Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой - Бенгт Янгфельдт

Вилли Редель и Вильмош Лангфелдер “скончались” вскоре после казни Валленберга. Первый умер 15 октября во время транспортировки в другую тюрьму. В качестве причины смерти назван паралич сердца в результате склероза. (В случае Ределя имеется протокол о вскрытии, но это не является гарантией того, что указанная причина смерти соответствует действительности.) О Лангфелдере в 1957 году было заявлено, что он скончался 2 марта 1948 года, но эти сведения не подтверждены никакими документами и, судя по всему, просто выдуманы. Очевидно, он тоже был ликвидирован летом или осенью 1947 года. Таким образом, за нескольких месяцев исчезли двое из числа тех, кто знал о Валленберге больше всех. Если это и была случайность, то в высшей степени советская[99].

Альтернативы

Все говорит о том, что советское руководство зимой 1947 года не знало, как поступить с Раулем Валленбергом. Давление со стороны Швеции усиливалось. В Москве информация о том, что Валленберг сидит в тюрьме в Советском Союзе, перестала быть достоянием лишь одного МГБ и горстки высокопоставленных политиков. В этой ситуации выбирать пришлось между двумя альтернативами: избавиться от него или освободить. Второй вариант был сопряжен с большим риском. В нарушение международного права был арестован, увезен и заключен в тюрьму иностранный дипломат, к тому же представитель нейтральной державы. Освобожденный Валленберг наверняка рассказал бы об обстоятельствах своего ареста и обо всем, что пережил в советском заключении, может быть, подобно Эдварду аф Сандебергу, написал бы об этом книгу. Поэтому, возможно, была предпринята попытка его завербовать.

Если такая попытка предпринималась, это должно было происходить весной 1947 года, после того как Валленберга перевели в особое помещение Лубянки, где, по словам Судоплатова, содержались особо важные заключенные, которых хотели завербовать. Как утверждает бывший начальник скандинавского отдела 1-го Управления КГБ Елисей Синицын, он и его начальник Павел Фитин пытались убедить Авакумова передать Валленберга в распоряжение их ведомства как раз в этих целях, но тот отказался, поскольку сам имел в отношении Валленберга подобные планы. (Синицын хорошо знал Швецию, так как был резидентом при советском посольстве в 1944–1945 годах.) Попытки завербовать Валленберга, надо думать, имели целью сделать из него не обычного шпиона, а агента влияния, имеющего связи в среде шведской политической и экономической элиты, включая собственную семью. Дело в том, что Советский Союз в послевоенные годы был крайне заинтересован в выгодных торговых соглашениях. По словам начальника фронтового управления СМЕРШа последних месяцев войны, генерала Александра Белкина, советская сторона была убеждена, что Валленберг связан с германской военной контрразведкой, Абвером. Этой информацией теперь постарались воспользоваться, чтобы склонить его к сотрудничеству. Если бы удалось завербовать Валленберга, его контакты с еврейскими организациями тоже оказались бы полезны, как и его американские связи.

Сведения о предполагаемой вербовке взяты из мемуаров и устных комментариев ветеранов советских органов безопасности. Если такие планы существовали, это могло бы объяснить, зачем Валленберга в марте 1947 года посадили на особое питание и распорядились внимательно следить за его здоровьем. Против “теории вербовки” выдвигался тот аргумент, что никто из его товарищей по заключению ничего не рассказывал о таких попытках. Но этот довод не работает, поскольку сокамерник того периода Вилли Редель умер в том же году и и не мог свидетельствовать о своих разговорах с Валленбергом. Кроме того, тот не обязательно стал бы информировать Ределя. Более существенное возражение против теории вербовки состоит в том, что трудно представить, каким компроматом советские органы надеялись помешать Валленбергу нарушить обещание о сотрудничестве после освобождения из Советского Союза.

Те, кто придерживается мнения, что Валленберга пытались завербовать, предполагают, что Рауль отклонил предложение. Это объясняет, почему советское руководство не видело для себя иного выбора, кроме “ликвидации” дела таким образом, каким это было сделано.

В любом случае колебания советских властей перед таким способом разрешения проблемы объяснялись не укорами совести, а тем, что жертва была иностранцем и к тому же дипломатом. Однако в конечном итоге эти обстоятельства не мешали советскому руководству принимать меры, которые оно считало необходимыми. Это явствует из нескольких параллельных случаев, поразительно похожих на дело Валленберга. Лейтенант голландской армии Геррит ван дер Ваальс сумел бежать из немецкого лагеря в Польше и добраться до Будапешта. Там он, как и Валленберг, перешел в расположение русских, чтобы поделиться с ними важной, по его мнению, информацией. Как и Валленберг, он был заподозрен в шпионаже и арестован. Его отправили в Москву и в феврале 1945 года поместили на Лубянку, а потом в Лефортово (где он, кстати, во время допроса показал, что встречался с Валленбергом, чтобы по просьбе Салаи помочь одной еврейке). Хотя голландское правительство неоднократно запрашивало Москву о ван дер Ваальсе, оно, как и шведское в случае с Валленбергом, получало ответ, что названное лицо Советскому Союзу неизвестно. Лишь в 1956 году советские власти признали, что ван дер Ваальс находился в заключении в Советском Союзе, но умер в 1948 году от туберкулеза легких и болезни кишечника и что тело было кремировано.

Подобная же судьба постигла австрийского посланника в Праге Фердинанда Марека, арестованного советскими военнослужащими в мае 1945 года. На протяжении последующих девяти лет советские власти отрицали, что им что-либо известно о Мареке и его судьбе. В результате давления со стороны австрийского правительства в 1954 году они признали, что он был задержан советскими войсками, но скончался от болезни сердца и хронического воспаления легких в мае 1947 года. Наконец, был американский гражданин Исайя Оггинс, арестованный в 1939 году и приговоренный к восьми годам заключения в лагере. Хотя американцы знали об этом, советское руководство сочло невозможным выпустить Оггинса после отбытия срока в 1947 году – Оггинс был советским агентом, но в Москве подозревали, что он двойной агент. Абакумов предложил Сталину и Молотову казнить его, но сообщить американцам, что он страдал туберкулезом и, согласно свидетельству о смерти, умер в лагере в 1946 году. На самом деле Оггинс был убит летом 1947 года таким же образом, как, судя по всему, и Валленберг, в лаборатории Майрановского.