Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

из Белого дома, проходило в бывшем зале заседаний Политбюро ЦК КПСС на Старой площади, на пятом этаже. Кстати, в то время обстановка там была более демократичной, чем сейчас в Белом доме. Еще не существовало специальных пропусков на этот этаж, требовавшихся помимо общих пропусков на вход в само здание.

Мы все собрались, вошел Борис Николаевич, обвел помещение глазами и сказал: «Давненько я здесь не был». Потом добавил, что многое пришлось ему пережить в этих стенах и что сейчас ему как-то даже странно видеть тут совсем другие – молодые лица. Еще он спросил, не боимся ли мы того гигантского груза ответственности, которая ложится на наши плечи. А когда мы бодрыми и звонкими голосами ответили, что знаем на что идем и готовы к этому (как сейчас я понимаю, это было смелое допущение), он сказал: «Ну что же, рад видеть такое молодое и смелое правительство, давайте будем работать». И у нас как-то сразу установилась очень искренняя и простая атмосфера тесного делового сотрудничества. Ельцин всячески старался вселить в нашу команду чувство уверенности, ну а мы, прямо могу сказать, из кожи вон лезли, чтобы оправдать его доверие. Когда на заседании правительства мы видели, что президент воспринимает наши аргументы или слышали от него похвалу за подготовленные решения, то искренне ощущали это как высшую награду. И наоборот: любой его упрек повергал нас в крайнее уныние.

Эти наши эмоции были тем более понятны, что в то время президент отнюдь не ограничивался отеческой опекой, вовсе не передоверял нам полностью руководство реформами, отстраняясь от их повседневной реализации. Было бы совершенно неверным думать, что он играл в правительстве реформ роль свадебного генерала, механически подмахивая готовые бумажки, ложившиеся ему на стол.

Ельцин стремился активно вникать в наши конкретные решения, хотя ему нелегко давались макроэкономические премудрости. Совершенно искренне могу констатировать, что, не обладая специальной экономической подготовкой, президент, благодаря своей природной интуиции и цепкости ума, не только довольно быстро схватывал суть сложных экономических идей, но и нередко вносил ценный вклад в их проработку, не говоря уже о его умении предвидеть возможные политические последствия их реализации. Обеспечивая политическое прикрытие реформ, Ельцин старался, по крайней мере вначале, очень бережно относиться к своей команде молодых экономистов, не предъявляя нам излишних упреков за некоторые проявления чрезмерного радикализма. Но это отнюдь не было каким-то полным и благодушным согласием с нашими действиями. Иногда нам приходилось сталкиваться и с его острой критикой. Он вообще умел не только расположить к себе, но и при необходимости весьма недвусмысленно выразить свое недовольство. Когда это случалось на заседании правительства, в зале возникала буквально предгрозовая обстановка, глаза, что называется, страшно было поднять.

Однако раньше все это были наши внутренние деловые отношения. Критика, которая была высказана Ельциным в начале октября публично, тем более на заседании противостоящего правительству Верховного Совета, стала для нас ударом весьма ощутимым и крайне неприятным. Причем, повторю, произошло это в преддверии VII съезда, в атмосфере, и без того накаленной критическими нападками на правительство, раздававшимися со всех сторон. В это время накат на правительство в целом и на отдельных министров, так или иначе олицетворявших его курс, достиг особой остроты. Естественно, что наибольшим нападкам подвергался экономический блок, хотя очень активной была также критика в адрес Козырева и Полторанина. Оппозиция и до этого все время предпринимала попытки «выщелкнуть» отдельных членов кабинета, то и дело требуя от президента расстаться с тем или иным членом экономической команды. Чаще других называлась фамилия Авена, и указ об его увольнении несколько раз уже ложился на подпись к Ельцину, которого Гайдар чуть ли не за руку удерживал от этого шага. Надо сказать, что вообще фигура министра внешнеэкономических связей (как, впрочем, и других экономических министров) по чисто объективным причинам представляла собой в тот период особенно удобную мишень для критики. В МВЭС сходились интересы достаточно многих влиятельных людей. Здесь речь шла о больших деньгах, связанных с экспортом и импортом, и в той мере, в какой министерство регулировало эти процессы, оно затрагивало интересы весьма могущественных группировок. Отчасти и сам Петр Олегович давал немало поводов для раздражения, будучи человеком весьма безапелляционным, излишне категоричным и не очень-то умеющим ладить с людьми.

Достаточно активная кампания шла против Шохина, против меня, против Эллы Памфиловой, которой ставились в вину провалы в социальной политике. Но, регулярно предпринимая попытки устранения из правительства отдельных фигур, оппозиция по мере приближения съезда все отчетливее сосредотачивала свои усилия на разрушении команды как таковой. Острие критических атак все больше направлялось непосредственно против Гайдара и против экономического блока кабинета министров в целом. В конце октября по рукам среди московских журналистов стали ходить некие проскрипционные списки, в которых фигурировали фамилии Чубайса, Шохина, моя, Авена, Козырева, Полторанина. Неясно было только, то ли это оппозиция требует их убрать в качестве условия, на котором она согласится оставить Гайдара, понимая, конечно, что для Гайдара такой компромисс будет абсолютно неприемлем, то ли сам президент решил пожертвовать ими как фигурами второго уровня, чтобы сохранить ферзя.

Давление на правительство растет, а мы еще не сделали реформы необратимыми

Правительство все время своей работы жило в условиях постоянной борьбы, маневров, сложных компромиссов, хотя решающая роль здесь, конечно, принадлежала Ельцину. Над нами постоянно висела угроза отставки, шли разговоры об этом в обществе, в прессе. Происходили какие-то перестановки в самом правительстве. Довольно долго шло само его формирование полностью.

Приведу в качестве характерного примера лишь одну статью, отражающую настрой прессы и общую обстановку, в которой нам приходилось работать.

В статье от 9 марта 1992 года под названием «Правительственные рокировки, или Ельцин записал ход» газета «Коммерсантъ» писала: «В конце прошлого года „правительство камикадзе“ готовилось к кавалерийской атаке на труд, рассчитывая в лучшем случае дожить до марта, и о соображениях удобства мало кто думал. При переходе со спринтерской дистанции на стайерскую перегруппировка вполне естественна. Гайдар, как уже передавший Министерство экономики своему заму Андрею Нечаеву, передает оперативное управление бывшему генеральному камергеру Валерию Махарадзе. А роль главного уговаривающего – представителю правительства при парламенте Евгению Ясину». Далее газета писала: «3 марта встреча Гайдара с депутатами продемонстрировала интересный феномен. Половина депутатов призывала вице-премьера к ответу за слезы жен и матерей, то есть, рассуждая логически, требовала повысить налоги для социальных расходов, а половина депутатов призывала его к ответу за слезы директоров, то есть требовала понизить налоги. При таком балансировании на лезвии ножа выбросить на растерзание хоть ответственного за слезы жен и матерей вице-премьера Александра Шохина, хоть ответственного за слезы