Острые шипы страсти - Сьюзан Кинг

– Что вы делаете? Владелице замка ни к чему помогать рыцарю с ванной. Это старая традиция, ее уже никто сейчас не соблюдает. Если вы имеете в виду ополаскивание ног, то некоторые это делают, но вы должны оставаться здесь и передать ему свои извинения!

– Я должна идти, Тибби. И я хотела бы попросить вас принести чистую ткань, которой можно перевязать рану, и настоять ромашку или еще что-нибудь для обработки раны, и принести это нам. Никому не говорите, что вы несете, спрячьте все под полотенцем. Умоляю, Тибби, сделайте это ради меня.

Тибби вытаращила на нее глаза.

– Сэр Уолтер сказал, что вы запустили шахматной фигурой в молодого лорда, но я не знала, что вы оставили его окровавленным возле камина.

– Просто придите туда, Тиб. – Эмлин открыла дверь и вышла.

В бывшей спальне родителей, где в детстве спали Эмлин с младшими детьми, было просторно и приятно даже ночью. Высокое окно с тремя арками, сейчас закрытое, доминировало в комнате. Пахучие зеленые камыши, переплетенные с целебными травами, образовывали толстый ковер, в камине ярко пылал огонь. В центре комнаты стояла огромная деревянная лохань, наполненная горячей водой, – из нее прозрачными завитками поднимался пар. В тени, возле широкой кровати стояла Жанна и складывала льняные полотенца.

Николас де Хоквуд, стоявший возле камина, повернул голову, когда вошла Эмлин. Он бросил взгляд на служанку.

– Этого достаточно, – сказал он. – Оставь нас.

Эмлин вздохнула.

– Спасибо, Жанна. Ты можешь идти.

Когда девушка ушла, барон сбросил свое голубое сюрко[5]. Оно упало на пол.

– Помогите мне с доспехами, миледи, – попросил он. Эмлин подошла ближе и потянулась, чтобы развязать кожаные ремни, соединяющие капюшон с оплечьем и кольчугой. Он стоял не двигаясь, она ощущала его дыхание на своей щеке и волосах. Ее руку царапала его щетина, поэтому он повернул подбородок в сторону, искоса поглядывая на нее.

Эмлин помогла ему снять кольчугу с коротким рукавом, такую тяжелую, что девушка немного покачнулась, приняв ее. Мужчина вытянул руку, и они вместе подняли кольчугу на скамью. Затем он велел ей снять стеганый жилет, потом тугие кожаные сапоги, что она и сделала.

– Перестаньте давать указания, милорд, – наконец сказала она. – Я прекрасно знаю, как снять с вас доспехи. У меня есть старший брат, и до прошлого лета был отец, обоим я время от времени помогала с этим.

Не сказав ни слова, он сел на край кровати, расстегнул зажимы на бедре и снял доспех с правой ноги. Под ним была только белая материя и стеганые лоскуты на отдельных участках тела. Затем он начал стягивать громоздкие латы с другой ноги.

– Дайте мне руку, они впиваются в мое тело, – сказал он. Эмлин стояла в нерешительности, затем отступила на шаг назад. – Подойдите сюда. Чего, черт возьми, вы так боитесь? Ведь из‑за вас же мне нужна эта чертова ванна, так что помогите мне снять это.

Эмлин опустилась перед ним на колени и начала снимать стеганые гетры, сначала с правой ноги – они снялись легко, затем с левой. Его голые, покрытые темными волосами ноги были длинными и сильными, от него пахло металлом, кожей и потом.

Когда она снимала гетры с левой ноги, под ними показалась пропитанная кровью ткань, прилипшая к коже. Она отвернулась, чтобы намочить в теплой воде из лохани чистое полотенце, потом размягчила покрытый коркой платок, которым была перевязана рана, и аккуратно сняла его.

Увидев рану, Эмлин затаила дыхание. Это была ужасная дыра размером с ноготь большого пальца мужчины, зияющая и воспаленная по краям.

– Ох! Выглядит очень болезненно, милорд, – выпалила она, и ее рука осторожно прикоснулась к его бедру.

– Да, – выдавил он. – Потребуется несколько швов, чтобы она затянулась.

Эмлин снова посмотрела на рану и прикусила губу. Без соответствующего вмешательства ткани не заживут как следует, и инфекция может распространиться по всему телу. Сегодня на ночь потребуется приложить сильнодействующую припарку из чеснока и лука. Она с благоговейным страхом восхищалась силой и выносливостью гостя, ведь он почти не хромал, и никто не заметил его раны.

С детства приученная управлять домом, Эмлин знала кое-что о лечении травами. Она вылечила уже много мелких ран, справлялась с жаром и лихорадкой у членов семьи и слуг, присутствовала при родах, дежурила у кровати больных родителей… но никогда не зашивала человеческое тело.

