Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный

у меня нету. Нету такой уверенности – и все тут!.. Думаю: не исключена возможность, что живет где-нибудь та, самая настоящая, в которой уж не усомнюсь. Ну и жду, и ничего смешного, по-моему, тут нету.

– Раз уверенности нет, значит еще не встречал свою единственную.

– Значит, не встречал, – согласился Следников. – Вот пойдем на лыжах, я тебе про свою первую любовь расскажу… Ты собирайся, а я перекушу в столовой. Через четверть часа сбор – у меня.

По первым же шагам Следникова на лыжах Костромин увидел, что с ним надо держать ухо востро. Шаг у замполита был широкий и свободный, а все движения полны той привычной, почти автоматической ловкости, которая дается только длительной тренировкой.

– Я боялся, Федя, что тебя придется тащить на себе, – признался инженер, – а ты – прямо рекордсмен!

– Это я в тридцать девятом на Финской научился, – сказал Следников.

– Добровольцем пошел?

– Да. – Следников нагнулся, поправляя крепление.

Они вышли из поселка, свернули с дороги на целину и взяли курс напрямик к лесосеке, куда через месяц надо будет переносить поточную линию Осипова. Недавние метели подновили на деревьях снежный наряд, и лес стоял завороженный, по самую макушку засыпанный снегом. В лесной чаще снег был рыхлый и сыпучий, а на полянах и прогалинах, где теплой рукой прошлась первая оттепель, снег покрылся хрусткой, матово поблескивающей коркой, как будто поляны смазали сахаром, затвердевшим на морозе.

Было тихо, слышался только скрип лыж да редкие певучие гудки паровозов на нижнем складе. По мере удаления от Сижмы гудки слабели, но не расплывались в воздухе, а были все такие же твердые, молодые и напоминали полузабытые крики «ау» из далекого детства.

– Чудесно как! – сказал замполит. – Снег – это ловко кто-то придумал! Надо будет обязательно потолковать с Мишей Низовцевым и успеть до конца зимы провести массовый кросс.

Следников снял рукавицы и пошел рядом с инженером.

– Ну, рассказывай про свою первую любовь, – потребовал Костромин.

И Следников рассказал ему обещанную историю.

…Незадолго перед Финской войной Федор окончил автодорожный техникум. На одном курсе с ним в техникуме училась девушка с косами. В те годы мало кто из девушек отпускал косы, а у однокурсницы Следникова косы были длинные, густые, тяжелые. Федору нравилось смотреть на ее косы на уроках, решать за девушку задачки по сопротивлению материалов, ходить с ней вместе в кино, и он решил, что влюбился, хотя никогда так и не мог понять, за что именно полюбилась ему эта девушка, – не из-за кос же, в конце концов!

С выпускного вечера они возвращались вместе, и, прощаясь, Федор поцеловал девушку с косами у ее калитки. Девушка засмеялась и сказала, что никак не подозревала в нем такой прыти. Тогда Федор поцеловал ее вторично и спросил, как она смотрит на то, чтобы им пожениться. В то время он считал, что после первого же поцелуя надо обязательно делать предложение. Девушка с косами засмеялась веселей прежнего, сказала, что раньше она вообще считала такой брак совершенно невозможным («Ты же бесхозяйственный, с тобой пропадешь!»), сама поцеловала его и убежала, скрипнув калиткой. Федор постоял у низенькой замшелой калитки и отправился домой самой дальней дорогой, так и не поняв, приняли его предложение или нет.

Скоро он ушел в армию, и жизнь надолго разлучила его с родным городом. Сначала Федор переписывался с девушкой с косами, а потом переписка эта как-то сама собой оборвалась.

Семь лет спустя, когда он вернулся домой после демобилизации, Федор встретил однажды свою былую любовь на улице. Она мало изменилась, даже косы остались такие же густые и тяжелые. Впрочем, после войны многие женщины стали отпускать косы, и, может быть, поэтому прежняя любовь показалась вдруг Федору очень обычной, такой же, как все, – даже непонятно было, за что же он ее раньше любил. Она сказала, что рада видеть его живым и невредимым, с гордостью сообщила, что у нее уже есть дочка, и пригласила по старой дружбе заходить в гости на чашку чая.

Перед отъездом из родного города Федор пошел к ней – прощаться не прощаться, а просто хотя бы под конец окончательно выяснить, любил он ее или нет. Федор пил чай, хвалил светлую квартиру и маленькую дочку, очень похожую на мать и тоже с косичками. Они, не смущаясь, смотрели друг другу в глаза и разговаривали о пустяках. Федор думал: помнит ли его первая любовь выпускной вечер в техникуме и их три поцелуя у калитки? Она ни разу не напомнила о выпускном вечере, не оправдывалась, и это понравилось Федору, который терпеть не мог, когда люди тратят слишком много слов на то, чтобы объяснить свои простые поступки. Сделано – значит, сделано. Кажется, она тоже боялась упреков с его стороны и обрадовалась, что Федор ни в чем ее не упрекает. Они расстались довольные друг другом…

Костромин со Следниковым вышли на лесную поляну, неправдоподобно круглую, словно ее разбивали по циркулю. Видно было, куда ставили и ножку циркуля: в центре поляны росла береза.

– Давай наперегонки, – предложил Следников. – Кто первый добежит до березы, тот красивей!

Ему надоело уже идти чинным шагом, хотелось бегать, дурачиться – может быть, потому, что он давно уже не ходил на лыжах, а может, и потому, что его разволновало воспоминание о первой любви.

Инженер и замполит стали рядом, выровняли носки лыж и по команде Следникова понеслись к березе. Костромин сразу вырвался вперед, а Следников шел за ним по пятам и все покрикивал:

– Жми, и. о., нажимай, а то пятки отдавлю!

На полпути замполит поравнялся с инженером, крикнул:

– Догоняй, иошка! – и ринулся вперед.

К березе Следников пришел первым.

В полдень они достигли нужной им лесосеки, осмотрели ее. Ничего не скажешь, хорошая была лесосека, Осипов не останется в обиде.

На обратном пути они нашли горку с трамплином и несколько раз спустились с нее. Чудесная была горка, подкидывала так, что дух захватывало. По прыжкам с трамплина первенство было признано за Костроминым. Они подшучивали друг над другом, смеялись и со стороны больше были похожи на школьников, отпущенных на каникулы, чем на главного инженера и замполита крупного леспромхоза.

– Дня три назад жена твоя ко мне приходила, – сказал Следников, когда они пересекали знакомую уже им круглую поляну с березой посредине.

Костромин вздрогнул. Неужели Софья жаловалась на него замполиту?

– Ты не думай чего такого, а то вы, черти женатые, все ревнивые. Она ведь библиотечные книги собирает и ко мне по этому же делу приходила. И знаешь, мне она показалась не то