Европейская поэзия XIX века - Антология

ЗРЕЛЫЕ ЛАВРЫ

Как пролагают путь к потомкам?Своим усилием — борьбой;Во Храме Вечности высокомНе сам ты выберешь покой.

И дверь не выбирают сами,А входят в ту, что отперта…Что в жизни числилось крылами,То для истории — пята!..

А дней хвастливое бряцаньеНе принимай за трубный глас —То стук шаров в голосованье —Их тишина сочтет за нас.

ФОРТЕПИАНО ШОПЕНА[252]

(Антонию Ч.)[253]

Музыка — вещь удивительная!

Искусство? — это искусство, вот и все.

Я был у тебя в предпоследние дни[254]Недостижимого нити тончанья —Полней, чем преданье,Бледней, чем светанье…И тихо рождению шепчет скончанье:«Тебя не прерву я — нет! — повремени!»

Я был у тебя в предпоследние дни,Когда стал подобен — мгновенье, мгновенье!Той лире, которую бросил Орфей,Где песнь ратоборствует с силой паденья,И струны — четыре — с невнятностью всей,Столкнувшись,Попарно-попарноЗвенят, угасая:«Не начал ли онОтыскивать тон?А может, он тот, кто играет… бросая?»

Я был у тебя эти дни, Фредерик!И руки твои — с белизною скульптуры —Восторг и захват, вдохновенье и шик,И это касанье, как перья, сквозное,—Мешались в глазах с костяной белизноюКлавиатуры…Ты словно возникИз мраморной глыбы,Но незавершенно,Как будто бы лонаНе тронулРезецГения — вечного Пигмалиона.

В том, что играл, что звучало и будет звучать еще лучше,Преображенное эхом, иное,Чем в этот день, когда белой рукоюБлагословлял ты созвучья,—В том, что играл ты, был тонИ совершенство Перикла,Словно невинность античных временВ домике сельском возниклаИ прошептала, чуть дверь отворилась:«Я в небесах возродилась.Вот уже арфою стали врата,Лентой — дорога,Просфорой колос пророс на просторе,Это уже разверзает устаЭммануил на Фаворе!»

И была в этом Польша сияньяРадуг восторга, взнесенныхКо всесовершенству деянья —Польша колесников преображенных![255]Это была Злато-пчела!..(Я это слышал на грани сознанья!..)

И вот — уже кончилась песнь, — о, как скоро!И не вижу тебя, — ты уже не играешь,—Слышу только — подобие детского спора,—Нет — еще препирательство клавиш,Не уставших звучать,Когда песнь прерывают,—По восьми и по пять:«Начал ли он играть? Или нас отвергает?»

О ты, — которое — профиль Любви,Дополнение, сверхсодержанье[256],Стиль — именуешься ты меж людьми,Ибо песнь образуешь и в камне становишься гранью…Ты — в истории — Эра, когда ее кругНа подъеме взмывает до звезд,Ты прозываешься Буква и ДухИ «Consummatum est»…[257]О, ты — совершенное сверхпроявленъе,И где и каков он, твой знак?В ком он? В Фидии? Или в Шопене?В Эсхиловой сцене?Не хватает тебя!.. И всегда это так!И такая нехватка — на мире пятно:Дополнение?.. Страждет!И начать оно жаждет,И залог зачинанья желает оставить оно!Колос?.. Он вызрел кометой златой.Он под ветрами склонился покорно.Тронь — и посыплются зерна,И само совершенство посеет их щедрой рукой.

Погляди, Фредерик. Вон Варшава,Видишь — над нею пылает звездаЯрко, кроваво.Видишь — костел и орган? Образ родного гнезда.Зданья, как будто преданья живые,Древние, как Посполитая Речь.Площади глухи, темны мостовые,В облаке Зыгмунтов меч[258].Глянь — по проулкам рядамиСкачут кавказские кони,Ласточками над водамиВьются перед полками —Сотнями, сотнями…Зданье в огне.Выбилось пламя и вспыхнуло рядом.

Глянь: подгоняют к стене,Траурных вдов[259] подгоняют прикладом…В месиве дыма, огня и туманаЧерез колонны балкона,Как катафалк похоронный,Рухнуло… рухнуло… фортепиано…

То… что прославило Польшу сияньяРадуг восторга, взнесенныхКо всесовершенству деянья,Польшу колесников преображенных,—Рухнуло вдруг и лежит без дыханья.Вот она — светлая мысль человека,Та, что растерзана злобой людскою…Так оно было от векаС тем, кто лишает сна и покоя.Вот, словно тело ОрфеяФурий терзает семья,Воют: — Не я! — сатанея,Каждая воет: — Не я!

— Кто же? Не ты ли?.. Не я ли?«Внук, веселись! — судным гласом поеммы с тобой… —Камни глухие и те застонали:Идеал коснулся мостовой!»

