Предание Темных - Доуз Кейси

Выставив руку из-за занавесы, точно в прошлый раз, он гневно щелкает пальцами, точно подзывая какое-то животное:

– Гюль-хатун!

Та появляется так быстро, словно стояла все время в паре шагах отсюда. Он кивает на Лале:

– Гюль-хатун, сегодня я выбираю Лале. Подготовьте все.

Старшая гарема удивленно присаживается, а Лале сжимает кулаки, уже не в силах сдержанно реагировать на происходящее. Теперь, уже сама сделав шаг к нему, она едва выпускает слова со свистом чрез сжатые зубы:

– Вы, видимо, забыли, господин, что я не девушка из гарема, а знатная дама. Часть вашей семьи! Никакие правила не позволят вам..

Султан хватает ее за локоть, резко обрывая на полуслове, и сжимает так сильно, что Лале взвизгивает.

– Это ты, видимо, забыла – рычит он – что я султан и это МОЯ империя. А в моей империи мое желание – закон. Нет такого закона, который бы что-то мне запрещал, потому что Я сам – Закон!

Отпускает руку и, вздохнув, вновь хохочет:

– Какое мне дело до старых глупых правил?

– Доброй ночи, господин, я ухожу.

Гюль-хатун иступлено ахает, когда Лале собирается покинуть покои без дозволения при нежелании султана, но не успевает ее остановить. Потому что Мехмед, уперев руку в стену и преградив ей путь, справляется с этим раньше:

– Ладно, так и быть – протягивает он медленно – сегодня я не стану портить вечер и устраивать здесь шум. Даю тебе день подумать и осознать все выгоды близкого общения со мной. Все-таки ты ведь учишься, значит, умная.. значит должна быстро соображать, что к чему, в подобных ситуациях.

Губы вновь искривляются в каком-то презрительном раздражении ребенка, не получившего свою конфету:

– А завтра вечером явишься ко мне – он убирает руку, освобождая выход – иди.

Лале выбегает так быстро и стремительно, что даже не до конца осознает, как пробегает через комнаты, забыв попрощаться с девушками гарема, и выносится прочь из большой залы, ведущей прямо к выходу.

Однако, дергается, точно от электрического шнура, увидев у входа свою наставницу. Шахи-хатун, которая ну никак не должна была тут оказываться – не просто стоит, а словно томиться в каком-то радостном ожидании. Не дожидаясь, пока Лале заговорит, она налетает на нее сама, возбужденно трепыхая руками:

–Ну, как выступление, милая?

Даже в этом беспомощном гневе, Лале требуется не более пары мгновений, чтобы сложить верно два и два. Как верно заметил Мехмед, она достаточно умна, чтобы подмечать такие вещи.

Но, видимо, недостаточно, чтобы подмечать их вовремя.

С чего бы Шахи-хатун просто стоять тут, нервно теребя пальцы, чтобы узнать, как прошло выступление?

Наставница первая сообщила ей о танцах. Очень настойчиво хотела, чтобы Лале там появилась. Это показалось Лале странным с самого начала, так как обычно подобную прыткость наставница проявляла только в отношении того, что касалось мужчин, а вечер должен был быть чисто женским, с девушками гарема..

Она тут же невольно вспоминает такие же странные события двухлетней давности,

(..лале не совсем видит связь между новым указом и ее внешним видом – что в очередной раз заставляет ее мысленно вернуться к событиям вчерашнего дня. а точнее, к встрече с мехмедом, которая теперь все более кажется ей подстроенной. могла ли шахи-хатун сговорится со своей подругой и нарочно отправить лале туда и в то время, чтобы она встретилась с мехмедом?..)

когда при таких же странных обстоятельствах (в которых непосредственно была замешана Шахи-хатун) она так же пересекалась лоб в лоб с Мехмедом.

А учитывая их давнюю дружбу с Дайе-хатун, наставницей Мехмеда..

(..но если это правда так, то какой в этом смысл? шахи-хатун, лале была в этом уверена, любит ее искренне, и зачем ей тогда нарочно стравливать свою воспитанницу с новым султаном?..)

Нет, она не стравливала Лале с Мехмедом.

Она нарочно пыталась их свести, при участии своей подруги.

Это осознание, учитывая ситуацию, в которую она сейчас попала, настолько злит Лале, что она даже притопывает ногой, свирепо сверкнув глазами на наставницу:

– Это ты все подстроила! Нарочно меня туда заслала?! Как ты могла!

Однако, Шахи-хатун даже на мгновение приличия ради не тушуется и не смущается тому, что ее поймали на содеянном.

Это бесит еще больше.

Лале принимается махать руками и кричать на наставницу пуще прежнего, просто не зная, как иначе выразить всю свою ярость и негодование на этот счет.

Следовало догадаться еще тогда! Не бывает таких совпадений!

Когда Лале чуть утихает, Шахи-хатун открывает рот лишь для того, чтобы с вещей невозмутимостью уточнить:

– Он тебя выбрал?

Лале вновь взмахивает руками и подносится к наставнице так близко, что в какой-то момент с ужасом понимает, что ей даже хочется сделать по отношению к ней что-то более существенное, ежели пустые крики. Как-то пронять, как-то заставить осознать, настолько ужасную вещь она сотворила!

Потому что судя по лицу наставницы – та нисколько не сожалеет, а напротив, неприлично довольна происходящим.

– ДА! Меня! Счастлива?!

– Ну не кричи – снисходительно улыбается та – будет тебе, деточка. Волнение – это нормально. Все женщины через это проходят.

– Что?! То есть ты кладешь меня в постель к этому мерзавцу и считаешь это нормальным?! Это не волнение – это ярость! Ты просто не представляешь, насколько я зла на тебя! Ты подумала вообще о том, чего хочу я, когда делала это? О моих чувствах?!

Лицо Шахи-хатун резко ожесточается и она сурово поджимает губы:

–Чувства? Твоя мать шла за чувствами. И где она теперь? Вышла замуж по любви за этого чужеземца. Такого странного, совсем на нас непохожего.. Я не хочу тебе ее судьбы! Такой выпал шанс – стать любимой женщиной великого султана! – она фыркает – а ты недовольна, неблагодарная!

Просто не в силах подобрать хоть сколько-то приличные слова на подобное, Лале лишь смеряет ее испепеляющим взглядом и, во избежание непоправимостей, выносится вон из гарема.

* * *

Она уже собирается вернуться в свою комнату, но в последний момент меняет решение и резко сворачивает в сад, прямо в противоположную сторону от дворца.

Покои – именно там ее первей всего и сможет найти Шахи-хатун. А учитывая невозмутимость наставницы – той совсем не покажется неловким за ней последовать сразу же, пытаясь вновь говорить о том, какая Лале неблагодарная и, одновременно с этим, как ей повезло.

Этого она просто не выдержит!

Но идя по тропинке, Лале то и дело натыкается на господином и госпожей, любующихся в этот час живописными красотами, и когда ловит на себе уже пятый изумленный взгляд, понимает – ее ярость в какой-то момент переросла в обессиленную беспомощность и сейчас по ее щекам ручьем текут слезы. Именно на них, и на ее раскрасневшиеся глаза, так удивленно смотрят остальные.

Желая больше не встречать никого из подобных «любопытных», Лале сворачивает с известной садовой дорожки и идет наперекор, прямо через кусты, куда глаза глядят. Вряд ли дамы в изысканных платьях решатся вдруг глубоким вечером прогуляться, продираясь через кусты, когда есть отличная прогулочная дорожка.

Здесь уж точно на нее никто не посмотрит, удивленно вскинув брови, и не рискнет подойти с ненужным участием или быть даже вопросом «Лале-хатун, что случилось?».

Однако, сама проходя через эти дары природы, она исцарапывает себе голени. Но, как и надеялась, вскоре людей совсем не остается и теперь, выйдя на удаленную полянку, она уже может дату полную свободу своим эмоциям и слезам, не опасаясь быть обнаруженной.

Но когда дело доходит уже до конечной точки – финального монолога самой с собой, после которого слезы утираются и возвращается подобие прежнего духа – Лале вдруг слышит в кустах впереди какие-то голоса.

Она резко останавливается, невольно затаив дыхание.

Кто, подобно ей, в такой час мог нарочно не просто свернуть с тропинки, но и уйти так далеко вглубь? Очевидно, кто-то так же, как и она, почему-то не хотел быть обнаруженным.