, чтобы защищаться от нас, не давая нам или ничего, или слишком много?

— Совершенно верно, очень затруднительно указать женщине соответствующее место. И все-таки, по моему мнению, китайцы слишком далеко зашли, когда они утверждают, что бездетны, если у них только дочери!

— Неужели! Что бы такое ни говорили о вас, мужчинах, — надо все-таки сознаться, что вы благородны!

Мы смеялись, и наши диспуты затянулись до позднего часа.

Я поднялась, чтобы прощаться, и остановилась на мгновение одна у камина. Вдруг он подошел ко мне. Он посмотрел на меня с улыбкой и сказал:

— Вы — исключительная женщина!

Я насмешливо улыбнулась: вот как!

— Не только потому, что вы не носите корсета и причесываетесь на старинный лад, оборачивая косу вокруг головы, но в вас много юмора.

Я презрительно взглянула на него:

— Ведь это обычная добродетель мужчин.

— Вот в том-то и дело — разве женщина написала когда-либо комедию? Навряд ли.

— Возможно, — возразила я, — меня это не особенно интересует. Покойной ночи.

И я ушла. К сожалению, я могла только повернуться к нему спиной, и я жалела о том, что у меня не сто спин.

— Почему я не ударила его, — думала я, быстро спускаясь с лестницы.

В женщине слишком долго скрывались раб и деспот. Поэтому женщина не способна к дружбе, ей только доступна любовь. Итак, женщина еще не способна к дружбе. Но скажите мне, вы, мужчины, кто из вас способен к ней?

В следующий раз клуб должен был собраться у меня. Я нервничала и волновалась. В сущности, мне все надоело. Ведь все это было бессмысленно. Мы наперегонки мчались прямо в могилу. И мы назначили призы для тех, кто громче всех умел смеяться, больше всех болтать, чтобы не очнуться и не понять, куда мы спешим, чтобы не услышать, как впереди нас катятся камни в пропасть. Как печально было все это и как смешно! И если бы на небе сидело высшее существо и глядело бы на эту дикую пляску и на это безумное веселье у самой пропасти, оно бы смеялось и рыдало.

Несколько дней я просидела спокойно в своей комнате, прислушивалась к пульсу своей души и чувствовала, как лицо мое покрывается морщинами. И наконец я поднялась, заломила руки и сказала сама себе: нет, не надо умиранья, не надо комнатной смерти! Я еще хочу бороться с жизнью. Бороться с кем бы то ни было — только не с этой всепоглощающей тишиной!

Я хочу с ним бороться! И я показала себе самой упрямое лицо в зеркале. Да, я хочу! Две-три морщины не испугают меня.

В одно мгновение я уселась за письменный стол и набросала следующие строки госпоже N:

Милая Мария!

Чрезвычайно любезно со стороны твоего мужа, что он намерен посетить наш клуб в среду у меня. Разумеется, я буду очень рада видеть его. Но его друг! Это самый наглый из всех мужчин, с которыми я имела честь встречаться. И что за вид! Какое-то животное. Я уверена, что, когда он один, он ползает на четвереньках.

Но твой муж хотел этого, и ты сама положила начало. К счастью, мы благовоспитанны, и поэтому я пошлю ему свой адрес.

Жду в среду!

Твоя Ева

Одновременно я поспешила отправить медведю следующее послание:

Господин инженер!

Так как вы в прошлую среду совершили рискованный шаг и предложили г-ну N зачислить вас в члены нашего клуба, я считаю долгом уведомить вас о том, что следующее собрание назначено у меня. На всякий случай упоминаю о том, что все члены нашего клуба совершенно свободны и не обязаны посещать собрания.

Ваша Ева С.

На другой день я получила следующее письмо от г-жи N:

Дорогая Ева!

Ты, право, чересчур наивна! Само собою разумеется, что муж мой пошутил, а также и «животное». Они оба не станут надоедать тебе. Впрочем, «животное» гораздо лучше, чем выглядит. Он умный и простой парень! Он пережил много тяжелого и стал вследствие этого как будто циничен. У него на Востоке было какое-то дело, и из-за него он потерял свое положение. Но его товарищи — между ними мой муж — уверены в его безупречности и любят его.

Забудь обо всем этом. У тебя ведь нет никаких обязанностей по отношению к нему. Мой муж шлет тебе привет. Ему нездоровится, так что на него не рассчитывай, он не придет.

С нетерпением жду нашего веселого дамского дня. Прошлый раз мы немного выбились из колеи.

Твоя Мария

Я прикусила губу и бросила письмо в огонь. За обедом я с большим жаром и едкой критикой рассказала своему мужу об американском медведе, ворвавшемся в наши мирные собрания.

Мне становилось легче, когда я говорила.

Итак, надо было ожидать ответ, полный иронии. На это он был способен. Но день прошел, а письма не было. Вечером я расхаживала по комнате, не находя себе покоя. Гм… вежливый господин, даже не отвечает. Быть может, он смеется над моим письмом! Считает лишним ответить. Ликует! Мне становилось жарко от этих размышлений.

Мне предстояла работа, которая угнетала меня. Я, точно в лихорадке, принималась за нее. Я пыталась начать работать. Но как только я сталкивалась лицом к лицу с нею, меня охватывал страх. Я не знала, что делать: меня влекло к ней и все-таки я не знала, как подойти. Точно какая-то мучительная тайна шла между мною и «высшими силами». Нет, я не могла коснуться ее здесь, среди людей и стен.

Мне нужно уйти с нею далеко, где нет никого, где никто не может услышать меня. Здесь у каждой двери, через которую я входила и выходила, оставалась частица моего «я», и каждый человек, с которым я говорила, крал у меня часть моей души.

А к этой работе я должна была прийти богатой и с цельной душой, как к любимому мужчине.

Ах, какие благозвучные извинения! Я не могла, я не была богатой — вот в чем дело.

И все-таки казалось, что теперь наступил момент для этой работы. Я собралась с силами, сделала попытку, но слезы покатились из моих глаз. Я вскочила и, заложив руки, расхаживала по комнате. Я была на грани безумия. Боже мой, но что случилось? Я сделала маленькую глупость, пустяк, который можно было бы снести. Но перед собой я видела лицо в рамке рыжей бороды и глаза с выражением отвратительной иронии.

Да, милая моя, ты на пути к безумию. И инстинктивно, словно желая избежать несчастья, я вдруг уверенно и быстро вошла к мужу. Он смущенно и растерянно оторвал глаза от своей работы. И я вдруг смутилась, точно школьница, и спросила его о какой-то квитанции. Мне в мае дважды подали один и тот же счет, но пусть он не ищет, говорила я ему, я потом приду за ней. И я снова вышла, и снова слезы полились из моих глаз.