ТЕОФИЛЬ ЛЕНАРТОВИЧ

Перевод А. Ревича

Теофиль Ленартович (1822–1893). — Поэт, представлявший поздний этап польского романтизма и то течение, которое в художественных поисках ориентировалось прежде всего на фольклор. Родился и начал печататься в Варшаве, участвовал в деятельности патриотических организаций, в 1851 году навсегда покинул родину. За границей продолжал литературную работу (сборники «Лира», 1855; «Новая лира», 1859; поэмы исторического и патриотического содержания и т. д.), большую часть жизни провел в Италии, умер во Флоренции.

КАК У НАС В МАЗОВИИ

Меж полей широких — воды Вислы синей,Сгорбленные избы тихо спят в низине,Ветви старца-дуба над водой нависли,Сельские молодки белят холст на Висле.Аисты шагают поймою зеленой,На поле кузнечик верещит бессонный,Воздух на опушке весь пропах сосною,Запахом смолистым, свежестью лесною,А под ярким солнцем в голубом раздольеОблака пасутся, как барашки в поле.

В утреннем затишье вдоль по Висле синейПроплывает лодка серою гусыней,А за нею барки с клажею тяжелой,Слышны всплески весел, речь и смех веселый.Девица с лукошком бродит по полянам,Напевает песню о своем желанном,С каждым новым звуком песня все печальней,И струится в долах этот голос дальний,Грусть бредет за стадом, тащится за плугом,Слышится над Вислой, слышится над Бугом,Над кудрявым гаем, над речной долиной,Словно край просторный стал душой единой.

Край наш Мазовецкий! Нет земли милее!Там прозрачней воздух, родники светлее,Наши сосны выше, наши девки краше,Люди здоровее, чище небо наше.

Где еще услышу музыку чудесней,Этот смех девичий и такие песни?Где я встречу нашу ветхую избушку,Тихую лужайку, шумную опушку,Этот птичий щебет, звонкий, безмятежный,Голубую Вислу и песок прибрежный?Ой, как рвется сердце в нашу глушь лесную!Висла моя, Висла, — как по ней тоскую!Хорошо вам, крачки, хорошо вам, чайки:Над водой вислянской вьются ваши стайки.Ой, как мне, мазуру, без отчизны худо!Молодость увянет средь чужого люда.

За порог я вышел в дождик, в непогоду,На меня взглянуло солнце лишь к заходу,Красно, словно очи матушки родимой,Провожавшей сына в мир необозримый.В поле выли ветры, и хлеба в печалиКапли на тропинку светлые роняли.Шел я темным бором, бушевали кроны,На высоких сучьях каркали вороны,Все в бору стонало, и душе скорбящейМнилось: кто-то плачет за густою чащей.Поглядел я в сумрак — пусто, никого нет,Лишь десяток сосен долу ветви клонит,Мигом оглянулся — ни души за мною,Лишь мигнули дали звездочкой ночною,Да и ту затмила черная завеса,И побрел я дальше через гущу леса,Уходил все дальше в этот мир без краю.Пажити родные, счастья вам желаю!

Люди наши, люди, спите среди нивы.Что же вы, мазуры, стали так ленивы?Встаньте, распрямитесь! Зря зову — не встать им,Скошенным колосьям, нашим павшим братья.Сколько полегло их на полях кровавых,Сломанные косы поржавели в травах.На отчизну глядя, исхожу я плачем,Песенки играю скрипачом бродячим.

Пущи наши, пущи, лес наш мазовецкий,Отшумел неужто век наш молодецкий?Где же наша слава? Пронеслась — и нету,Словно снег, растаяв, растеклась по свету.Велика отчизна — господи, мой боже!Отчего ж неволю терпит? Отчего же?Для кого цветами так оделись дали?Чтобы их сегодня недруги топтали?Для чего так Висла блещет в древнем лоне?Чтобы в ней купались вражеские кони?И зачем пригожих девок мы растили?Чтобы их детишки наш язык забыли?Край наш Мазовецкий, ты покрыт позором,Отчий дом разграблен, все досталось ворам.Сколько звезд на небе и песка над Вислой!Сколько душ погибло — столько звезд повисло.Слезы все в песчинки время превратило.Как сочтешь песчинки? Как сочтешь светила?

Скрипка моя, скрипка, спой родному краю!Слушайте, мазуры, что я вам сыграю!Взял я только песни в этот путь далекий,Чтоб у вас пылали и бледнели щеки,С песнею печальной по земле скитаюсь,Горечь слез глотаю, вздохами питаюсь.Так зима проходит, за зимою лето —Я ж благословляю бога и за это!Заиграй же, скрипка! Ветер, вей, прохладный,Уноси напев мой к сердцу ненаглядной.Для души и песни дорогая плата —Грусть в глазах любимой или слезы брата.Отзовись, отчизна, ты всегда желаннаВ горести, в печали! — ой, дана! ой, дана!

КАЛИНА