Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

в то время они решили не давать решающий бой. Гайдара привычно немного потрепали во время заседания. Однако он уже держался достаточно уверенно, в отличие от первых выступлений, обретя и опыт публичных речей, и опыт общения с депутатами. Его авторитет сильно вырос, поэтому в целом все прошло почти бескровно. Верховный Совет, видимо, тогда еще не был готов к открытой конфронтации. Еще были сильны воспоминания о VI съезде, который они явно проиграли, пытаясь свалить правительство и нападая на президента. Поэтому постановление парламента было в целом нейтральным, если не сказать мягким: продолжить дискуссию в постоянных комиссиях палат и комитетах на парламентских слушаниях, на заседаниях Верховного Совета при рассмотрении докладов правительства о ходе реализации государственной программы приватизации на 1992 год.

Этим постановлением парламентарии сразу показали направление своих будущих атак. Приватизация, которая тогда еще не началась как массовая, их очень волновала. И тут же они указали еще одно направление, которое их очень волновало и по которому тоже потом было тяжелое противостояние, – это проект закона «О Совете Министров – Правительстве Российской Федерации». Так, обозначив те направления, по которым они будут в дальнейшем бить правительство и нападать на президента, парламентарии как бы сказали: ну что ж, пока продолжим дискуссию, то есть мы будем копить силы, аргументы, компромат, а вы, ребята, готовьтесь.

И уже через месяц депутаты дали серьезный бой правительству. К тому времени Верховный Совет полностью оправился от того фиаско, которое его руководители потерпели на съезде. По результатам рассмотрения программы правительства в своих комиссиях и заслушивания на сессии доклада Гайдара «О социально-экономическом положении в Российской Федерации, о ходе экономической реформы и о программе углубления экономической реформы» Верховный Совет 9 октября 1992 года принял чрезвычайно жесткое постановление. Правда, в его начале он подчеркнул свою приверженность курсу на реформы и на создание эффективно действующей рыночной экономики, то есть отказываться от этого курса Верховный Совет уже не считал себя вправе. С его стороны вообще постоянно шли декларации о том, что надо углублять и развивать реформу, о собственной приверженности рыночной экономике. Но дальше правительству здорово досталось в этом постановлении. Парламент выразил обеспокоенность усилением кризисных явлений в экономике, неэффективностью и во многих случаях непоследовательностью в действиях правительства. С последним нельзя было не согласиться, хотя эта непоследовательность была во многом результатом именно давления Верховного Совета и нашей вынужденной попытки найти компромисс с разными силами в обществе. В констатирующей части этого постановления была очень мощная фраза. Я считаю, что она достойна того, чтобы привести ее целиком: «Неэффективность во многих случаях и непоследовательность в действиях Правительства Российской Федерации по решению задач реформы, факт нарушения законов, правовой нигилизм нормотворчества (!) не способствуют стабилизации экономической и социально-политической обстановки в стране». Вот так, ни больше ни меньше. Как видите, выражение «правовой нигилизм», которое любил президент Медведев, Верховный Совет использовал еще в 1992 году.

В результате социально-экономическая ситуация в России была признана критической, а работа Правительства по осуществлению социально-экономических реформ – неудовлетворительной. Правда, было неясно, что из этого следует. То ли правительство должно само немедленно отправиться в отставку, то ли президенту следовало немедленно назначить новое правительство. Признать работу неудовлетворительной – это была, с одной стороны, весьма жесткая формулировка, выражение недоверия правительству. С другой стороны, де-юре такой формулы тогда еще не существовало. Закон о правительстве не был принят, и в отставку парламент правительство отправлять не мог. Для правительства это была лишь неприятная констатация позиции Верховного Совета с отрицательной оценкой деятельности кабинета министров. Понимая это, в третьем пункте своего постановления Верховный Совет поручал правительству в месячный срок представить комплекс конкретных антикризисных мер на ближайшие полгода. Центробанк должен был внести аналогичные предложения относительно денежно-кредитной политики и предложить меры по стабилизации кредитно-денежной системы. По решению парламентариев ко всей этой работе должен был подключиться Высший экономический совет при Президиуме Верховного Совета, научная общественность.

Пожалуй, именно с этого момента начался последний этап открытой жесткой конфронтации Верховного Совета и нашего правительства. Резкое решение Верховного Совета не прошло бесследно и для президента, который уже начал проявлять все большие колебания в поддержке правительства. Финал этого противостояния наступил на знаменитом декабрьском съезде народных депутатов, который закончился отставкой Гайдара.

Политические уроки

Наши попытки сформировать социальную и политическую базу правительства не были системными и во многом запоздали. Это был безусловный просчет гайдаровской команды, слишком понадеявшейся на своих политических опекунов и учителей. Набираться политического опыта приходилось, к сожалению, на собственных ошибках. И выводы из них были сделаны, увы, довольно поздно, когда срок, отпущенный судьбой нашему правительству, подходил к концу.

Уже после отставки Гайдара, весной 1993 года, им была создана при нашей общей поддержке достаточно массовая организация: Ассоциация приватизированных и частных предприятий, объединившая несколько тысяч хозяйственных руководителей. Эта и поныне существующая ассоциация, первым президентом которой был избран сам Гайдар, должна была стать общественной структурой, защищающей интересы частного бизнеса, идеи приватизации и всей политики экономических реформ. Еще позднее, уже перед выборами в Думу, Гайдаром было создано чисто политическое движение «Выбор России», а затем партия «Демократический выбор России».

В целом можно констатировать, что, хотя необходимость создания массовой политической силы, поддерживающей идеи реформы и перехода к рыночной экономике, например, по опыту Чехии и Польши, стала ясна нам довольно быстро, мы долго не предпринимали конкретных шагов. С одной стороны, все время и силы мы отдавали каждодневной практической работе по реформированию российской экономики и решению сложнейших текущих проблем, а с другой – чрезмерно полагались на политическую мудрость и опыт наших политических руководителей в лице президента и его окружения, переоценивая к тому же возможности уже существовавших демократических движений. В частичное оправдание могу сказать, что уж слишком тяжелая ноша выпала в целом на нашу долю.

В сущности, ту же ошибку совершил и сам президент, так и не создав сильную пропрезидентскую демократическую партию. Мне кажется, Ельцин, в силу его фантастической популярности на первом этапе российской политической карьеры, так и пытался всегда оставаться общенациональным лидером. Увы, популярность оказалась дамой очень изменчивой. В итоге, не имея широкой общественной поддержки и собственной мощной политической структуры, президенту пришлось досрочно уйти со своего поста, а многие демократические достижения его правления вскоре оказались подвергнуты ревизии его преемниками.

15. Последние месяцы правительства реформ

К концу 1992 года, вопреки всем пророчествам, отводившим на существование правительства реформаторов лишь несколько месяцев, мы по-прежнему находились на своих местах. Разбавленные новыми людьми, здорово потрепанные, пережившие немало испытаний реформаторы первого призыва спустя год после прихода к власти продолжали свою нелегкую работу. И для правительства-камикадзе, как изначально