Курский излом - Валерий Замулин

Глава 3

6 июля. Драма, чуть не ставшая катастрофой

Контрудар, отмененный Сталиным

Значительная часть исследователей и публицистов, пишущих о Курской битве, неоправданно мало внимания уделяют событиям 6 июля на юге Огненной дуги. Генералы и маршалы, непосредственно участвовавшие в битве, также обходят молчанием тяжелую ситуацию, которая сложилась в течение этих суток в полосе 6‑й гв. А, акцентируя внимание на частных моментах или личных переживаниях. Хотя в этот день вся система обороны фронта, особенно управление войсками, подверглась очень серьезному испытанию. 6 июля стало для наших войск одним из наиболее тяжелых и кровопролитных за всю операцию. Трудно подобрать для сравнения более напряженный и драматичный момент. Опережая хронологию изложения, замечу: к чести командования Воронежского фронта хотя и благодаря напряжению всех сил, но выстроенная ими система обороны фронта выстояла. На отдельных участках она показала высокую живучесть даже под давлением превосходящего противника.

Итак, вернемся к событиям ночи с 5 на 6 июля 1943 г. После ноля часов интенсивность боевых действий заметно снизилась, прекратила свою деятельность авиация, но до самого рассвета полоса 6‑й гв. А гудела и ухала, особенно отчетливо был слышен гул артобстрелов на правом фланге. Под покровом сумерек обе стороны усиленно готовили войска к предстоящим через несколько часов боям. В оперативном тылу немцев с наступлением темноты наблюдалось не меньшее оживление, чем днем, враг активно закреплял захваченные рубежи, восстанавливал подорвавшуюся на минах и поврежденную артиллерийским огнем технику, по всему фронту работали [454] его разведгруппы, пытаясь нащупать наиболее уязвимые участки для прорыва бронетанковых групп дивизий. Специально выделенные артиллерийские батареи периодически обстреливали передовые окопы советских войск и укрепления, ведя так называемый беспокоящий огонь. И главное, согласно приказу Гота группы гренадеров «Лейбштандарт» и «Дас Райх» в сопровождении саперов занимали предполье, медленно, но настойчиво продвигались вперед к позициям 51‑й гв. сд, чтобы как можно ближе подойти к первой линии окопов для утреннего решительного броска.

Отошедшие на новые позиции войска генерала И. М. Чистякова приводили в порядок изрядно поредевшие подразделения, проводили учет вооружения, личного состава, собирали раненых, из тыла подразделения обеспечения доставляли в термосах горячую пищу для изнуренных многочасовыми боями бойцов. Тем временем инженерные части восстанавливали, где это было необходимо, и создавали новые минные поля и заграждения.

Одна из самых широких и оживленных дорог в тылу 6‑й гв. А, ведущая от ст. Прохоровка к с. Яковлево, была в эту ночь забита войсками и техникой. К исходу дня на усиление армии из района Прохоровки на огневые позиции у шоссе Белгород — Курск подходила и разворачивалась резервная 14‑я оиптабр полковника Заботина. Ее три полка заняли позиции в боевых порядках 51‑й гв. сд на командной высоте 254.5 у развилки шоссе и южнее — в ПТОП у х. Дуброво, который находился на участке 3‑го мк 1‑й ТА.

Чуть позже, после полуночи, из района Сеймица — Пристинь ко второму армейскому рубежу начали выдвигаться колонны 5‑го гв. Стк генерал–майора А. Г. Кравченко. Его соединение по приказу Н. Ф. Ватутина должно было прикрыть прохоровское направление, развернувшись за 51‑й гв. сд.

Шло сосредоточение в боевых порядках войск 6‑й гв. А и танковой армии генерала М. Е. Катукова. Всю ночь танкисты выставляли засады, артиллерия занимала огневые позиции, личный состав осваивал оборонительные сооружения, проверяли состояние мостов через р. Пену, устанавливали связь с соседями — 90‑й гв. и 51‑й гв. сд. Техника маскировалась от воздушного и наземного наблюдения, подвозились горючее и боеприпасы, ремонтировались и подтягивались отставшие на марше танки.

В эту ночь к переднему краю двигалась огромная сила: три танковых (31‑й тк 1‑й ТА оставался на месте) и один механизированный корпуса, которые имели исправными 854 танка. Подробно о наличии танков в соединениях, выдвинутых командованием [455] фронта на вторую оборонительную линию в ночь на 6 июля, смотри в таблице 21.

В штабах 1‑й ТА и 6‑й гв. А в эту ночь было особенно «жарко». По решению командующего фронтом их соединения утром 6 июля совместно должны были нанести по вклинившемуся в нашу оборону противнику контрудар. Необходимо отметить, что Н. Ф. Ватутину было присуще стремление к ведению активной обороны. Он не хотел пассивно ждать, когда противник нанесет очередной удар, стремился навязать ему свою волю. К сожалению, как показали дальнейшие события, его решения не всегда базировались на всесторонней оценке обстановки и возможностей наших соединений и объединений.

Генералам М. Е. Катукову и И. М. Чистякову о решении командования фронта стало известно примерно в одно и то же время — во второй половине дня 5 июля. В 16.00 по аппарату ВЧ Н. Ф. Ватутин лично связался с командующим 1‑й ТА и отдал устный приказ о немедленном выдвижении армии на второй рубеж обороны к 24.00. Больших проблем с подготовкой не было, корпуса находились в боевой готовности в 30–35 км от переднего края второго армейского рубежа, куда им предстояло выйти. Штаб армии немедленно отдал предварительное распоряжение соединениям о готовности к выступлению, а уже через час командарм подписал приказ на занятие нового рубежа и о задачах армии на 6 июля. Поэтому времени командному составу корпусов для доведения задач и организации боевой работы отводилось достаточно. Их штабы давно провели рекогносцировку маршрутов движения и постоянно держали связь с дивизиями первого эшелона 6‑й гв. А. Боевой и численный состав 1‑й ТА на 5 июля 1943 г. приведен в таблице 26.

Тем не менее уже на этапе подготовки контрудара возникли разногласия между командованием 1‑й ТА и руководством фронта. М. Е. Катуков не разделял точку зрения Н. Ф. Ватутина на тактику ведения оборонительной операции. Профессиональный танкист с большим опытом командования танковыми соединениями, он утверждал, что решение о проведении контрудара шаг до конца не продуманный. Командарм обоснованно доказывал, что в сложившихся неблагоприятных условиях, когда техника противника качественно превосходит нашу, враг полон сил и атакует, а его авиация господствует в воздухе, подобным образом вводить в бой крупные массы танков нельзя. Это приведет к лобовому столкновению, большим потерям нашей бронетехники и невыполнению поставленных задач. Тем не менее его доводы не убедили Н. Ф. Ватутина. [456] Обстановка царила нервозная, штаб 1‑й ТА{401} готовился к худшему развитию событий.

«…Нашей армии ставилась задача — 6 июля нанести контрудар в общем направлении на Томаровку, — вспоминал М. Е. Катуков. — Этот пункт приказа очень волновал нас. И не потому, что пугали большие по масштабам наступательные действия.

К этому времени в 1‑й танковой сложилось общее мнение, что наносить танковым бригадам и корпусам контрудар при сложившейся обстановке просто нецелесообразно.

Ну, хорошо, мы двинемся на немцев: но что из этого получится? Ведь их танковые силы не только превосходят наши численно, но и по вооружению обладают значительным преимуществом! Это никак не сбросишь со счета. Вражеские «тигры» могут бить из своих 88‑мм орудий по нашим машинам на расстоянии до 2 километров, находясь в зоне недосягаемости огня 76,2‑мм пушек наших «тридцатьчетверок». Словом, гитлеровцы в силах и с дальних рубежей вести с нами успешный огневой бой. Так следует ли давать им в руки такой сильный козырь? Не лучше ли в этих условиях повременить с контрударом, делать по–прежнему ставку на нашу тщательно подготовленную глубокоэшелонированную оборону?

Пусть фашисты лезут вперед в надежде, что вот–вот им удастся вырваться на оперативный простор. Пусть гитлеровцы вязнут, гибнут в нашей обороне. А мы тем временем будем перемалывать вражескую технику и живую силу. А когда мы обескровим их части, разобьем фашистский бронированный кулак, тогда и созреет выгодный момент для нанесения могучего контрудара. Но пока такой момент не наступил.

Эти соображения мы доложили командующему фронтом. Ждали ответа, но не получили его и к исходу ночи. А между тем срок выполнения пункта приказа о контрударе наступил, и нам ничего не оставалось, как выдвинуть танки.

Скрепя сердце я отдал приказ о нанесении контрудара. И степь, минуту назад казавшаяся безлюдной, пустынной, наполнилась гулом сотен моторов. Из–за укрытий выползли «тридцатьчетверки» и, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, ринулись на врага. За танками двинулись цепи пехоты.

Уже первые донесения с поля боя под Яковлевом показывали, что мы делаем совсем не то, что надо. Как и следовало ожидать, бригады несли серьезные потери. С болью в сердце я видел с НП, как пылают и коптят «тридцатьчетверки».