Быть Хокингом - Джейн Хокинг

В конце июля Стивен, его новая секретарша Лаура Уорд, несколько студентов и медсестры вылетели в Женеву. Мы должны были присоединиться к нему через несколько дней: мне очень хотелось проводить Роберта в скаутскую экспедицию в Исландию до моего отъезда из Кембриджа. По плану мы должны были встретиться со Стивеном и его свитой в Германии – в Байройте, Мекке Вагнера, на постановке «Кольца нибелунга», а затем вместе вернуться в Женеву, где у нас был арендован дом на время отпуска. Я чувствовала себя достаточно устойчиво, чтобы при помощи Перселла, Баха и Генделя усмирить эффекты модуляций зловещей музыки Вагнера и отнестись к встрече с ней терпимо.

Без всякой задней мысли я буднично простилась со Стивеном 29 июля, в день его отъезда. В конце концов, Женева была совсем рядом и, в отличие от Китая, знаменита своими стандартами медицины. Нас беспокоил отец Стивена, который мучился от хронической болезни и мог умереть за время нашего отсутствия. Он переносил свою болезнь с таким же непреклонным прагматичным стоицизмом, который привносил в любую ситуацию, где не мог выразить боль или смущение. Несмотря на мои бурные отношения с семьей Хокингов, я всегда уважала его, а с годами мое отношение к нему потеплело, так как он начал писать мне письма, в которых благодарил за заботу о Стивене и детях и за мои успехи по сдаче в аренду нашего общего дома. Но больше всего меня в то время беспокоил Роберт, которого я проводила в экспедицию в компании бойскаутов старшей дружины через три дня после отъезда Стивена. Их планы – перейти через ледник и пройти на каноэ вокруг северного побережья Исландии – вызывали у меня молчаливое неодобрение.

Часть четвертая

1. Самая темная ночь

Мы с Джонатаном редко оставались наедине надолго. Перед Стивеном и детьми мы старались следовать определенным правилам: вели себя как хорошие друзья, порой с трудом подавляя проявления близости, которые могли бы ранить чьи-то чувства. Каждый вечер я стояла позади Стивена, наблюдая за тем, как он провожает Джонатана в его собственный дом на другом конце Кембриджа. Прилагая усилия к тому, чтобы сохранить нашу семью таким нетрадиционным способом, мы заручились поддержкой многих людей, среди которых была моя пожилая домработница Ив Саклин. Эти люди наблюдали всю ситуацию изнутри, но проявляли достаточную мудрость, чтобы не делать поспешных выводов. Даже Дон, абсолютные ценности которого были разрушены весенним вечером 1978 года, когда он, незадолго до рождения Тима, застал нас с Джонатаном в обнимку на диване, признал, что ситуация часто требовала от него больше, чем он ожидал или мог дать, и уж точно больше, чем он может отдавать бесконечно. Он признался, что жил с нами достаточно долго, чтобы понять, что непрекращающиеся тяготы нашей жизни часто приводили его к неприятному конфликту с собственной совестью. Мы всегда знали, что можем рассчитывать на чуткое руководство со стороны Билла Лавлеса, которое позволяло укрепить нашу решимость жить, придерживаясь установленных нами ограничений, но с состраданием относясь к собственной слабости. Он не единожды говорил, что наша ситуация уникальна и он не может ничего нам посоветовать.

Иногда, когда Стивен отправлялся за границу или когда он уезжал раньше, а мы брали машину, чтобы примкнуть к нему где-нибудь в Европе, мы временно давали нашим отношениям расцвести. Но я оказалась так чувствительна к этим отклонениям от традиции, что подобный опыт часто заканчивался моими слезами вины: одно необдуманное слово детей, одно неожиданное столкновение на пляже или в кемпинге со знакомыми – и короткая пьянящая иллюзия свободы оказывалась разрушена, а я впадала в отчаяние. Осторожность и обман разделяла тончайшая грань, и было трудно определить, по какую сторону этой грани находимся мы. Внимание общественности было приковано к нескольким другим тяжело больным знаменитостям, чьи супруги находили утешение на стороне, но не переставали любить их и заботиться о них. Возможно, это происходило из-за того, что речь шла о мужьях, а не о женах знаменитостей: повидимому, им было проще придать огласке свои новые отношения, чем мне.

Тем не менее эти сладкие часы, проведенные в палатке под бушующим ветром либо в маленькой комнатке заграничного отеля в компании двух-трех детей, позволяли нам отдохнуть от мучительных тревог и постоянной заботы. Они укрепляли наш слабеющий моральный дух и, как это ни парадоксально, нашу преданность Стивену. Мы часто путешествовали через Францию, что дало мне возможность представить Джонатана Брэндону и Люсетт, в то время обитавшим в пригороде Парижа, а также Мэри и Бернарду Уайтингам, которые жили в самом сердце этого волшебного города с двумя маленькими детьми. Все они искренне полюбили Джонатана, приняв его как неотъемлемую часть нашей семьи. Однако в 1985 году наш маршрут лежал через Бельгию и Германию, а не через Францию. Согласно устоявшейся семейной практике, Стивен, его ученики и медработники первыми вылетали на самолете в один из прелестных уголков Европы, где проводилась та или иная летняя школа, а я, Джонатан и дети не спеша приезжали туда на машине, отдыхая в дороге. В пятницу 1 августа 1985 года после отъезда Роберта со скаутами старшей дружины в Исландию я, Джонатан, Люси и Тим отправились на машине в Филикстоу[154], чтобы сесть на ночной паром до Зебрюгге[155].

Мы планировали провести выходные на морском берегу, а затем проехать через Бельгию и Германию в Байройт, где 8 августа должны были встретить Стивена на «Кольце нибелунга», но одной ночи, проведенной на побережье, где песчаные бури свирепствовали под свинцовым небом, оказалось достаточно, чтобы отправиться вглубь материка в поисках кемпингов в Арденнах – холмистой, поросшей лесом части Бельгии неподалеку от границы с Германией. Нас беспокоил не только пролив ной дождь, хлещущий в лобовое стекло по дороге в Брюссель, но и чувство странного зуда и покалывания в области затылка и верхней части шеи, как если бы в воротниках наших свитеров застрял невесть откуда взявшийся репейник. На самом деле мы приютили веселую компанию вшей, которых Тим принес из школы еще до окончания четверти. Мы все тщательно промыли волосы специальным шампунем, а Стивен, для пущего эффекта, приказал облить его космы жутко пахнущим лосьоном, после чего отправился на кафедру. Вернувшись домой, он рассказал, что весь день к нему никто не приближался, кроме его верного помощника-студента.

Голос Лауры был напряженным, в нем проскальзывали панические нотки. «О, Джейн, слава богу, вы позвонили! – она почти кричала в трубку. – Вы должны срочно приехать, Стивен лежит в коме в женевской больнице, и мы не знаем, как долго он протянет!»