За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье - Юрий Борисович Ильинский

вспугивая укрывшихся там птиц. Закончив обследование, Капа выходила на берег, подолгу плавала, испытывая от этого большое удовольствие, а закончив купание, энергично отряхивалась, обдавая нас брызгами. Мы шарахались в стороны, стараясь увернуться от искусственного дождя, Капе же наши прыжки и возгласы доставляли немало радости. Потом она начинала кататься по траве, вытираясь зеленым шелестящим полотенцем.

Подобно многим собакам, Капа была на редкость жизнерадостной, грусть, вызванная нашим отсутствием, мгновенно сменялась у нее взрывами нерастраченной энергии; стоило только нам вернуться домой, как Капа начинала прыгать и носиться по квартире, а позднее, повзрослев, реагировала на наше появление так эмоционально, что буквальным образом билась головой о наши колени, об пол, подпрыгивала, визжала, лаяла, падала от избытка чувств, коротенькие ножки разъезжались на натертом паркете. Бурные приветствия Капы тотчас же смывали усталость и напряжение; все огорчения трудового дня улетучивались, теплела и радовалась душа. С Капой было удивительно легко; когда она немного подросла, проблем у нас с ней не возникало — покладистая, открытая, бесхитростная Капа была воплощением искренности и доброты.

Глядя на Капину фотографию, вспоминая Шани, Дину, других моих собак, о которых речь впереди, я прихожу к выводу, с которым изучающие животных ученые, возможно, не согласятся: собаки, по моему твердому убеждению, способны испытывать те же чувства, что и мы, они могут радоваться, печалиться, плакать, испытывать чувства собственной вины, нечто вроде угрызений совести, проявлять недоверие, сочувствие, снисходительность, тосковать, улыбаться. Им может быть стыдно, причем не только за себя, но и за нас!

Однажды я с друзьями отправился на велосипеде за грибами. Когда отмахали по шоссе, а затем и по грунтовой ухабистой дороге километров тридцать, Николай предложил заехать в деревушку, оставить у знакомых велосипеды и идти в лес. Так мы и сделали. Хозяин, большой хлебосол, встретил нас как дорогих гостей, усадил за стол, причем вид у него был такой, будто он только что из-за стола поднялся, просидев за ним Бог знает сколько времени. Мы наскоро подкрепились, хозяин, опрокинув по случаю нашего приезда еще пару стаканчиков, основательно охмелел — пел, плясал, виртуозно щелкая деревянными ложками, потом повел гостей показывать свое хозяйство — кур, гусей, корову с теленком. Нетвердо держась на ногах, он косноязычно пояснял, стараясь ничего не пропустить: «Вот это гуски, это утки, курей я на ночь загоняю вон в тот сарай…» Хозяина повсюду сопровождала неопределенного цвета кудлатая дворняга по имени Зажига. «Странное имя», — подумал я. Мужик повторял его на все лады, потом принялся собаку ругать. Чем Зажига ему не угодила, нам, а тем более собаке было совершенно непонятно, но мужик орал, размахивая руками на весь двор:

— Зажи-га! Зажи-га!

Собака раздражала его все больше, покорная, добродушная, обвешанная репьями, обляпанная засохшим навозом, — видимо, спала где-то в коровнике. Порицая невесть за что собаку, хозяин орал и орал, хватаясь за полусгнившее крыльцо, а собака глядела на нас виновато, помахивая хвостом, словно стыдясь за горластого пьянчужку, и в добрых слезящихся глазах ее читалось: «Вы уж простите его, люди добрые. Перебрал малость. С кем не бывает?»

Все-таки плохо мы знаем собак, а иной раз кажется, что и совсем их не знаем, хотя и утверждаем, что проникли во все их собачьи тайны. Нет, многое еще для нас остается за семью печатями, многое нам просто недоступно. Иной раз создается впечатление, что собаки понимают куда больше, чем нам представляется; в том, что слух у них острее, сомненья нет, но вот загадка: быть может, я ошибаюсь, но иногда по поведению собаки создается впечатление, что она видит что-то такое, чего не видим мы, что недоступно нашему взору; много еще в поведении собак неразгаданных тайн. Взять хотя бы беспредметную, казалось бы, тревогу накануне землетрясений, каких-либо бедствий, катаклизмов — такие факты общеизвестны, и их немало. Необычно ведет себя собака, если в доме покойник; собаки скорбят, потеряв хозяев, для них это страшный удар. Некоторые псы могут дать нам кое в чем фору — они искренни, бесхитростны, абсолютно не понимают и не принимают лжи — обманутая собака просто теряется, не знает, что предпринять…

Попробуйте в порядке эксперимента ввести в заблуждение свою собаку, и вы встретите недоумение, замешательство. Несколько секунд собака будет испытующе смотреть на вас, неуверенно помахивая хвостом, — шутить изволишь, хозяин? А убедившись, что вы не шутите, растеряется: человек обманывает — такое собачьему уму непостижимо.

А мы, вольно или невольно, подчас обманываем их, фальшивим и не стыдимся после этого глядеть им в глаза. Но они прощают нам обман, они нам все прощают…

Вспомните глаза вашего песика, провожающего вас до двери. Он давно привык к вашим каждодневным уходам и все равно всякий раз тоскует и грустит, втайне опасаясь, что расстается с вами навсегда.

А как они встречают нас, когда мы приходим домой с работы, возвращаемся из командировки или отпуска! Сколько визга, неподдельной радости и счастья доставляет собаке появление хозяина! Кто еще нас встречает столь радостно и бурно — знакомые, друзья, любимые?

А кто готов выполнить любой наш приказ, выполнить не по принуждению, а с превеликой охотой?

Вероятно, мы все же не всегда их понимаем, не разбираемся в тонкостях их непростой жизни, мы очень самоуверенны, полагая, что она вся на виду. Но это не так, есть у них секреты, в которые мы еще не проникли, есть…

И конечно же каждый пес — личность, яркая индивидуальность с присущими данному индивидууму способностями, наклонностями, характером — добрым и покладистым. Впрочем, характер может быть и достаточно дурным, однако зависит это прежде всего от нас, ибо собачий характер формируем мы сами, так сказать, по своему образу и подобию.

Многое, очень многое они нам прощают. Усталость и плохое настроение, недостаток внимания. Прощают и тех, кто выгоняет их из дома, бросает на улице, бьет, прощают подлость и вероломство, несправедливость по отношению к ним и корыстолюбие: продаем же мы друзей своих, продаем! Прощают и раздражение, и гнев, который, порой неоправданно, мы обращаем против безответного существа, на котором можно безбоязненно отыграться за свои обиды, неприятности и беды, сорвать злость, чтобы, говоря по-флотски, стравить пар…

А несчастное племя бродячих собак! Взгляните им в глаза — лиха им достается в избытке: голодают и холодают, и перепадает им вдосталь пинков, палок, а то и камней. Вы никогда не задумывались над тем, отчего многие бродячие собаки сильно хромают, а то и вовсе шкандыбают на трех ногах? Кто в этом виноват? А они готовы нам и это простить, они, кого вышвырнули за