Острые шипы страсти - Сьюзан Кинг

Пока граф и его сын пили, Эмлин нервно сжимала руки. Николас де Хоквуд снял капюшон, под которым прятались темные непослушные волосы, и провел рукой по темно-серой щетине, невозмутимо и оценивающе наблюдая за ней. Ее шея покрылась красными пятнами.

Граф стоял у открытого окна, тихо беседуя с Уотом. Его белые волосы переливались в лучах заходящего солнца, а под черным плащом мерцали темные доспехи. Он все еще был привлекателен: крепкое телосложение, мускулы, сила. Он выглядел словно какой-то мифический король, не то эльфийский, не то человеческий.

Эмлин подошла к нему.

– Милорд, я выслушаю послание, но позвольте мне угостить вас. Мы уже поужинали, поскольку не ждали гостей. – У нее заурчало в животе, ведь она с утра ничего не ела. – Ужин будет простым, но вкусным. Вашим людям также отправят еды. – Она была рада отвлечься на полагающиеся в таких случаях хлопоты, связанные со встречей гостей: еда, напитки и обмен любезностями – все это традиционно предшествовало деловым вопросам. За исключением чрезвычайных ситуаций.

– Спасибо, леди, – сказал граф, затем спросил Уота о месте для лошади в конюшне.

– Леди Эмлин, – Николас де Хоквуд подозвал ее кивком головы. Эмлин повернулась и увидела, что он оперся о стол и ласкает за ухом Каджиля. Возмущенно сдвинув брови, она удивилась, почему пес, который никогда не оставлял теплого места у камина ради кого бы то ни было, кроме членов семьи, подошел к барону. Она тоже подошла к нему, боясь этой встречи.

Хоквуд наклонился к ней. От него пахло деревом, металлом, кожей и потом. Но это был приятный мужской запах, и ей невольно захотелось стать рядом.

– Когда будете распоряжаться касательно ужина, миледи, – прошептал он, – знайте, что мой отец не ест мяса.

– Но ведь Пасха уже прошла, Великий пост закончился, – озадаченно произнесла она.

– К сожалению, он никогда не ест мясо животных.

– Совсем? Как может человек прожить без мяса? – Не сумев скрыть своего удивления, она посмотрела через плечо. Уайтхок вовсе не был похож на нуждающегося в чем-либо человека.

– Он ест только рыбу, – ответил Хоквуд.

– Почему же? – Она засомневалась, подумав тут же, что ей следует извиниться за такой личный вопрос.

– Епитимья, – пожав плечами, ответил он.

Какого рода грех совершил граф, чтобы дать такой обет?

– Священник наложил такую епитимью?

– Он сам наложил ее на себя, очень давно. – Молодой человек повернул голову, и луч заходящего солнца коснулся его лица, наполнив глаза неожиданной серо-зеленой ясностью. Длинные черные ресницы скрыли этот мимолетный проблеск. Его скулы, усеянные короткой темной щетиной, залились розовым румянцем над строгим подбородком и красивой формы губами. – Это адекватное наказание, – добавил он.

Чувствуя, что ей не стоит больше ни о чем спрашивать, хотя она сгорала от любопытства, Эмлин крепко сжала губы. Барон оперся о стол, давая отдых раненой ноге, его длинные пальцы лениво чесали голову пса. На морде Каджиля было выражение полнейшего удовлетворения.

– Может, мне послать за кем-то, кто бы позаботился о вас, сэр?

Он посмотрел на нее.

– Прошу прощения?

– Хотите, чтобы кто-то позаботился о… ваших нуждах, милорд?

– Я соглашусь на горячую ванну позднее этим вечером, миледи.

Она кивнула.

– Служанка приготовит вам ванну в комнате.

Он наклонился ближе.

– Я бы предпочел, чтобы вы сопроводили меня, миледи. – Его низкий голос, казалось, отдавался в ее груди.

Она изумленно посмотрела на него, и он немного приподнял одну бровь.

– Милорд, – решительно произнесла она, – я буду рада предложить вам традиционное мытье ног и могу снять с вас доспехи. Если вам потребуется помощь, сквайр Дженкин может оказать ее вам. Я приведу опытного лекаря…

Он тихо перебил ее.

– Миледи, будет лучше, если вы придете ко мне одна. Только один человек знает о моей… э… неприятности. Поскольку я не могу позвать рыцаря с поля, который позаботился бы о ванне для меня, а вы по традиции имеете право присутствовать, то сделайте это.

Эмлин кивнула, ощущая, как на нее снова накатывает прежнее чувство вины. Подозвав кивком Дженкина, ожидавшего в конце комнаты, она приказала позже приготовить ванну и распорядилась передать повару инструкции относительно ужина: чтобы в меню были добавлены блюда из рыбы и яиц для графа. Она знала, что еду принесут быстро и та будет наилучшего качества, несмотря на недостаток продуктов, и это вызывало у девушки чувство гордости.

