Роман с фирмой, или Отступные для друга. Религиозно-политический триллер - Михаил Чуев

– Почему же никто. Внук живет. Саша!

Помедлив, я нехотя вышел на крыльцо с выражением знойной летней скуки на лице, хотя на самом деле меня так и раздирало изнутри от любопытства!

Вышел, остановился, зевнул.

– Что, ба?

– Вот мой внук. Саша. Больше никого, видите?

Незнакомец в очках и шляпе смотрел на меня изучающе.

– Да, вижу.

– Так что, клубнику будете брать?

– Да, то есть… на обратном пути заедем.

– Хорошо.

Бабушка слегка подтолкнула калитку, чтобы закрыть. Незнакомец уже собирался уйти, но тут, словно бы вспомнив чтото, остановился.

– Еще минутку, пожалуйста! Вы не знаете, где я могу найти одного молодого человека. Сережу… то есть Сергея. Сергея Головнина.

Едва я услышал имя и фамилию моего друга, как мой зевающий рот захлопнулся сам собой. Бабушка отпустила калитку и спрятала чуть подрагивающую старческую руку в карман фартука.

– Мне сказали, что он может гдето тут снимать дачу.

– Ннет, – осторожно сказала бабушка. – Я не знаю.

– Жаль, очень жаль… если вдруг вы чтото услышите, или он неожиданно появится, не могли бы вы передать ему вот это. – Незнакомец вынул из внутреннего кармана и протянул бабушке конверт. – Скажите, что его искал профессор Сокольников. Сергей мой студент.

– Извините, профессор, но я не могу взять, – мягким тоном, но при этом твердо произнося каждое слово, сказала бабушка, – вряд ли я увижу вашего студента. Значит, письмо к нему не попадет никогда.

Повисла пауза.

– Да, вы правы… я както не подумал, – пробормотал профессор. – Но, возможно, ваш внук…

– Саша тоже ничего не знает и передать не сможет! Это абсолютно точно!

– Жаль… очень жаль, – профессор убрал конверт обратно в карман. – Дело в том, что Сергею пришло приглашение на учебу в Америку. И срок принятия решения на исходе. А его нигде нет. Родители его сейчас в загранкомандировке. Соседи сказали, что Головнины каждый год снимают дачу у большой воды, рассказывали, какие там места изумительные. Вот я и езжу, ищу его. Всегото и надо, чтобы Сергей поехал в посольство и оформил визу.

Сказав, он уставился на меня. Я сделал шаг с крыльца на одну ступеньку вниз.

– Отец Сергея… он крупный ученый, можно сказать, великий русский ученый, и он.. Он очень помог мне, когда мой институт закрыли, а меня выставили на улицу. И вот теперь я хотел бы отплатить ему в свою очередь… чем могу! Но дело не столько в этом! Сергей действительно способный парень, один из лучших моих студентов и… сами понимаете, я бы хотел, чтобы в Америку поехал именно он. Однако, если я не найду его, мне придется отправить когото другого.

Я шагнул на дорожку.

– Так вы скажете, где его найти?! – резко спросил профессор, глядя мне в глаза. Взгляд был пронзительный и остро вопрошающий. На какойто краткий миг мне даже почудилось, что он все и так знает и лишь требует и ждет, чтобы я сознался!

– Соседи сказали мне, – с угрожающей сдержанностью в голосе продолжил профессор, – что Головнины каждое лето снимают в Михалево!

– Профессор, что вы от нас хотите?! – чуть дрогнувшим голосом воскликнула бабушка.

– Скажите, где мне его найти?! – почти крикнул профессор и зыркнул сквозь линзы очков болезненно блестящими зрачками.

– Вы простите меня, старуху, – отвечала бабушка, вновь вернув голосу обычную твердость и взявшись за калитку жилистой рукой. – Я уже ответила: мы ничем не сможем помочь!

Профессор некоторое время стоял молча, всматриваясь в глубину сада, а потом, видимо поняв бессмысленность дальнейших расспросов, успокоился и даже както сник.

– Что ж, раз вы не знаете…

– Не знаем. Надумаете клубнику брать – заходите.

– Что? А, клубнику… На обратном пути, наверное. Извините.

– Пожалуйста и до свидания.

Стукнула калитка, зашумели моторы. Машины уехали, и все стихло.

Я присел на крыльце. Теперь стало понятно, почему Серега так уверенно поставил на спор свою поездку в Америку. Его отец – крупный ученый, помог Сокольникову вернуться в науку и занять кафедру в МГУ. И вот теперь профессор Сокольников готов мотаться по Подмосковью в поисках заблудшего студента, таская за собой, что называется, «на хвосте» таких серьезных ребят! Попроси Серега включить в группу меня, и, скорее всего, профессор не отказал бы ему.

Но даже не это было сейчас главным.

– Ба, – позвал я.

Она не ответила. Не оборачиваясь, продолжала мыть клубнику в миске под рукомойником.

– Ба! – повторил я громче. – Почему ты не сказала, а?

Она слила воду из миски.

– Клубнику бери!

– Спасибо! Так почему, а?

– Потому что, Сашок… ты еще мал да мало что видел.

– Ба, чего я такого не видел?

– Вопервых, мы ничего не сдаем. Это незаконно, понимаешь! А этот с порога: «Вы сдаете?!»

– Ладно, сдаем – не сдаем. Но Серега! Его ж в Америку должны отправить! Ведь мы его шанса лишаем! – (Я даже отставил в сторону чудесную ананасную клубнику и встал с крыльца.) – Ты же слышала: профессор пошлет вместо него другого!

– Ой, не волнуйся, Сашок! Друг твой своего не упустит, будь за него спокоен. И Америка никуда не денется. Бог даст еще лет сто простоит, а может, и поболее. Успеется все. Где он, кстати, самто? Сергей твой?

Я пожал плечами. В самом деле, не говорить же бабушке, что Серега отправился в логово к Костяну освобождать прекрасную принцессу Люду. И вернется ли, неизвестно!

Но он вернулся, появился уже ближе к вечеру, часам к пяти. Вошел, хлопнув калиткой. Без велосипеда. Один. С учетом того, где он был (и каким мог оттуда вернуться!), выглядел он вполне себе нормально. Никаких следов ни на лице, ни на одежде. Кроссовки в пыли, вид слегка усталый, да и только, ну это понятно, отмахалто он в общей сложности тудаобратно километров десять.

– О, клубника! – Серега тут же присел на ступеньку крыльца, с жадностью одну за другой стал поедать сладкие сочные ягоды. Он ел, казалось, не замечая ничего, а я стоял и смотрел на него.

– Знатные ягодки у твоей бабули! – Серега стукнул о ступеньку пустой миской.

– Серег, а Люда где?

– Люда дома, – обыденно, как о само собой разумеющемся, ответил он, обтирая пальцы. – Уже давно. На велике оно быстрее. Села и доехала.

– Как? – не понял я. – Костян… он ее отпустил?

– Да! – кивнул Серега – А мой велик где?

– Там, – я рассеянно махнул рукой. – Погоди… я не понял…

– Сань, дружище, не заморачивайся, ладно? И меня не грузи.

– Нет уж, погоди! Грузи – не грузи, а я хочу понять, как это тебе удалось? Если, конечно, не врешь.

Серега усмехнулся:

– Сходи убедись.

– И схожу!

– И сходи. Проверь.

– И проверю!

– На здоровье.

Я смотрел и не понимал: врет он или говорит правду, злиться на него или удивляться.

– Кстати, – сказал я вкрадчиво, – пока тебя не было, тут случилось коечто. Коечто очень важное. Давай ты все расскажешь как было, а потом и я.

– Да ты и так должен рассказать мне. Если это касается меня, как ты говоришь.

– О̓кей. Но сначала ты.

– Сань, слушай, если ты не против, я пойду, отдохну. Устал я, правда!

Он поднялся на терраску, прошел и уселся, скрипнув креслом, спиной к двери, так что лица его не было видно. Я какоето время молча смотрел на спинку кресла и торчащие изпод него ноги.

– Эй, слышь! – окликнул я Серегу. – Ты точно до Якшина доехал, с Костяном повстречался?

Он молчал, словно бы находился в непроницаемом вакууме, в невидимой оболочке, сквозь которую не проникал ни единый раздражитель.

Я подошел. Если бы не едва заметное сопение, могло показаться, что жизнь полностью вытекла из его тела. Руки висели чуть не до пола, спина и плечи обмякли. Серега спал.

« – Ладно, – решил я, – подожду. Пусть очнется, тогда и спрошу».

Словно бы в ответ на это Серега вздохнул глубоко и дернул рукой.

Я вышел за калитку и пошел в сторону Людиной дачи. Ее фиолетовый велик стоял возле ограды, воткнувшись блестящим хромированным рогом руля меж двух штакетин забора. Выглядело это так просто и подачному беззаботно, что я уже хотел повернуться и уйти, но тут подумал, что велик еще не есть доказательство. Я остановился. Зайти – не зайти? Если зайти, то с чем? Если просто так, то…

В это время дверь стукнула, и на крыльце показалась Люда с пустым ведром. Не заметив меня (я стоял у самого забора, за разросшимся кустом шиповника), она вышла на улицу и двинулась вниз по тропинке к колодцу.

Я смотрел изза куста ей вслед, а она шла, и ручка ведра поскрипывала в такт ее шагам. Налетевший с водохранилища ветер окружил, обнял ее фигуру, прижал к бедрам и талии легкий сарафан, забросил густые кудри прямо в лицо. Не останавливаясь, она поправила волосы и одернула сарафан.

Я смотрел и умом понимал, что мне сейчас надо догнать, взять у нее из руки ведро, набрать воды и помочь донести. Понимал, а сам стоял и смотрел изза куста. И только когда Люда уже с полным ведром стала подниматься по тропинке обратно, я попятился назад и, как мелкий пацаненок, спрятался за угол забора. Лишь когда калитка за ней стукнула, я вышел изза укрытия и тихо улизнул восвояси.