Острые шипы страсти - Сьюзан Кинг

– Я хочу узнать содержание королевского послания, – сквозь стиснутые зубы произнесла Эмлин. – Все ли в порядке с моим братом?

– Пока что, леди Эмлин, – пробубнил Уайтхок, уничтожая остатки сочного коричневого яблока, – я благодарю вас за хороший ужин. – Он опустил пальцы в розовую воду, разбрызгал ее и вытер руки о скатерть. – Вскоре вы узнаете суть письма короля. Прошу меня простить. Мне нужно посоветоваться с моими людьми. – Он встал и кивнул, затем прошел через комнату – его тяжелые сапоги гневно стучали по полу.

Эмлин ожидала, что барон тоже встанет из‑за стола, но он остался, задумчиво глядя в спину уходящего отца. Золотистый свет из камина играл на поверхностях его точеной щетинистой скулы и тонкого носа. Ей показалось, что он похож на раскрашенную в насыщенные цвета скульптуру погруженного в раздумья святого Михаила в доспехах – красивый и строгий. Картину смягчала каштановая масса волос, которые пушистой волной спускались вдоль щек к сильной шее.

Он повернул голову и посмотрел на нее. Под темными бровями его глаза сияли, как пламя, отражающееся в серебряном бокале.

– С вашего позволения, леди, – мягко произнес он, поднимаясь. Немного неуверенной походкой он вышел из комнаты и исчез за шторой в дверном проеме. У камина Каджиль на секунду поднял голову, тоскливо посмотрел вслед барону и снова лег.

– Неблагодарный негодник, – догоняя барона, с любовью прошептала псу Эмлин.

Небольшой холл освещался смолистыми факелами в железных канделябрах, расположенных высоко на стене. Она проскользнула через занавес, и в это мгновение барон обернулся и чуть не столкнулся с ней.

– В этом послании что-то большее, нежели очередное требование денег, – настойчиво произнесла Эмлин. – Скажите мне. Я хочу услышать это сейчас.

– Нет. – Он не отошел в сторону, она тоже.

– Что с моим братом? Скажите мне, милорд.

Расположив руки на поясе, он обвел взглядом холл. Свет факелов очерчивал его профиль.

– Эта стена вдоль лестницы отлично разукрашена, миледи.

Холл и лестничный пролет, называемый лестничной стеной, потому что он шел вдоль толстой и массивной внешней стены цитадели, образовывали широкую площадку с каменными ступенями, ведущими вниз к входной двери. Другой пролет извивающейся лестницы вел наверх к спальням.

Стены вдоль лестницы были украшены. Плавные изогнутые фигуры были нарисованы на покрытом штукатуркой камне, насыщенные цвета блестели в свете фонаря. Расположенные по обеим сторонам от входа в большой зал, два рыцаря в доспехах смотрели друг на друга, сидя на покрытых красной попоной конях. У подножия широкой лестницы архангелы в белых нарядах парили над красно-синим узором в виде алмазов.

– Прекрасно выполненные рисунки, – сказал он. – Это работа какого-то местного художника?

Эмлин не сразу нашлась, что ответить, так как обдумывала в это время, в чем могло заключаться послание короля. Барон снова задал свой вопрос. Она нахмурила брови. Некоторые рисунки были ее собственными, нарисованными год назад под руководством дяди Годвина, вскоре после ее возвращения из монастыря. Зимняя непогода продлила один из редких визитов Годвина в семью брата, и тогда он украсил холл – рыцари были подарком отцу Эмлин, а ангелы были нарисованы в честь ее матери.

Гордясь способностями дяди, Эмлин очень сомневалась в ценности собственного вклада, который состоял в украшении фризов, прорисовке рук, ног и ниспадающих нарядов архангелов. Более привыкшая рисовать крошечные картинки на манускриптах, той зимой она неплохо научилась создавать масштабные изображения на стене.

– Их нарисовал мой дядя Годвин из Уистонберийского аббатства, – наконец ответила она. Ей гораздо больше хотелось обсудить документ короля. – Он монах, живет в Йорке, учился на художника; расписывает стены парижских церквей, иногда дворцов. Деньги идут его ордену, поэтому ему разрешается время от времени покидать аббатство. В Уистонбери он возглавляет отличную мастерскую для переписи рукописей.

– Он прекрасно владеет цветом и формой. Я знаю это аббатство. Оно находится недалеко от замка Хоксмур, моего дома, – заметил он. – Возможно, я приобрету какой-нибудь манускрипт оттуда. – Он повернулся и начал изучать при свете мерцающего факела тот участок, где был нарисован поединок двух рыцарей; его кольчуга скрипела в такт движениям. – Я бы хотел рассмотреть это более детально утром до нашего отъезда, – сказал он.

Эмлин неожиданно почувствовала озноб, но не в теле, а скорее, в душе – мрачное предчувствие, словно он намекал, что она уедет с ним. Девушка отогнала эту мысль. Естественно, он говорил о своем отъезде с отцом и войском.

Он опустил на нее глаза, находясь неподобающе близко в этом тесном пространстве. Эмлин почувствовала легкий аромат вина и корицы, когда его теплое дыхание нежно коснулось ее волос. Она сделала шаг в сторону, он тоже, но его рука тесно прижималась к ее плечу, пока они стояли бок о бок, рассматривая фриз.

– Возможно, я даже попрошу, чтобы ваш дядя приехал в Хоксмур, – задумчиво произнес он.

Она мельком взглянула на него. Тонкие линии его лица, темный лоск волос и блеск глаз отражали теплый свет, придавая ему такую поразительную красоту, что на секунду Эмлин стало трудно сконцентрироваться на разговоре. Глубокая задумчивость читалась не только в его суровых глазах, угрюмой элегантности и скрытной манере поведения. Каждое слово, каждое действие, казалось, имели подводное течение, как река, тихая, неизведанная, могучая.

Она не знала, чего от него ожидать. Он казался мрачным, не очень любил шутить, к тому же она думала, что он будет бранить ее за то, что произошло в лесу. В конце концов, она проделала ему дыру в ноге всего несколько часов назад. Его нынешнее благоразумие сбивало ее с толку.

Либо его молчание свидетельствовало о каком-то внутреннем рыцарском кодексе, либо он планировал какую-нибудь отвратительную месть. Угроза нависла над ней дамокловым мечом, раз уж он и его отец приехали в Эшборн. Пусть они откроют послание короля, молилась она, и скорее уедут.

– …церковного характера?

Эмлин посмотрела на гостя широко открытыми глазами. Что он спросил? Она не слушала и теперь старалась проследить за ходом его мыслей. До этого он упоминал Хоксмур.

Он наклонился ближе и громко сказал:

– Вы кажетесь расстроенной, миледи. Позвольте, я повторю. – Он отчетливо произносил каждое слово, словно она была глухой: – В Хоксмуре есть новая часовня. Может быть, ваш дядя согласится нарисовать там рисунки церковного характера?

– Вы должны попросить об этом его настоятеля, аббата, – поджав губы, ответила она, смущенная своей невнимательностью. Она надеялась, что у него заболит нога, ведь он уже так долго стоит возле нее.

– Значит, я так и сделаю.

– Расскажите мне, о чем говорится в документе короля. Скажите, что вам известно о моем брате Гае.

– Нет, – ответил он.

– Зачем вы взяли с собой столько людей? – спросила она. – Вам нужен вооруженный отряд против девушки и троих детей?

– Трое детей? – озадаченно переспросил он.

– У меня двое младших братьев и сестра, – ответила она. – Один из них совсем младенец. Вы бы не пострадали от нас, сир, если бы решили взять наш дом силой.

– Никто не упоминал о младенце. – Хоквуд нахмурился и о чем-то задумался. – И мы не собирались применять здесь силу. – Коснувшись обеими руками ее головы, он удерживал ее у стены. Доспехи на его руках заслонили свет, а в его дыхании чувствовался запах пряностей, лука и корицы… Он возвышался над ней. – У меня уже были небольшие неприятности из‑за вас сегодня, юная леди, – мягко напомнил он ей. – Я не желаю еще больше. Перестаньте расспрашивать и примите неизбежное.

Эмлин чувствовала, как ее сверлят его глаза, она отчетливо осознавала его силу и мужественность. На долю секунды ей показалось, что он собирается наклонить голову и поцеловать ее. Девушка прижалась затылком к стене и крепко сжала рот, пристально вглядываясь в его нижнюю губу, полную, мягкую, и ровные белые зубы за ней.

– Я не имею отношения к документам короля, – сказал он. – Видит Бог, если бы спросили моего мнения, в них все было бы по-другому.

– Скажите мне хоть что-нибудь о моем брате, сир, – попросила Эмлин.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

– Ваш брат жив и здоров, из того немногого, что я слышал о нем, – наконец ответил Николас. Опустив руки, он сделал шаг назад. – А теперь покажите, где моя комната, миледи. Я хотел бы отдохнуть, пока не вернется мой отец.

– Та маленькая дверь в дальнем конце ведет наверх в галерею, где вы увидите свою комнату, – ответила она. Хоквуд быстро кивнул, повернулся и ушел.

Эмлин вдруг стало холодно, она сняла с вешалки на стене зеленый плащ, накинула его на плечи и возвратилась в опустевший зал. Она подошла к камину и села на корточки возле Каджиля, который обнюхал ее руку и положил морду на ее колено. Она гладила его шею, задумчиво глядя на языки пламени.