Генри VII - Милла Коскинен

и их отношения с окружающим миром неплохо описано здесь: [143], причем материал не только по Англии.

В общем, вышеупомянутые квасцы были абсолютно необходимы и для европейской текстильной промышленности, и для потребителей продукции этой промышленности, в числе которых были именно те, кто решал судьбы королевств в частности и Европы в целом. В Средиземном регионе, квасцы редкостью не были. Но тот регион был под контролем османов. В Западной же Европе залежи высококачественных квасцов были найдены только в Тольфе, где-то в 1460-х. И надо же было случиться так, что шахты Тольфы принадлежали Святейшему престолу! Конечно, официально церковь алчность проявлять не могла, так что считалось, что все доходы от торговли квасцами идут на подготовку крестовых походов против Османской империи и на прочую анти-мусульманскую освободительную деятельность. Тем не менее, монополия была монополией и в Средние века, то есть цены на квасцы устанавливались по велению и хотению Святейшего престола. Хотя канонический закон монополии официально запрещал, разумеется.

Для соблюдения проформы, церковь подрядила управлять копями банкиров, чтобы самой оставаться в стороне. Очаровательно, что первым таким банкирским семейством стали Медичи. Те самые, которые без устали поставляли и лоббировали членов своего семейства на должности кардиналов и пап. В 1501 году копями завладел клан Агостино Киджи. Да-да, того самого, который проспонсировал выборы папы Юлиуса II, и уже имел монопольные права на добычу соли в Неаполе и на папских территориях в Италии (он и Чезаре Борджиа спонсировал).

Разумеется, Святейший престол имел все возможности поддерживать свою монополию, угрожая ослушникам отлучением от церкви и вечным проклятием — не денег ради, а во имя святого дела войн с неверными. Но столкнувшись с волнениями осатаневших от высоких цен на квасцы торговцами текстилем в Брюгге и Антверпене, император Максимилиан и его сын Филипп призадумались. С одной стороны, решение проблемы существовало одно-единственное: наплевать на угрозу отлучения от церкви, и начать импортировать квасцы из других источников и по более либеральным ценам. С другой стороны, Максимилиан был императором Священной Римской империи, и такая конфронтация с папской властью была ему не к лицу — деньги за папские квасцы как бы шли на святые для каждого христианина цели. Но если бы нелегальные квасцы пошли сначала в Англию, а уже оттуда в Нидерланды, придраться к Максимилиану было бы уже невозможно.

Что ж, у Генри VII, давным-давно пригревшего итальянские банкирские кланы, оттесненные в Италии от раздела самых жирных кусков финансового пирога, был в распоряжении подходящий для операции человек, Лодовико делла Фава — представитель банка Фрескобальди в Англии. Нет-нет, король Англии вовсе не собирался изобразить непристойный жест в сторону папы Юлиуса. Он, как и все прочие короли, регулярно отправлял в Рим дорогие подарки и не забывал подкармливать многочисленных папских родственников и прихвостней. И он заключил с Агостино Киджи (вернее, с его представителем, Франческо Томази) договор на поставку дорогих папских квасцов. Тем не менее, чуть ли не с начала своего царствования Генри VII был полностью в курсе существования альтернативного источника драгоценного сырья.

Тогда, в 1486 году, красиво сошлись особенности генуэзского и английского культурного наследия: обе нации имели сильную склонность к морскому разбою. Случилось так, что генуэзский торговец Джиованни Амброджио да Негрони, прижившийся в Англии, узнал по своим каналам, что в Нидерланды держит путь испанский корабль, нагруженный нелегальными квасцами. Торговец без труда нанял команду английских пиратов, и они перехватили корабль в Канале, а затем притащили его в порт. Вместе с квасцами, разумеется. Но поскольку Негрони был прекрасно в курсе папской монополии, он собирался избежать возможных последствий своего пиратского налета, сдав квасцы в качестве «апостольского сокровища», как принадлежащие церкви, отчехлив себе изрядную долю до этого, потому что на испанском корабле не осталось в живых никого, кто мог бы сказать, сколько там этих квасцов было изначально.

Но никогда не знаешь, где споткнешься! И вот некий «флорентийский торговец», пожелавший остаться для истории инкогнито, проинформировал о случившемся Генри VII. Дело в том, что именно этот торговец был хозяином груза. Утверждая, что в Англии нет закона, запрещавшего торговать квасцами, он обвинил Негрони в пиратстве. Король, которому в 1486 году была нужна вся поддержка, которую он мог получить от папы, передал дело в Рим. Тем не менее, наглый флорентиец был совершенно прав, и легко выиграл дело и у Негрони, и у папы — английский закон не запрещал торговлю квасцами! Правда, будучи человеком не только осведомленным в законах, но и умным, он отблагодарил короля, через которого шла коммуникация с Римом. Генри VII тогда очень убедительно разводил руками в сторону Святейшего престола, что человек он на троне новый, и никак не может пойти против законов королевства, хотя всё, чего он хочет — это действовать в интересах матери нашей церкви.

Томас Пенн предполагает, что тем флорентийцем был никто иной как Лодовико делла Фава, и что именно в 1486 году дороги короля и делла Фава пересеклись к обоюдной выгоде вовлеченных сторон. Возможно, это и так. Похоже на то, что делла Фава пользовался довольно высоким доверием со стороны Генри VII, ведь лишь бы с кем такую схему, какую предложили ему в 1504 году, осуществлять не полезешь. Риск нарваться на неприятности при таком папе, как Юлиус II, был слишком велик, если бы хоть одна деталь была упущена.

Король, через делла Фаву, занимает деньги банку Фрескобальди, и сдает им в аренду две каракки, Sovereign и Regent, предварительно их модернизировав. Зарегистрированные как корабли Фрескобальди, «Суверен» и «Регент» начинают поставлять в Англию квасцы из Анатолии, с греческих островов, из Фракии, и из богатых копей Фокеи. В Лондоне делла Фава продает квасцы в Нидерланды. Генри VII обогащается за счет таможенных сборов и сборов за импорт. Фрескобальди обогащаются за счет того, что продают квасцы по высокой цене, которая, тем не менее, намного ниже, чем у «папских» квасцов. Английские торговцы и красильщики благословляют своего умного короля. Единственным человеком, который не был в восторге, являлся папа Юлиус II, но что он мог поделать? Англия жила по своим законам, король напрямую в бизнесе с «неверными» завязан не был, а связываться с итальянскими банкирами было не под силу и самому папе.

Излишне говорить, что все детали блестящей операции с квасцами были продуманы не кем иным, как Эдмундом Дадли, знавшим, как нужно делать то, что должно быть сделано.

Принцесса своевольничает

За день до того, как принцу Гарри исполнилось 14 лет, у него появилась возможность самостоятельно одобрить или