Европейская поэзия XIX века - Антология

«Что, скажи, меж нами было?..»

Перевод А. Ревича

Что, скажи, меж нами было?Ведь ни клятв, ни объяснений.Нас ничто не единило,Кроме грез поры весенней.

Кроме запахов и блесков,Мигом тающих в просторе,Кроме шума перелесковИ полян в цветном уборе,

Кроме тех ручьев певучих,Чьи в оврагах плещут воды,Кроме радуг в легких тучах,Кроме сладких чар природы,

Кроме влаги родниковой,Чья прохлада нас поила,Кроме примулы лиловой,Что, скажи, меж нами было?

«Что причитать!..»

Перевод А. Ревича

Что причитать! — напрасный труд,Здесь не поможет слово!Любые чары не вернут,Не воскресят былого.

Мир не отдаст, как ни перечь,Того, что прежде было.Над мыслями не властен меч,Огня безвольна сила.

С живыми надобно идтиНавстречу новой дали,А лавры ваши расплести —Они давно увяли.

Не удержать вам дней поток!Все жалобы убоги,Бессилен гнев, и плач — не впрок!Мир не свернет с дороги.

ЛИЛИИ

Перевод И. Бунина

Золотые кудри в косыПанночка плетет;Заплетаючи, в раздумьеПесенку поет:

Темной ночью белых лилийСон неясный тих.Ветерок ночной прохладойОбвевает их.

Ночь их чашечки закрыла,Ночь хранит цветыВ одеянии невинной:Чистой красоты,

И сказала: спите, спитеВ этот тихий час!День настанет — солнца пламеньСгубит, сгубит вас!

Дня не ждите, — бесконеченЗнойный день, а сон,Счастья сон недолговечен,И умчится он.

Но, таинственно впиваяХолодок ночной,К солнцу тянутся, к востокуЛилии с тоской.

Ждут, чтоб солнце блеском алымИ теплом своимНежно белые бокалыРастворило им.

И напрасно ночь лелеетКаждый лепесток —Грезит девушка о милом,Солнца ждет цветок!

«Наш мир, пожаром объятый…»

Перевод Арк. Штейнберга

Наш мир, пожаром объятый,Трещит до самой основы,Вздымается вал девятый,Его захлестнуть готовый.За силой сила слепаяБушуют, в битву вступая.

Из бездны, сквозь дымное пламя,Выходят жуткие тени.Они гремят кандаламиИ жаждут новых сражений.Свирепым детищам адаВ бою снисхожденья не надо.

Под хриплые вопли и стоныТрубят архангелы зорю.Поток людей ослепленныйПодобен бурному морю;И голод и злоба влекут ихВперед, кровожадных и лютых.

Куют оружие нынеНароды, тревожась недаром,Что лживые рухнут твердыни,Сожженные грозным пожаром,И старый порядок неправыйПотонет в пучине кровавой.

Им ясно, что тайная сила,Скопившись во мраке заране,Под корень ложь подкосила,Подняв знамена восстаний,Чтоб след неволи проклятойСровнять железной лопатой.

И ясно, что надо им вместеВсеобщий клад безымянныйСпасти от бессмысленной мести,От собственной ярости пьяной,Спасти для грядущих столетийДуховные ценности эти.

МАРИЯ КОНОПНИЦКАЯ

Мария Конопницкая (1842–1910). — Крупнейшая поэтесса периода расцвета реализма в польской литературе. Дебютировала в 1875 году, в 80–90-е годы издала ряд поэтических сборников (четыре томика «Поэзии», сборники «Линии и звуки», «Людям и мгновениям», «Новые песни», и др.). В ее обширном наследии выделяются гражданская лирика, песни в фольклорном духе, стихотворные новеллы — реалистические зарисовки народной жизни, проникнутые сочувствием к тяжкой доле тружеников. Большая поэма М. Конопницкой «Пан Бальцер в Бразилии» (1910) повествует о судьбе польских крестьян-эмигрантов. Опубликовала также несколько сборников новелл, относящихся к лучшим образцам реалистической прозы.

«Для чего бы вам, росинки…»

Перевод И. Новича

Для чего бы вам, росинки,Падать с неба,Если бос и не одет я —И без хлеба?Или слез, людьми пролитых,Слишком мало,Что и ночь еще слезамиПлакать стала?Походить по нашим нивамНужно вволю,Чтобы счесть, как много льетсяСлез по полю!И потом, начавши жатву,Мы б боялись,Чтоб кровавыми снопы намНе казались.Утром солнышко, проснувшись,Встанет с ложа —И росы как не бывало…Для того же,Чтоб и наши слезы сохлиПонемногу,Целый мир поджечь бы нужноБыло богу!..

«Сияли мои очи меж листвою…»

Перевод Д. Самойлова

Сияли мои очи меж листвоюВ зеленых чащах,Налились мои очи синевоюРучьев кипящих.Над косарем, как ласточки, металисьУтрами рано,Подобно белой тучке, затмевалисьСлезой тумана…Бежали вместе с ветром, за волноюПшеницы спелой,Встречали за ночною пеленоюСлед зорьки белой.Видали в небе тучи, налитыеЗарей пурпурной,Отыскивали звезды золотыеВо мгле лазурной…Но грустно им, моим очам бессонным,Очам печальным,Когда скользят по деревням зеленым,По нивам дальним…И забываешь о цветных покровахИ о закатах,Когда глядишь на бедняков суровыхВ убогих хатах.

«Как король шел на войну…»

Перевод А. Колтоновского

Как король шел на войнуВ чужедальнюю страну,Зазвенели трубы медныеНа потехи на победные.

А как Стах шел на войнуВ чужедальнюю страну,Зашумела рожь по полюшкуНа кручину, на недолюшку…

Свищут пули на войне,Бродит смерть в дыму, в огне,Тешат взор вожди отважные,Стонут ратники сермяжные.

Бой умолк; труба гремит,С тяжкой раной Стах лежит,А король стезей кровавоюВозвращается со славою.

И навстречу у воротШумно высыпал народ,Дрогнул замок града стольногоОт трезвона колокольного.

А как лег в могилу Стах,Ветер песню спел в кустахИ звонил, летя дубровами,Колокольцами лиловыми…

URBS AVINIONENSIS[260]

Перевод В. Левика

Семь — число из самых лучшихДля всего, что сердцу мило.Авиньон в семерке черпалВеру, истину и силу.

Семь ворот в стенах имел он,Семь созвучий в перезвоне.Семь грехов свершалось за деньВ добронравном Авиньоне.

Семь крутов для фарандолы[261],Семь церквей для паствы было.Семь ключей к воротам градаСемь правителей хранило.

Даже семь мудрейших грековРодились бы не в Элладе,Если б мудрость уважалиВ Авиньоне, славном граде.

Семь дворцов зато имел он,Семь аббатств различной масти,Семь обителей для женщин,Под крестом таящих страсти.

Папы жили в семивратных,Семибашенных палатах.Семь крылец там охранялиСемь архангелов крылатых.

Семь стояло кардиналовПред святым отцом у трона.Семь грехов смердели смертноК небесам из Авиньона.

ПРИСЯГА[262]