За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье - Юрий Борисович Ильинский

такой животины не приготовишь, опять же она, стерва, не доится и на колбасу ее не пустишь, а ежели животные в пищу не употребляются, они просто не нужны, ибо являются паразитирующими дармоедами и посему подлежат поголовному уничтожению. Именно подобными воззрениями некоторых представителей властей предержащих и оправдывается систематическое преследование и истребление домашних животных во многих градах и весях.

«Трудно живется в России и другим домашним животным. „Государство, где жестоко относятся к своей скотине, обречено быть вечно нищим“, — говорил Лев Толстой. А мы давно забыли, что коровы, овцы — наши кормильцы, уничтожили само это доброе понятие…

В грязных, с провалившимися потолками и разрушенными, открытыми всем ветрам стенами сотнями стоят некормленые и непоеные стада животных. Или просто кормить нечем, или „работяги“ — пьяницы. И стоят по грудь в навозной жиже, подвешенные на многокилограммовой железной цепи — страдающие в нечеловеческих мучениях живые существа, былая слава России.

Не раз сообщала наша печать о печальной участи коров, предназначенных на убой. По пути на мясокомбинаты — а крупный рогатый скот зачастую отправляют туда своим ходом, и перегон занимает несколько суток — животных не кормят. Голодными остаются они и на мясокомбинате, где, находясь в „камере предварительного заключения“ энное количество времени, покорно ожидают своей очереди к забойщику. В результате слабые погибают, так и не добравшись до пункта назначения, а остальные теряют в весе едва ли не половину.

Бойня! Свою кончину животные чувствуют загодя. Когда их выводят из коровника, на глазах слезы. Убитое страхом животное думает только о своей предстоящей смерти. В этот момент в его организме происходят мощные химические процессы. Вырабатывается так называемый гормон страха, ужаса. Все это остается в будущем мясе и попадает на стол к человеку.

Ну, что нам животное, ведь не нас же режут и убивают, выращивая на грандиозных „фабриках смерти“! Мы не хотим лишний раз подумать, позаботиться о том, чтобы избавить животных от мучительной пытки смертью. Наша страна единственная в Европе, не подписавшая Страсбургскую конвенцию 1959 года о безболезненном забое домашних животных.

Идите на бойню. Там вы физически ощутите ужас и боль, и вам станет страшно. Ведь недаром человек работает на бойне два, ну от силы три года. Больше не выдерживает — невозможно смотреть в глаза животным»[8].

А что творится в науке, какие, с позволения сказать, опыты проводят некоторые ученые? Куда там инквизиции с ее примитивным средневековым арсеналом! Страшны и наши виварии, где 90 % опытов над животными делается не ради науки, а ради диссертации, диплома, звания. Иные «опыты» длятся годами, пока смерть не избавит страдальцев от мучений.

Собак, кошек, кроликов, морских свинок садисты в белых халатах не обезболивают, никакой анестезии не производится: их распинают на операционных столах, прибивают гвоздями к доскам, ошпаривают кипятком, обливают различными кислотами, травят ядами, а затем приводят в чувство и продолжают «исследования».

Собаки от сумасшедшей боли съедают себе лапы, кошки в конвульсиях когтями вскрывают себе животы, обезьяны изгрызают собственное тело, убивают друг друга.

«Бессловесное существо способно страдать так же, как и мы, — говорил выдающийся гуманист Альберт Швейцер. — Истинная глубокая человечность не позволяет нам равнодушно относиться к их страданиям».

Прекрасные слова!

Сегодня наши военные базы, сверхсекретные оборонные заводы и космодромы, куда еще вчера иностранцам, равно как и большинству наших соотечественников, вход категорически воспрещался, открыты для средств массовой информации. Однако попробуйте посетить наши виварии в институтах, лабораториях, академиях — ничего не выйдет: не пустят. Спрашивается — почему?

Да потому, что пилим, дробим, раскалываем молотком живую кость, проламываем черепа с живыми глазами, копошимся в мозгу, костях, мышцах, во внутренних органах, рвем, удаляем, ломаем, обжигаем огнем, холодом, поражаем током, а чтобы несчастные мученики не дергались и не мешали своим палачам, вместо анестезии животным вводится нервно-парализующий яд, надолго сохраняющий ощущение боли. А чтобы вопли терзаемых животных не мешали «ученым» работать, перерезаем несчастным голосовые связки.

Жестокость уличная, жестокость «научная»… Стоит ли сетовать на жестокость уголовников, на многократно возросшую и продолжающую возрастать преступность в стране? А между прочим, 90 % преступников, осужденных за убийство — самое страшное преступление против человека, начинали свои ужасные деяния с истязаний и убийств животных.

Вносят свой «вклад», подливают масла в огонь и телевидение и кино. 8 ноября 1981 года Центральное телевидение в рубрике «Впервые на телеэкране» побаловало нас художественным кинофильмом «Псы». Авторы сценария Аркадий Красильщиков, Дмитрий Светозаров, режиссер Д. Светозаров, студия «Панорама», Ленинградское отделение кинофонда СССР. Жестокость, презрение к чужой жизни, к живому продемонстрировал этот кинофильм, сделанный умелыми руками профессионалов, явил зрителям не только хорошую игру актеров, но и смакование изощренного изуверства, апофеоза жестокости.

Один за другим сменяются мерзкие натуралистические эпизоды. Выясняя сложные отношения между собой, герои фильма на протяжении длительного времени уничтожают собак. Гремят дружные залпы, свистят пули, вспарывает горячий воздух пустыни крупная картечь, палит многозарядный карабин, строчит и строчит автомат, обливаясь кровью, кричат, визжат, скулят и корчатся в предсмертных судорогах наши четвероногие друзья — отвратительный парад смерти, гимн уничтожению, варварскому истреблению живых существ, повинных лишь в том, что хозяева бросили их в мертвом городе на произвол судьбы.

Я прошел всю Великую Отечественную, воевал, как говорится, от звонка до звонка и сам выполнял постылую солдатскую работу, однако и мне, повидавшему более чем предостаточно, тяжко было смотреть на творившееся на экране. Создатели фильма с каким-то дьявольским наслаждением смаковали кровавые сцены, вакханалия истребления животных подавалась не единожды, на это палачество и изуверство было затрачено немало пленки и — соответственно — экранного времени. Авторы то и дело возвращались к любимым своим сюжетам, демонстрируя крупным планом мечущихся в предсмертных судорогах, истекающих кровью лучших друзей человека, показывали вороха содранных с них окровавленных шкур, видимо совершенно не понимая, что их фильм нацелен прежде всего против человека, причем угрожает не столько его человеческому достоинству, сколько непосредственно самой его жизни.

Сознавая, что понравится их уродливое детище, безусловно, не всем, авторы фильма, рассчитывая на полный кретинизм зрителей, беззастенчиво снабдили фильм «разъяснительными» титрами, утверждавшими, что во время съемок «ни одно животное не пострадало». Даже если поверить этой небылице, то как оправдать разнузданную пропаганду насилия, обрушенную на нас с телеэкрана? И где гарантия, что миллионы детей, увидевших этот фильм, не вырастут живодерами, бандитами и убийцами?

Кризисная ситуация в стране, бешеный разгул преступности, война в Чечне, всплески терроризма — неплохой фон для человеконенавистнической картины, показанной нам Центральным телевидением. Удручающее состояние экономики, падение нравственных устоев, величайший моральный кризис, переживаемый народами России, — все это непосредственным образом