Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика - Федор Раззаков

Правда, эта история так ни во что и не вылилась – Райкин и Раневская в совместной работе так и не встретились. Зато они продолжали дружить и порой пересекались в одних компаниях, где с ними иногда происходили поистине анекдотические истории. Вот лишь одна из них в изложении В. Кассиля:

«Многие годы Татьяна Николаевна Тэсс 25 января отмечала Татьянин день. Приходили самые близкие друзья, и Райкины, если в это время они были в Москве, бывали обязательно. В один из Татьяниных дней в отдельной комнате ресторана Дома журналистов собралась небольшая компания. Если память мне не изменяет, были М. В. Куприянов с супругой, Райкины, Ф. Г. Раневская. В этот вечер Фаина Георгиевна была в особенном ударе и буквально царила за столом. Один рассказ сменялся другим, перед восхищенными слушателями появлялась то квартирная хозяйка, у которой Раневская снимала комнату в Одессе, то прославленная балерина Е. В. Гельцер, то создатель Камерного театра Таиров, то сатирик-ассенизатор и девица легкого поведения из Львова, то режиссер Завадский. Все сидели, как говорится, развесив уши, и даже почти не дотрагивались до еды. Это очень беспокоило добрейшего Юрия Владимировича Лакшина, мужа Т. Н. Тэсс, но прервать Фаину Георгиевну никто не решался, да и не хотел.

Уходили мы из Дома журналистов последними, в вестибюле уже никого из посетителей не было, только гардеробщицы. И вот, когда все одевались, одна из них подошла к Райкину, поклонилась ему в пояс и, неожиданно встав перед ним на колени, громко сказала: «Аркадий Исаакович, вы даже не представляете, как я счастлива, что вижу вас сегодня! Во время войны я была радисткой, меня забросили в Берлин, и только однажды я испытала такое счастье – это когда в Берлин вошли наши!» Райкин смутился невероятно. Бормоча что-то, он пытался сначала поднять женщину, а когда она хотела поцеловать ему руку, спасся бегством. На улице расстроенный Аркадий Исаакович сказал: «Боже мой, и это при такой великой актрисе! Какой позор!» Вечер для него казался совершенно испорченным…

Была какая-то тихая, немного морозная, но светлая ночь. Было уже поздно, о том, чтобы поймать такси, нечего было и думать. Все пошли сначала проводить Раневскую, которая жила недалеко, в Южинском переулке, а потом Райкиных. Мы с Аркадием Исааковичем, поддерживая под руки Фаину Георгиевну, отстали от остальных и не спеша шли по Бронной. Раневская продолжала шутить и строила какие-то планы совместных выступлений с Райкиным, который довольно угрюмо молчал. И вдруг мы увидели, что нам навстречу бредет слегка подвыпивший молодой человек. Увидев, кто идет, он остолбенел, а затем подбежал и начал как-то подпрыгивать вокруг. При этом он размахивал руками и громко восклицал: «Раневская! Райкин! Оба сразу! Быть не может! Райкин! Раневская! Да мне никто не поверит! Ой, дайте мне скорее ваши автографы, а то и жена не поверит!» С этими словами он вытащил из полушубка какую-то маленькую гипсовую масочку. Все начали шарить по карманам, и как на грех ни у кого не оказалось ни ручки, ни карандаша. Парень страшно расстроился, но делать было нечего, и, попрощавшись, он отправился своей дорогой.

Но не успели мы пройти несколько десятков шагов, сзади послышался топот. Весь расхристанный, со сбившейся шапкой, нас догнал этот парень. В руке он держал огрызок непонятно как добытого карандаша. Снова была извлечена масочка, Раневская и Райкин расписались на ее оборотной стороне. После этого Фаина Георгиевна своими руками поправила на парне шапку, замотала ему шею шарфом и, застегнув на нем полушубок, сказала басом: «А теперь, молодой человек, ступайте к жене, а то она вас заругает». И тогда парень схватил руку Раневской, прижал ее к своей груди, затем к губам и торжественно проговорил: «А вы, товарищ Раневская, не только артистка замечательная, но, оказывается, и человек хороший!» – и ушел. Райкин сразу развеселился, настроение у него исправилось и, доведя Фаину Георгиевну до ее подъезда, расцеловался с ней, повторяя: «Не только артистка замечательная, но и человек хороший! Никогда бы не поверил такому! Но ведь народ утверждает!» Раневская улыбалась своей неповторимой улыбкой…»

В феврале 1977 года гастроли райкинского театра в Москве продолжились. Только теперь спектакли проходили на сцене Центрального концертного зала «Россия» (с 4 до 25 февраля). Причем последний день представления был омрачен трагедией, которая потрясла весь мир. Речь идет о пожаре в гостинице «Россия». Случилось это вечером 25 февраля, когда загорелся северный корпус отеля. В тушении пожара участвовали значительные силы: 35 автоцистерн, 61 автонасос, 8 машин газодымозащитной службы, 20 специальных автоходов, 19 автолестниц, столько же «трехколенок», число пожарных насчитывало 1400 человек. К месту трагедии приехал даже сам городской глава – 1-й секретарь МГК Виктор Гришин, который по радиотелефону держал в курсе происходящих событий председателя Совмина Алексея Косыгина.

В те самые минуты, когда горела гостиница, Райкин давал свой последний концерт. Когда до конца представления оставалось полчаса, кто-то из артистов обратил внимание на легкое марево за кулисами. Воздух стал каким-то сиреневатым, появился дымок. Когда после очередной интермедии за кулисы пришел Райкин, он спросил: «Мне кажется? Или что-то горит? Пахнет какой-то гарью. Надо бы проверить». Тут же несколько человек из администрации вышли служебным ходом во двор гостиницы. И испытали шок, поскольку зрелище было ужасным: напротив, в северном корпусе, на втором этаже в одном из освещенных окон то ли официантка, то ли горничная, стоя у окна, перетирала бокалы и проверяла их чистоту, поднимая к свету, а над ней на третьем этаже полыхало в огне окно. И не одно, а, наверное, с десяток. Тут же сообщили об этом Райкину, предложив прекратить спектакль. Но артист возразил: «Ни в коем случае! Никакой паники! Иначе будет Ходынка!»

В этот момент за кулисы прибежали пожарные, которые стали спрашивать, где можно получить план расположения водонапорных люков во дворе концертного зала. Но никто из присутствующих не мог ничего толком ответить. А пожар наверху продолжал бушевать. Свободные от спектакля артисты чем могли стали помогать пожарным. Например, они стали относить выпрыгивающих из окон постояльцев в сторону машин «Скорой помощи». А в это время публика в зале, ничего не ведая о происходящем, смеялась и аплодировала. Но артисты, которые были в курсе событий, буквально последним усилием воли заставляли себя играть интермедии. Когда представление закончилось, Райкину стало плохо. Его немедленно увезли домой – в Благовещенский переулок.

Однако дома он долго не мог успокоиться, переживая за часть своих артистов, которые жили в Восточном корпусе «России». Наконец где-то около двенадцати ночи он позвонил артистке своего театра Виктории Горшениной, которая жила в гостинице «Москва», и попросил ее с балкона взглянуть, что делается в «России». Через пару минут та ответила: «Северный корпус все еще горит». Тогда Райкин решил немедленно вернуться к месту пожара. Далее послушаем рассказ самой В. Горшениной: