Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт

Поскольку Сёдерблум в контактах с советским МИДом не раз выдвигал теорию, что Валленберг, скорее всего, погиб, его с годами стали рассматривать как главный символ бессилия и пассивности, отличающих шведскую дипломатию того времени. Во время встречи с новым начальником скандинавского отдела советского наркомата иностранных дел Александром Абрамовым 26 декабря 1945 года Сёдерблум представил эту идею как свое “личное мнение”:

Я, естественно, знаю, что мое мнение не может иметь личного характера, но в этом случае я хотел бы попросить Вас воспринимать его как мое личное. Я предполагаю, что Валленберга уже нет в живых. Возможно, он погиб в результате бомбардировки германской авиации или при нападении венгерских или немецких военных, переодетых в советскую форму. […] Было бы оптимально, если бы миссия теперь смогла получить ответ именно в таком духе, то есть что Валленберг погиб. Это необходимо в первую очередь матери Валленберга, которая все еще надеется, что ее сын жив, и напрасно тратит силы и здоровье на бессмысленные поиски. […] Я хотел бы еще раз подчеркнуть, что моя просьба об ответе советского правительства и о содержании этого ответа, естественно, представляет собой личную просьбу и личное мнение.

Сёдерблум повторил свою гипотезу и во время встречи со Сталиным 15 июня 1946 года. Собираясь покинуть свой пост в Москве после всего лишь двухлетней службы, он получил редкую привилегию – аудиенцию у советского лидера. Согласно записи разговора, сделанной Сёдерблумом, он сказал, что “лично убежден, что Валленберг стал жертвой несчастного случая или бандитов” и что он считает “вероятным, что советские военные власти не располагают какими-либо сведениями о его дальнейшей судьбе”. Однако он предпочел бы получить “официальное сообщение о том, что приняты все возможные меры для его розыска, хотя до сих пор они, к сожалению, остаются безрезультатными” и “заверение в том, что мы получим дополнительные известия в случае, если о судьбе Валленберга что-то станет известно”. “Это в Ваших собственных интересах, – подчеркнул Сёдерблум, – поскольку есть люди, которые в отсутствие информации могут сделать неправильные выводы”. Сталин пообещал проследить за этим делом.

Вложив ранее слова в уста Абрамову, Сёдерблум теперь вложил их и в уста Сталина. Тем самым он дал возможность советской стороне поставить точку в деле Валленберга, сославшись на его мнимую смерть. Зачем беспокоиться о Валленберге, если сами шведы исходят из того, что его уже нет в живых?

Как же объяснить позицию и поведение Сёдерблума? Трудно отделаться от мысли, что шведской стороне хотелось избавиться от дела Валленберга, поскольку оно угрожало испортить отношения между двумя странами. Несколько лет шло обсуждение торгово-кредитного соглашения между Швецией и Советским Союзом. Переговоры вошли в интенсивную фазу в марте и закончились в октябре 1946 года. На фоне этих обстоятельств было ли “личное мнение” Сёдерблума действительно лишь его собственным? Или оно имело поддержку шведского правительства? Как перед встречей с Абрамовым, так и перед приемом у Сталина Сёдерблум подолгу находился в Стокгольме. Не могло ли быть так, что во время этих визитов он получил инструкции от нового министра иностранных дел Эстена Ундена выдвинуть теорию о смерти Валленберга? Или, по крайней мере, пришел к выводу, что такое заявление не вызовет неудовольствия Стокгольма?

В пользу того, что “личное мнение” Сёдерблума имело поддержку руководства, говорит то, что Унден, во-первых, не поправил его, прочтя запись беседы со Сталиным, а во-вторых, и сам не поднял этого вопроса при встрече с Молотовым в Нью-Йорке в ноябре того же года. Как пишет шведский историк, все это “едва ли могло быть истолковано советской стороной иначе как подтверждение – если еще нужны были подтверждения – того, что заявление Сёдерблума о смерти Валленберга отражает истинное мнение его правительства”. При этом следует еще раз подчеркнуть: мнения, что Валленберга уже нет в живых, в то время придерживались многие.

То, что взгляд Сёдерблума на дело Валленберга, возможно, не был исключительно его собственным, а отражал взгляд МИДа, следует еще и из того, что во время посещения Стокгольма в мае 1946 года он вновь попросил Маркуса Валленберга-младшего обратиться к мадам Коллонтай. Зачем бы он стал это делать, если бы действительно был абсолютно убежден, что Валленберга нет в живых? Когда 23 мая Сёдерблум вернулся в Москву, с собой он привез и письмо, и подарок от Додде: картину шведского художника принца Евгения, знакомого Коллонтай. Письмо найти не удалось, но из ответного письма Коллонтай мы знаем, что картина пришлась ей по вкусу и отныне украшала ее рабочий кабинет, наводя на мысли о Швеции. Что касается вопроса о судьбе Рауля, ее ответ не давал оснований для оптимизма: “Я сделаю то, о чем Вы просите, но, не будучи более на службе, не имеешь уже и прежних возможностей действовать”[96]. Когда Гуннар Хэгглёф, сменивший Сёдерблума на посту шведского посланника в Москве, в апреле 1947 года посетил Коллонтай, он получил тот же ответ: “Я бы очень хотела помочь, но что я могу сделать?”

Новые свидетельства

Весной 1946 года возникли некоторые новые обстоятельства, указывающие на то, что Валленберг, возможно, жив и находится в СССР. В конце марта из заключения в Советском Союзе был освобожден шведский гражданин Эдвард аф Сандеберг. Журналист, работавший в Скандинавском телеграфном бюро в Берлине, в апреле 1945 года он был эвакуирован в Москву вместе с персоналом шведской миссии в Берлине. В то время как сотрудникам миссии, как и будапештскому представительству, позволили продолжить путь в Швецию, куда они прибыли 25 мая 1945 года, Сандеберга вместе с рядом других шведских граждан оставили в заключении в Советском Союзе. После многочисленных дипломатических шагов со стороны Швеции советские власти подтвердили этот факт. Двадцать второго марта 1946 года Сандеберга выпустили, и он смог вернуться в Швецию.

Несколько месяцев спустя, 28 июня, в интервью газете “Стокгольмстиднинген” Сандеберг рассказал, что его сокамерником был немец по имени Эрхард Хилле. А тот, в свою очередь, раньше сидел в одной камере с Вильмошем Лангфелдером и Яном Лойдой, которые рассказывали ему о Валленберге. Это стало первым серьезным свидетельством в пользу того, что Валленберг находится в советском заключении. Несмотря на то что МИД по ряду причин отнесся к сведениям Сандеберга скептически, их переслали в московское представительство, которое 12 июля вручило эту информацию советскому МИДу. В день, когда вышло интервью, мать Рауля вместе с Сандебергом получила аудиенцию у короля Густава V, который обещал поговорить с министерством иностранных дел о ее сыне[97].