Дженкин почти выбежал из комнаты и слетел вниз по лестнице, зовя экономку.

– Ваш слуга, кажется, недостаточно вышколен, – заметил Уайтхок.

– Он не слуга, а сквайр, – ответила Эмлин. – Он воспитывался моим отцом, а потом состоял при моем брате Гае. Он молод и полон рвения.

– Его следует выпороть за то, что вышел из зала в такой неподобающей манере.

– Мы никогда не били здесь ни слуг, ни сквайров, – резко возразила Эмлин.

– Милорд, если позволите вмешаться, – мягко произнес Уот, – парню едва исполнилось двенадцать, он сын кузена лорда Перси. Леди Эмлин не разрешает бить слуг, и все же они послушны ей.

– Это их прельщает, без сомнения. Я слышал о замках, в которых дисциплина и побои не приветствуются, и тем не менее слуги там ведут себя восхитительно, – протяжно произнес барон. Эмлин взглянула на него.

– Я не потерплю таких манер, никогда, – прорычал Уайтхок. – Лучше всего, если лорд управляет тяжелым кулаком, а леди требует в хозяйстве строжайшей дисциплины.

– А вот и слуги, без всяких возражений, – заметил его сын. Он указал в сторону дверного проема, откуда вышли Дженкин и трое слуг с тарелками и большими блюдами. Кивнув Эмлин, он улыбнулся. – Красота и грация победили кнут.

Не понимая причин его насмешливого тона, Эмлин отошла распорядиться, чтобы большие блюда поставили на прилегающий стол, и сделала шаг назад, пока служанка расстилала на большом столе белую льняную скатерть и раскладывала серебряные солонки и ложки. На стол поставили простые квадратные подносы с хлебом и деревянные блюда с яблоками и сыром.

Дженкин подошел, чтобы подать ужин, остальные слуги вышли из комнаты, неловко кланяясь Уайтхоку, так как не привыкли к такому пиетету; но старались они изо всех сил. Когда гости сели и ополоснули руки в розовой воде, Уот извинился, сказав, что пойдет посмотреть, всего ли хватает людям Уайтхока. Эмлин отказалась садиться и ожидала поблизости.

– Рыба свежая? – спросил Уайтхок.

– Конечно, милорд, ее поймали в нашем собственном пруду, – ответила она.

Уайтхок кивнул и взял кусок пирога с форелью, в то время как его сыну было подано аппетитное мясо и овощное рагу. Когда Дженкин предложил жареный лук и запеченные яблоки, Уайтхок, энергично пережевывая угощение, жестом выказал свое согласие.

– Я с сожалением узнал о смерти вашего отца, леди Эмлин, – сказал он, энергично посыпая солью свою еду. Он накалывал ножом лук, морковку и куски хлеба с подноса, игнорируя ложку. – Его смерть, а также заключение вашего брата оставили Эшборн в шатком состоянии. Без великодушной протекции короля вас будет притеснять то один жадный барон, то другой.

– Король Иоанн не предоставил нам никакой протекции, милорд, – озадаченно произнесла девушка.

– Его очень интересует Эшборн. – Уайтхок посмотрел на сына.

Хоквуд сделал знак, что он закончил, хотя съел совсем немного, и Дженкин убрал поднос.

– Мы с отцом на протяжении нескольких недель бывали в суде, – сказал он. – Это там мы услышали о смерти вашего отца и аресте вашего брата Гая. Многие недоумевали, кто же вступит во владение этим участком земли.

– Вступит во владение этим участком! – Эмлин выпрямилась от возмущения. – Мой брат – полноправный барон Эшборнский. Он оплатил налоги на наследство, но король арестовал его, потому что плата неожиданно оказалась выше, чем уже было внесено. Доходы Эшборна исчерпаны налогами, пошлинами и штрафами, а король еще требует плату за весенних ягнят и шерсть. Но мы отправим королю последнее, что у нас есть, лишь бы освободить моего брата. Это отвратительный взнос – выкуп, по правде говоря, но он будет выплачен. Никто не отберет у нас эту землю, милорд.

– Но ваш брат молод, – сказал Уайтхок. – А молодой барон – это зачастую совсем не барон. К тому же король подозревает вашего брата в предательстве.

– Предательство?! – воскликнула она. – Я не слышала о таком обвинении.

– Он симпатизировал мятежным баронам, которые с прошлой осени требуют хартии вольностей, – спокойно сказал Уайтхок. – Известно, что он встречался с ними в Бери-Сент-Эдмендсе касательно хартии короля Генриха, на основании которой некоторые планируют создать новую хартию. Ваш брат не оплатил свой взнос и в прошлом году отказался заплатить щитовые деньги[4], когда он и другие бароны не согласились сражаться за короля Иоанна во Франции… – тут он бросил злобный взгляд на своего сына. – Королю осталось только решить, как поступить с наследством вашего брата, ведь собственность преступника переходит короне. – Наколо́в ножом сочное печеное яблоко, он отправил его себе в рот.