Сквозь тьму и свет - Райан Кейхилл

выбирал первую стражу, когда они разбивали лагерь, а также последнюю, перед наступлением утра. Алеа и Лирей сидели рядом справа от огня и негромко беседовали, их золотые глаза блестели. На мгновение он встретил взгляд Алеа, но она тут же отвернулась.

Анган Балдон не присоединился к ним этой ночью. Однако это было обычным делом, он появлялся затемно, после того как садилось солнце, и уходил задолго до восхода. Только так, и никогда иначе.

Данн откинулся назад, опираясь ладонями о траву в тех местах, где огонь костра растопил снег и наст. Он терпеть не мог тишину. Некоторые люди ею наслаждались, но только не он. Тишина рождала слишком много мыслей в его голове, которые он не слишком любил. Со вздохом Данн оторвал длинную травинку у себя за спиной и засунул в рот. Сначала, много лет назад, эта привычка у других казалась ему странной, но потом он обнаружил, что, жуя длинную травинку, он отвлекался от собственных мыслей во время охоты.

– Тэрин?

Эльф вздохнул, бросил уголек в жестянку, стоявшую у него на колене, и повернулся к Данну, приподняв бровь. Его взгляд задавал вопрос: «Ну что теперь?»

– Тогда, в Даракдаре, оборотень, анган. Он сказал, что Кейлен сын Разбивающего Цепи. Что это значит? Варс был Разбивающим Цепи?

Тэрин со вздохом закрыл крышку жестянки и положил ее и блокнот в кожаную сумку. Данну стало не по себе, когда он увидел печаль в глазах Тэрина.

– Боюсь, сейчас не время для этой истории.

– Но…

– В другой раз, Данн. – Голос Тэрина изменился от печального к гневному, в глазах полыхнуло пламя. – Варс был моим добрым другом, и Кейлен должен находиться рядом, когда я буду рассказывать его историю.

Данн кивнул. Откуда Тэрин так много знал про отца Кейлена? И что означает Разбивающий Цепи? Но выражение глаз Тэрина заставило Данна не настаивать на ответах.

– А ты не можешь рассказать другую историю? Вроде тех, которыми делился с нами в Прогалине? – попросил Данн.

Тэрин слабо улыбнулся, он охотно сменил тему.

– Тебя интересует что-то определенное? – уже другим голосом спросил он.

– Меня всегда интересовало, что произошло после Падения.

– Понятно. – И снова в голосе Тэрина появилась печаль.

Он натянуто улыбнулся, словно вспомнил что-то хорошее, но имевшее печальный конец. Тэрин бросил взгляд в сторону Эйсона.

Данн не совсем понял, слышал ли тот слова Тэрина, но голова Эйсона повернулась, и он посмотрел на эльфа и Данна.

– Эйсон? Прошло много времени. Ты хочешь послушать?

Эйсон не ответил. Если печаль отчетливо слышалась в голосе Тэрина, то она текла сквозь тело Эйсона, как вода через пробитую плотину.

– Ладно, – прошептал Тэрин, достаточно громко, чтобы его услышал Данн. – Алеа, Лирей, рассказывают ли подобные истории в Аравелле?

Довольно долго тишину нарушало лишь потрескивание дерева в костре и обычные звуки леса. Взгляд Алеа переместился с Лирей на Тэрина. До этого момента Данн забыл, какие сложные отношения связывали Тэрина и эльфов из Темнолесья.

– Не слишком часто, – наконец ответила Алеа, чем вызвала очевидное неудовольствие Лирей. – Но для моего сердца будет честью услышать эту историю от тебя, Тэрин Эйлтрис.

Данн не помнил, чтобы Тэрин когда-нибудь улыбался так широко.

– В таком случае рассказать вам будет честью для моего сердца.

С небрежной грацией Тэрин поднялся на ноги, и зеленый пятнистый плащ взметнулся у него за спиной. Когда эльф заговорил, Данн вздрогнул.

– Время после Падения Ордена стало одним из самых темных в истории Эфирии, хуже было лишь во времена Бладвара – кровавой войны между эльфами и йотнарами, бушевавшей тысячи лет назад. В год две тысячи шестьсот восемьдесят второй после Истребления, когда сгорел город Ильнейн… – Тэрин поднял руку, и пламя костра по спирали взметнулось к небу. Данну показалось, будто он увидел объятый огнем город, в небе парили огромные крылатые существа – драконы. Данн потер ладонями уголки глаз.

Хотя он не сомневался, что Тэрин создавал образы при помощи магии, он все равно был потрясен.

– Орден был сломлен, за дело взялись агенты Фейна Мортема и его едва оперившаяся Империя. В ту ночь солдаты Фейна нанесли удар не только по Ильнейну – просто он был самым важным. По всей Эфирии уничтожались города, а их правителей отправляли в бездну. Тем не менее многие маги и дралейды уцелели. Но оказались настолько разбросанными…

И вновь пламя поднялось над костром, во все стороны полетели искры, а темнота вокруг лагеря стала еще более плотной. Огонь костра освещал острые черты лица Тэрина, сверкал в его серебряных волосах.

– …и растерянными. – Голос Тэрина стал тихим и печальным. – За одну ночь был разгромлен целый континент, многие народы рассеяны, все изменилось. Потерянные, одинокие, сражавшиеся за собственное выживание, многие дралейды и маги погибли в первые недели после Падения. Большинство дралейдов, оставшихся без драконов, удалось захватить живьем и надеть на них цепи, выкованные при помощи рунной магии, которая, как считали многие, была утрачена навсегда. Дралейдов пытали, вешали на улицах, сжигали живьем, сдирали кожу на площадях – урок для тех, кто считал их непобедимыми. За несколько месяцев Империи удалось загнать гномов в их подземные царства. У них не было шансов без Искры и драконов.

Потом дрогнули эльфы, решившие объединиться, чтобы выжить. Пусть далеко не все из нас мыслят одинаково. – Тэрин посмотрел в сторону Алеа и Лирей с теплой улыбкой на губах. – Некоторые решили отправиться в Аравелл, чтобы помешать Империи связать отдельные части и усложнить торговлю. Другие…

– Решили спрятаться, изменив древним традициям, – вмешалась Алеа, на лице которой появилось удивление от собственных слов.

– Все не так просто, моя дорогая Алеа…

– Не для тебя, – прищурившись, вмешалась Лирей. – Не для тех, кому следовало сидеть в совете, оставаться во главе, а не бросать свой народ. Ты ничуть не лучше, чем Астирлина!

– Достаточно! – Темнота разметалась в стороны, и даже насекомые, как показалось Данну, притихли, когда голос Эйсона эхом разнесся по лесу. Данн не слышал, как Эйсон встал, но он стоял перед костром, на его лице танцевали тени, а в глазах пылала такая ярость, какой прежде Данн никогда не видел. – Ты всего лишь ребенок, – прорычал Эйсон глядя на Лирей. – Как ты смеешь в своем высокомерии ставить под сомнение Тэрина Эйлтриса? Сравнивать его с Лишенным Веры? Тебя там не было. Ты не видела, как с тех, кого ты любила, на потеху толпе живьем сдирали кожу. Тебе не пришлось стоять и смотреть, как в них поддерживали жизнь при помощи Искры, одновременно сдирая с костей плоть. И, вне всякого сомнения, ты не вонзала кинжалов в сердца несчастных, чтобы прекратить их страдания. Ты знаешь, сколько