Ливень в графстве Регенплатц - Вера Анмут

– Я обязательно тебя позову, – пообещал Берхард. – Спасибо.

Кларк вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Гретта была рада остаться вдвоём с любимым человеком. Она склонилась и поцеловала юношу в его горячие губы. Берхард слабо ответил. Он с удовольствием ответил бы более страстно, да не мог, сил не хватало. С трудом он приподнял руку и положил её на талию девушки.

– Я люблю тебя, Гретта. Очень люблю, – шептал Берхард, с наслаждением впитывая нежные девичьи поцелуи. – Ты прости меня, дорогая. Прости. Прости…

Гретта прервалась от приятного занятия и заглянула в чёрные слегка затуманенные глаза юноши.

– За что же, Берхард? Тебе не за что просить прощения.

– За то, что не смогу выполнить данные тебе обещания… Не смогу подарить тебе счастья.

– У нас ещё столько лет впереди! Берхард, мы ещё будем счастливы. Я верю в это.

Но Берхард не был уверен в светлом будущем, он чувствовал, что умирает. У него болело всё: и тело, и душа, и разум. Вернее, не болело, а страдало. Умирало.

Берхард тяжело и шумно перевёл дыхание. Воздуха будто не хватало. Гретта приподнялась, решив, что своим телом слишком сильно надавила на грудь больного и помешала ему свободно дышать. Рука юноши, соскользнув с девичьей талии, безвольно упала на кровать. Берхард поднял глаза на лицо любимой девушки. Какая она красивая, такая желанная, такая близкая и… для него уже навсегда потерянная. Сделав усилие, Берхард взял Гретту за руку и слегка сжал.

– Гретта, уезжай отсюда, – тихо, но вполне серьёзно произнёс он.

Девушка удивилась:

– Ты только что признавался в любви ко мне, а теперь гонишь?

– Я не гоню. Я боюсь за тебя. Здесь оставаться опасно.

– Почему? – непонимающе пожала плечами Гретта. – Чего мне здесь бояться? Кто причинит мне зло? Гостям я безразлична, а твои родные меня полюбили. Ландграфиня ко мне добра и ласкова. Ландграф меня принял словно дочь…

– А Густав?

Гретта опустила глаза и сжала губы:

– Я знаю, что нравлюсь ему, и он ревнует меня к тебе. Но ведь я теперь твоя законная жена, перед Богом и людьми. Густав ничего не изменит, как бы ни злился, как бы ни грозил…

– Он угрожал тебе? – Берхард заметно заволновался. – Он к тебе приходил?

– Да, сегодня днём, – призналась Гретта. – Стучал в мою дверь. Но я заперлась, не впустила его.

– И что он говорил?

Гретта взглянула на Берхарда – он был хмур, в его глазах сквозь туман горел огонёк тревоги. И Гретта встрепенулась. Зачем? Разве можно волновать его? Заставлять страдать ещё больше? Ну, подходил к её двери Густав, бил кулаками. Ну, грозил, что скоро сделает её своей рабыней, что жизнь её скоро превратится в ад. Однако это лишь злые слова. И Берхарда беспокоить подобными пустяками не стоило. Ему сейчас и так тяжело.

– Что он говорил? – вновь потребовал ответа Берхард.

– Ну что ты, Берхард? – улыбнулась Гретта. – К чему такое волнение? Густав был пьян. Прорычал что-то бессвязное и ушёл. Да я и не слушала его…

– Уезжай, Гретта. Сегодня же уезжай. – Берхард был предельно серьёзен. – Густав опасен. А я не смогу тебя защитить.

– Я не боюсь его, Берхард, – возразила Гретта. – Со мной отец, слуги, воины…

– Они не рядом. А Густав, как змея – подкрадывается тихо и жалит внезапно. У меня не лихорадка, Гретта. Мой организм пропитан ядом, которым угостил меня мой брат.

Девушка испуганно ахнула, всплеснув руками, и закачала головой, не желая верить в услышанное признание.

– Он злопамятен, – продолжал Берхард слабеющим голосом. – Он не простит, что ты его отвергла. Он будет мстить. Уезжай. Куда-нибудь. Как можно дальше.

– Я не оставлю тебя. – Гретта схватила руку юноши и прижала к своему сердцу.

– Я уже мёртв.

– Нет! Не говори так. Ты выживешь! – Глаза девушки наполнились слезами, и вспышка горя обожгла дыхание. – Берхард, ты должен выжить!

– У меня нет сил.

– Они появятся, очень скоро появятся. Хельга сказала, что смерть отступила, и я ей верю. Мы все верим! Ты только не сдавайся, живи!

Но Берхард устало закрыл глаза.

– Ты не можешь оставить меня, Берхард, – продолжала Гретта, едва сдерживая рыдания. – Если не хочешь бороться за жизнь ради себя, ради меня, так делай это хотя бы ради нашего ребёнка, который зародился под сердцем моим! Как ты оставишь его без защиты твоей, без любви, без покровительства?

Берхард резко распахнул глаза.

– Ребёнок?

– Да, Берхард. Наш с тобой ребёнок.

Юноша замер, медленно осознавая тлеющим разумом смысл услышанной новости.

– Ребёнок, – дрогнули его губы. – Ты уверена?

– Мне сказала об этом Хельга… А Кларк говорит, она известная знахарка.

– Да… Ей можно верить.

Волнение охватило душу. Дыхание то учащалось, то замирало. В тревогу влилась радость, и смесь столь разных чувств сбивало с ритма и сердце, и мысли.

– Бог благословил наш союз, Гретта, – проговорил Берхард. – Он подарил нам ребёнка, и теперь мы обязаны сохранить и сберечь этот дар. Тебе тем более нужно уехать…

– Я не оставлю тебя…

Однако Берхард не слушал.

– Сегодня же… Как можно дальше… И ещё.

Напрягшись, Берхард потянулся свободной рукой к своей шее и поддел пальцами золотую цепочку. Юноша попробовал приподнять голову, но у него не получилось. На это движение требовалось слишком много сил.

– Помоги мне, – попросил он. – Сними кулон.

Отпустив руку Берхарда, Гретта выполнила просьбу, аккуратно сняла с шеи юноши цепочку с кулоном и, положив себе на ладонь, протянула её.

– Вот жемчужина, – сказала она. – Что делать с ней дальше?

– Возьми её себе.

– Себе? – удивилась Гретта. – Но это же твой амулет.

– Теперь он будет твой. Это единственная защита, которую я могу дать тебе.

В боку вспыхнула резкая боль. Столь сильная, что Берхард не сдержался и, вздрогнув, издал стон. В глазах темнело, и дышать становилось всё сложнее.

– В жемчужине… душа моей… моей матушки.

Едва отступив, боль снова обожгла в районе груди, и вместо стона вырвался хрип. Гретта уже не сдерживала слёз. Наблюдая за страданиями любимого человека, она, казалось, и сама испытывала не меньшую боль. Она уже понимала, что конец близок, что скоро Берхард покинет её навсегда. Она не хотела в это верить, не хотела осознавать, да только не знала, как повернуть происходящее вспять.

Берхард закрыл глаза, затаив дыхание наблюдая, как отступает боль. Как он устал. Смертельно устал. Боль вроде стихла, и появилась возможность дышать. Берхард хрипло и жадно вдохнул. Но мало, очень мало воздуха. Юноша дышал часто и прерывисто и внутренне готовился принять новый приступ боли. Вдруг Берхард почувствовал на своей щеке мягкое и нежное прикосновение, и будто