Она приложила к ране мокрое полотенце, и барон вздрогнул. Когда Эмлин закончила, он начал расшнуровывать белую льняную рубашку.

– Знаю, было бы проще, если бы с ванной мне помогал мой человек, а вы только вымыли бы мне ноги. Но, – его голос звучал приглушенно, потому что он снимал рубашку через голову, – я приехал сюда прямо из королевского суда, не взяв с собой лакея. Никто не должен знать об этой ране. А поскольку вы нанесли ее, то вы и поможете мне сейчас.

Сказав это, он встал, быстро расшнуровал белые шерстяные брэ[6] и слегка приспустил их. Эмлин затаила дыхание и отвернулась в замешательстве. Она отчетливо, пусть и мимолетно, увидела длинный сильный торс, темные волосы на его груди и ниже, на животе. А еще ниже, окаймленное черными завитками волос, располагалось его…

Эмлин сильно покраснела. Она никогда не видела полностью голого мужчину, хотя и знала, что это было обычным явлением для многих женщин, даже незамужних – руководить процессом принятия ванны мужчинами-гостями, родственниками или больными. Мужчины не слишком стеснялись, как она слышала. И вот тому верное доказательство.

Она услышала всплеск и глухой стук за спиной – это он шагнул в ванну и со стоном облегчения и боли опустился в горячую воду.

Смущенная и уверенная, что это непристойно, вовсе не желая долго оставаться с ним наедине, Эмлин страстно молилась, чтобы как можно скорее пришла Тибби с необходимыми бинтами и травяными мазями. Секрет это был или нет, но Эмлин считала неправильным утаивать рану от Тибби, имевшей опыт в медицине. Ведь она могла бы зашить ее.

Эмлин взяла со стола возле ванны полотенце, кувшин с маслом и травяное мыло, затем протянула мыло Николасу, стараясь не смотреть на него. Она почувствовала прикосновение его пальцев, когда он взял скользкий кусок, а потом услышала несколько всплесков, когда он нырнул в ванну с головой, чтобы помыть волосы.

Откинувшись назад, мужчина приподнял колени и положил руки вдоль стенок просторной лохани. Эмлин мельком взглянула на него. Свет камина отбрасывал янтарные отблески на его лицо и сильные твердые плечи. Его глаза были, как серебристые камни, и мокрые блестящие волосы вились вокруг высокого лба. У него было такое же гладкое и чистое лицо, как у его отца. Блуждающий взгляд Эмлин приковало вдруг к его рту, мягкой нижней губе… Четкую линию подбородка нарушал небольшой шрам в форме полумесяца, он проступал розовым блестящим пятном сквозь темную щетину. Его грудь, выступающая над поверхностью воды, была покрыта темными мокрыми волосами.

Для своего роста он был достаточно поджарым, но имел широкие сильные плечи и гладкие натянутые мускулы. Она знала, что даже груда доспехов и плащ не могут скрыть силы и грации его длинного высокого тела.

Эмлин вдруг почувствовала себя глупо, из‑за того что уставилась на него, как голодный на щедро накрытый стол. Как безвольно, как неприлично с ее стороны поддаться, пусть даже на миг, этому визуальному искушению. Он вовсе не был щедро накрытым столом, напомнила она себе: его красота была классической, но суровой, и у него был неприятный характер.

Если бы он обладал хорошими манерами, то с его привлекательностью был бы вполне приятным человеком. Но такие мужчины – внимательные к женским чувствам, порядочные и добрые – были редкостью. Большинство же, за исключением ее отца, существовало лишь в эпических рассказах, которые она любила слушать и читать у камина. Жестокие манеры этого мужчины, само его присутствие в ее доме сильно раздражало.

Эмлин вздохнула и подняла полотенце. Однако, напомнила она себе, это из‑за нее он получил рану. Он не выдал ее во время беседы в зале. Его просьба о ванне была ничем по сравнению с тем, что он мог рассказать своему отцу.

Барон смотрел на нее из-под полуопущенных век, и она вновь покраснела.

– Может, мне послать за кем-то, чтобы вас побрили, милорд?

Он покачал головой, намыливая голову.

– Нет, не сегодня. И хотя это было бы очень приятно, я даже не попрошу вас потереть мне спину, – сказал он. Прижав к голове мокрую тряпку, он закрыл глаза, пока пенная вода стекала по его лицу. – Но вы можете ополоснуть мне волосы. – Не открывая глаз, он указал рукой в сторону ведра с чистой водой. Эмлин взяла его и подняла над головой гостя. Чем быстрее закончится это суровое испытание, тем лучше.