Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт

Валленберг провел в Лефортово почти два года. За это время его допрашивали всего два раза. Первый допрос состоялся 17 июля 1946 года (к тому моменту его не вызывали на допрос уже 15 месяцев), а второй 30 августа. Никаких протоколов этих допросов не сохранилось. Но из информации, сообщенной Валленбергом при перестукивании и переговорах через трубы, следует, что обвинения в шпионской деятельности остались в силе. “Валленберг обвинялся русскими в шпионаже, но сидел потом годами и днями без допросов” (Карл Зупприан, генеральный секретарь германского научного института в Бухаресте). “Валленберга арестовали по подозрению в шпионаже, поскольку он находился на оккупированной русскими территории” (Эрнст Людвиг Валленштейн, научный сотрудник при германском представительстве в Бухаресте). Валленберг “13 января 1945 года в качестве референта по еврейским делам поехал в советскую ставку для переговоров с русскими об улучшении условий жизни еврейского населения Будапешта. В этот момент Валленберга задержали и отправили в Москву по подозрению в шпионаже” (Вилли Бергеман, сотрудник германского представительства в Бухаресте). “Советские власти, по-видимому, обвинили его в шпионаже в пользу Германии” (Вильгельм Монке, комендант правительственного квартала Берлина). “Лангфелдера обвиняли в шпионаже в пользу американцев или, возможно, англичан. Эти обвинения распространялись также и на Валленберга” (Эрнст Хубер, капрал, телеграфист в Румынии).

Сидевшие вместе с Валленбергом заключенные свидетельствовали о том, что он “как шведский дипломат неоднократно очень резко протестовал против своего задержания” (Хайнц Гельмут фон Хинкельдей, майор немецкого генштаба, взятый в плен в Бухаресте). Он также продолжал требовать, чтобы ему разрешили вступить в контакт с шведским представительством или Красным Крестом. В качестве ответа офицер, который вел допрос, сказал: “Ни один человек не вспоминает о Вас”. И еще: “Если бы правительство или посольство Швеции проявляли к Вам хоть какой-то интерес, они бы уже давно установили с нами связь” (Бернхард Ренсингхоф, экономический советник германского представительства в Бухаресте). Валленбергу было сказано, что отсутствие интереса шведских властей к нему есть “лучшее доказательство его вины”, и теперь уже его дело доказывать свою невиновность. Аргумент о равнодушии Швеции был способом сломить Валленберга психологически, он же использовался и против других шведов, попавших в советское заключение: им также пришлось услышать, что “шведское посольство в Москве не проявляло к ним интереса”.

Поскольку Валленберга не вызывали на допросы и в то же время не давали возможности связаться со шведским посольством, он решил обратиться к Сталину. Письмо было написано по-французски и начиналось обращением: “Месье Президент”. Формулировки письма Валленберг обсудил путем перестукивания с Валленштейном и Ренсингхофом. Оба независимо друг от друга впоследствии засвидетельствовали факт заявления. Валленштейн датирует его рубежом 1945–1946 годов, Ренсингхоф – летом 1946-го. В этом заявлении Валленберг ссылался на свой дипломатический статус и требовал, чтобы его допросили и дали войти в контакт с представителями Швеции. Заявление было передано охраннику и, судя по всему, отослано. Разумеется, никакого ответа не последовало.

Когда Валленберг спросил, что с ним будет дальше, допрашивавший его офицер (иногда заходивший в камеру) ответил, что его судьба и судьба других заключенных будет решаться на встрече в марте. Имелось в виду совещание министров иностранных дел, которое должно было состояться в Москве в марте 1947 года, в его задачу входило в том числе решение вопросов о репатриации военнопленных. Если это заявление могло послужить некоторым утешением, то ответ офицера на другой вопрос Валленберга, будут ли его судить или нет, звучал более зловеще: “По политическим причинам Вас никогда не будут судить”. То есть его дело было не юридического характера[94].

Феллер и Майер

В тот день, когда был отдан приказ об аресте Валленберга, 17 января 1945 года, такой же приказ был выписан в отношении швейцарских дипломатов Харальда Феллера и Макса Майера, а также словацкого посланника Яна Спишака. Предписывалось отправить их в Москву “таким же образом, как Валленберга”. Приказ тоже подписал заместитель наркома обороны Булганин, направив его командующему 2-м Украинским фронтом Малиновскому. При этом из докладной записки начальника СМЕРШа Абакумова министру иностранных дел Вячеславу Молотову следует, что решение об аресте швейцарцев было принято “в соответствии с указаниями товарища Сталина”, что является косвенным доказательством того, что и арест Валленберга был санкционирован на самом верху. Трудно поверить, чтобы Булганин, лояльный, но малокомпетентный партийный работник, к январю 1945 года всего лишь три месяца находившийся на посту замнаркома обороны, по собственной инициативе мог отдавать приказ об аресте иностранных дипломатов.

После подрыва мостов через Дунай Феллер попросил Макса Майера взять на себя защиту швейцарских интересов в Буде, а сам, как и Валленберг, остался представителем своей страны в Пеште. Феллер и Валленберг тесно сотрудничали в борьбе за спасение будапештских евреев. В последний раз они виделись в швейцарской миссии в Пеште во вторую неделю января. По словам Феллера, “Валленберг тогда сказал, что постарается через Пешт добраться до русских частей”.

Феллер и Майер были арестованы не сразу, а лишь через несколько недель после приказа. Майера забрали в швейцарской миссии 10 февраля, а Феллера на шесть дней позже, во время его посещении советской комендатуры. После нескольких дней в Будапеште и его окрестностях их через Львов и Киев отправили в Москву. Их регистрация на Лубянке датирована 4 марта. На следующий день после первого допроса их перевели в Лефортово.

Еще при аресте Феллеру сообщили, что он задержан не “потому, что чем-то неугоден, а исключительно с целью использования его позднее, возможно, при обмене”. В тот момент в Швейцарии находились около 10 тыс. интернированных советских граждан, главным образом военные беженцы. Одновременно около 6 тыс. швейцарских граждан оказалось по ту сторону фронта. Как только швейцарское правительство осенью 1945 года получило информацию, что их дипломаты находятся в заключении в СССР, оно начало переговоры об обмене. Поскольку Швейцария и Советский Союз не имели дипломатических отношений, переговоры велись со специально созданной советской комиссией по репатриации. Советская сторона хотела получить обратно двух боевых летчиков, бежавших в Швейцарию и обратившихся за получением убежища в этой стране, Владимира Новикова и Геннадия Кочетова. Этому требованию швейцарцы пойти навстречу не захотели ввиду действующих в стране законов о праве на убежище. Вместо этого они предложили обменять Феллера и Майера на шестерых советских граждан, находившихся в заключении в Швейцарии за небольшие правонарушения. Русские не соглашались, и Швейцария решила экстрадировать Новикова. Но, когда русские заявили, что не выпустят швейцарских дипломатов, если не будут переданы оба летчика, швейцарцы сдались, и русские получили обратно и Новикова с Кочетовым, и других шестерых советских граждан. В обмен на это Феллер и Майер были освобождены и переданы швейцарским властям 27 января 1946 года, почти через год после того, как был отдан приказ об их аресте.