Конь бѣлый - Гелий Трофимович Рябов

правде. Илья… Таракашек мой запечный. Я ведь зрю сквозь целые столетия — вослед твоему предшественнику Радищеву. Соврешь — пулю сглотнешь.

Дебольцовы сидели молча, вид у Алексея был виноватый — вляпался, все же…

— Я из ИНО[18]. Руководит Трилиссер, Меер Абрамович.

— А во главе секретариата ЦК ВКП(б) — Иосиф Виссарионович. Не тяни время, воробушек, — рассмеялся Бабин.

— Хорошо. Дятлов Михаил Никифорович. Сюда направлен в помощь Василию Васильевичу, то есть — Дееву Артамону Леонидовичу… Что с ним?

— Убит. Вместе со своими помощниками. Резидентура ликвидирована. Я ведь это вам битый час втолковываю, товарищ… Цель?

— Операция носит… носила кодовое обозначение «Издалека». Здесь, в Харбине, мы должны были подобрать кандидатуры для вербовки и внедрения в головку РОВСа… Что со мной будет?

— Правильный вопрос… «Дача Боде ближний левый угол» — растолкуйте нам, что сие значит?

— А я Артамона, видит Бог, предупреждал, что его тайник в КК[19] — мудизм воинствующий… В пшене жизнь и смерть держать… Идиот…

— Ну, это, согласитесь, уже поздно. Так о чем речь?

— О золоте. Я думаю, вы догадались.

— Переворота нету? Ну, скажем, «левый» надобно понимать как «правый»?

— Есть… Никакой «дачи Боде» не существует. Это кодированное название охотничьей избушки в тайге, пять верст от станции Зима. Мы перевербовали втемную вашего агента Сургучова. Он вывел на остальных двух. Все совершилось по пьяному делу, обыкновенно… Узнали мы об этом золоте от ныне покойного Малах… Малахаева. Там было восемь ящиков, по десять слитков в каждом, маркировка государственная. И два солдатских трупа. Еще труп возчика. Их, понятно, уничтожили. Малах… В общем — поручикова работа. Теперь главное: для вас, то… господа… Мы оставили один ящик и скелеты — для достоверности. Мы должны были обеспечить прохождение золота до Москвы. Вы понимаете: наши территориальные органы — для безопасности проведения — не в курсе…

— А… потом? — спросил Дебольцов.

— А потом — супругу вашу в одиночку на Лубянке, а вас с золотом — к Петру Николаевичу. Врангелю то есть. Дальнейшее ясно… Я вас, господа хорошие, только вот о чем предварить хочу: меня вы можете, конечно, и угробить, но: как вы сойдете с поезда? Останетесь? Это сразу же привлечет внимание местных жителей, милиции. Как изымете тайник? Как провезете до Москвы? Как доставите в Белград? Учтите, что на станции Зима могут быть люди из ИНО. Я их не знаю. Они подойдут ко мне, если сочтут, что все в порядке, понимаете?

Бабин и Дебольцов переглянулись, Дебольцов спросил:

— Связь резидентуры с Москвой — по радио? Есть график?

— Выходили через точку Разведупра, без графика — мы ведь с разовым заданием. Выход на связь по готовности.

— Думать надо… — задумчиво произнес Бабин. — Узелок-от туго завязался. Вы, Миша, пока весь наш разговор собственноручно, в мельчайших подробностях, зафиксируйте. Надежда Дмитриевна даст перо, чернила и бумагу.

— У меня нету…

— Найдете. В ресторане. У них отчетность, так что письменные принадлежности имеются. Напишите — там решим.

— Вы сохраните мне жизнь?

— Не знаю. Прочту, переговорим и решим. Полковник: бдительность, бдительность и еще раз бдительность. Товарищ есть товарищ.

— Зайдет начальник поезда, что я объясню?

— Хорошо. Переходим в мое купе. И на ближайшей станции купите мне билет на второе место.

* * *

Поезд мчался к границе, горы остались позади, простучали по мосту, Дебольцов прошел по вагону, выкрикивая: «Хайлар! Следующая станция — Хайлар, стоим пятнадцать минут!» Бабин в это время сидел напротив скуксившегося Михаила Никифоровича — руки у того были связаны за спиной — и внимательно изучал его меморандум. Что ж, следовало отдать должное «заместителю»: свое задание, руководство и любимую Родину он продал восемь раз с дерьмом. Правда, вникая в сие саморазоблачение, Бабин даже усмехнулся несколько раз — ведь всего два дня назад он сделал то же самое и с не меньшим усердием. Разница была лишь в том, что — в отличие от чекиста — Бабин тянул время и искал выход. Этот же, напротив, желал только собственного спасения. Похоже было, что смирился…

— Меня удовлетворяет, — искренне сообщил Бабин. — Извините: я освобожу вам правую руку, и вы повторите — сжато, коротко, самое главное — я подчеркну, что именно. Игра открытая, Миша, я ничего не скрываю — отныне мы должны во многом доверять друг другу.

— Во многом… — с горькой улыбкой протянул Дятлов.

— А вы желаете поступить к нам на службу? — весело осведомился Бабин.

— Мне бы ноги унести…

Закончив копировать, Миша довольно подробно изложил Бабину свою биографию. Был на фронте, служил в Особотделе, зачастую приходилось выводить в расход — врагов, конечно. Правда, были случаи, когда уничтожались и пленные, да ведь что поделаешь… Установка руководства, партии — против ветра не пописаешь. Ну и социальная база — она, конечно же, многое определила: был Миша простым рабочим на механическом заводе и пропаганду большевиков всосал, что называется, с молоком матери.

— Гражданская война продолжается, — сказал угрюмо, — а она, как известно, есть взаимное зверство. Так чего же вы от меня хотите?

— Сотрудничества, — рассовал по карманам «признания». — Вы должны знать, что хотя бы одно из них, в случае чего, будет доведено до вашего руководства. Правила игры, голубчик…

Договорились о следующем: Михаил Никифорович «введет» Бабина в дело — под видом канувшего в Лету «Коммеля» — Деева Артамона Леонидовича. Московских сотрудников в операции нет и не предвидится, местные товарищи из территориальных органов ОГПУ ничего заподозрить не смогут: Бабин профессионал от РОВСа, понятийный аппарат у всех служб одинаков или близок, так что воспримут за милую душу. Задача: ничего не отменяя и никак не высвечивая суть — продвинуть операцию как можно дальше, вплоть до Москвы. Отсутствие Малахаева объяснить изменой, попыткой слинять с золотом и ликвидацией поручика на месте. Правда, только до Москвы можно будет дурачить чекистов. Далее Бабину придется исчезнуть, и Дебольцовы с золотом останутся один на один с Михаилом