Дом душ - Артур Ллевелин Мэйчен

иное: голос червя, который наконец-то добрался до сердцевины дуба, голос камня, скрежещущего по другому камню, и голос неумолимого Времени.

Они застыли на старых стульях, и помрачнели, вдыхая затхлый древний воздух – воздух столетней давности.

– Мне не нравится это место, – сказал Филлипс после долгой паузы. – Тут стоит какой-то отвратительный, неприятный запах – как будто что-то горит.

– Вы правы, смердит. Интересно, чем. Вот! Вы слышали?

Приглушенный звук, полный бескрайней печали и муки, нарушил тишину, и двое мужчин со страхом посмотрели друг на друга; у обоих во взгляде промелькнули ужас и предчувствие неведомого.

– Пойдемте, – сказал Дайсон, – мы должны разобраться.

И они вышли в холл, где прислушались в тишине.

– Знаете, – сказал Филлипс, – можете счесть мои слова абсурдными, но мнится мне, это запах горящей плоти.

Они поднялись по тихо поскрипывающим ступеням, и смрад стал густым и невыносимым, от него перехватывало дыхание – казалось, двое вошли в склеп, где тошнотворный дух умирания вот-вот удавит их окончательно. Дверь в большую верхнюю комнату была открыта, и они переступили порог, прижимаясь друг к другу. Увиденное заставило их содрогнуться.

На полу лежал обнаженный мужчина, его руки и ноги были растянуты по сторонам и привязаны к колышкам, вбитым в доски. Его растерзали и изуродовали самым отвратительным образом, покрыв тело следами докрасна раскаленного железа, оставив от изначального облика опозоренные руины. В центре торса тлели угли; плоть была прожжена насквозь. Несчастный испустил дух, но черный дым его мучений еще не иссяк.

– Молодой человек в очках, – проговорил мистер Дайсон.

Красная рука

Проблема рыболовных крючков

– Не может быть никаких сомнений, – сказал мистер Филлипс, – моя теория верна; эти кусочки кремня – доисторические рыболовные крючки.

– Смею надеяться, вы понимаете, что штуковины почти наверняка подделаны совсем недавно с помощью дверного ключа.

– Чушь! – парировал Филлипс. – Дайсон, я испытываю определенное уважение к вашим литературным талантам, но ваши познания в этнологии незначительны, а то и вовсе отсутствуют. Эти рыболовные крючки соответствуют абсолютно всем критериям подлинности; они настоящие.

– Возможно, и все-таки, как только что было сказано, вы взялись за дело не с того конца. Вы пренебрегаете вероятностями, которые маячат на каждом углу и бросают вам вызов; вы решительно уклоняетесь от возможности встретить первобытного человека в этой загадочной городской круговерти и проводите утомительные часы в столь милом сердцу уединении на Ред-Лайон-сквер, возясь с осколками кремня, которые, как я уже сказал, почти наверняка представляют собой заурядные фальшивки.

Филлипс взял одну из маленьких штуковин и раздраженно продемонстрировал Дайсону.

– Взгляните-ка на эту кромку. Когда-нибудь видели такую на фальшивке?

Дайсон лишь хмыкнул и раскурил трубку. Они вдвоем сидели и курили в многозначительной тишине, наблюдая через открытое окно за детьми в сквере, которые то и дело мелькали в тусклом свете фонарей, неуловимые, словно летучие мыши на опушке темного леса.

– Что ж, – проговорил наконец Филлипс, – прошло немало времени с вашего последнего визита. Полагаю, вы занимались своим излюбленным делом.

– Да, – подтвердил Дайсон, – я, как всегда, преследовал фразу. Мне суждено состариться на этой охоте. Но тот факт, что во всей Англии не сыскать и десяти человек, знающих толк в стиле, весьма утешает.

– Полагаю, вы правы; если уж на то пошло, изучение этнологии тоже не пользуется особой популярностью. Нелегкое это дело! Первобытный человек – смутная и очень далекая фигура на другом конце разделяющего нас колоссального моста из минувших лет.

– Кстати, – продолжил Филлипс после паузы, – что за чушь вы только что несли, – дескать, я пренебрегаю возможностью повстречаться с первобытным человеком на каждом углу или что-то в этом духе? Стоит отметить, среди местных жителей и впрямь попадаются люди с весьма первобытным складом ума.

– Филлипс, будьте добры, не рационализируйте мои замечания. Если мне не изменяет память, я намекнул, что вы уклоняетесь от возможности встретить первобытного человека в этой загадочной городской круговерти – и выразился очень буквально. Разве реликтам отмерен срок? Может статься, среди нас притаились троглодиты, озерные жители[154] или представители рас, затерявшихся во тьме веков: они якшаются с джентльменами в сюртуках и леди в изысканных нарядах, хороня в душе волчий голод и бурля от нечистых страстей, рожденных на болотах и во тьме пещер. Время от времени, прогуливаясь по Холборну или Флит-стрит, я вижу физиономии, кои по моим меркам отвратны, но при этом сам не понимаю, почему внутри у меня все трепещет от ненависти.

– Дражайший Дайсон, я не войду по доброй воле в вашу литературную «примерочную». Я знаю, что реликты и впрямь существуют, но предел есть у всего сущего, а ваши домыслы абсурдны. Сперва поймайте троглодита, и лишь потом я в него поверю.

– Всей душой поддерживаю эту идею, – сказал Дайсон, посмеиваясь над легкостью, с которой Филлипс попался на удочку. – Лучше не придумаешь. Отличный вечер для прогулки, – добавил он, беря шляпу.

– Дайсон, ну что за ерунду вы нагородили! – воскликнул Филлипс. – Впрочем, не возражаю прогуляться, ибо, как вы справедливо подметили, вечер выдался красивый.

– Тогда в путь, – сказал Дайсон, ухмыляясь, – но помните о нашем уговоре.

Двое мужчин вышли на площадь и, покинув ее посредством одного из узеньких переулков, направились на северо-восток. Шествуя по ярко освещенному тротуару, они время от времени слышали сквозь детский гомон и ликующую «Глорию»[155], которую кто-то играл на фисгармонии, протяжный гулкий рокот уличного движения в Холборне: звук был до того стойким, что порождал эхо, как будто продлевая вращение колес на века. Дайсон, поглядывая направо и налево, прокладывал курс, и вскоре они уже шли через более спокойный квартал, минуя пустынные скверы и тихие, полуночно-черные улицы. Филлипс потерял всякое представление о том, куда они идут, и когда поблекшая роскошь окрестностей сменилась убожеством, где грязная лепнина раздражала взгляд наблюдателя, наделенного художественным вкусом, он позволил себе заметить вслух, что никогда не видел более неприятного или заурядного района.

– Вы хотите сказать, более таинственного, – уточнил Дайсон. – Предупреждаю, Филлипс, мы напали на след.

Они еще сильнее углубились в лабиринт кирпичных построек; шумный перекресток с широкой улицей, идущей с востока на запад, остался позади, и теперь квартал казался аморфным и лишенным характерных свойств: вот приличный дом с довольно большим садом, вот увядший сквер, а вот фабрики, окруженные высокими, глухими стенами, улочками, ведущими в тупик, и темными закоулками; все это было плохо освещенным, пустынным и погруженным в угрюмую тишину.

Вскоре, когда они шли по улице с двухэтажными домами весьма жалкого вида, Дайсон заметил темный, слабо освещенный переулок.

– Мне нравится